Рыцари кувалды

– Совсем обнаглели! Ну ни стыда, ни совести!..

Плюнула и пошла дальше.

Трое переглянулись недоуменно и наконец сообразили поднять глаза на стену. Там, приблизительно на высоте человеческого роста, красовалась нервной рукой выбитая надпись «Это – голодовка!»

– Слушай, уйдем отсюда на фиг! – взвился Ромка. – Позориться еще…

Они подхватили пожитки и перешли на другую сторону, где теснились некрупные глыбы. Одну из них, приземистую и плоскую, использовали вместо скамьи.

– Слышь, дед, – сказал Ромка, ухмыльнувшись. – Вот тебе еще одна гипотеза. Колонны видишь? Ну вот, это и есть хозяева!..

Сильного впечатления Ромкина шутка на Сократыча не произвела.

– Как ни странно, Рома, – ответил он, смакуя глоток за глотком содержимое нежно-лимонной капсулы, – когда-то я вполне серьезно рассматривал такую возможность…

– Да ладно вам чепуху-то молоть, – нахмурился Василий. – Мы ж в них живем, в колоннах!

– А вот это возражение как раз неубедительно, – заметил дедок. – В человеке тоже много чего живет. Аскариды, цепни…

Василий поперхнулся.

– Знаешь, Сократыч! – сказал он, прокашлявшись. – Я смотрю, у тебя прямо страсть какая-то людей унижать. То с кошками сравнишь, то…

– Василий, – ласково улыбнулся в ответ дедок Сократыч. – Успокойтесь. Эта гипотеза тоже критики не выдержала. Хотя было время, когда она казалась мне довольно убедительной…

– Чего ж в ней убедительного? – не понял Ромка. – Мы ж им то кабель оторвем, то трубу ошкурим…

– То есть причиняем вред? – уточнил дедок. – Ну а разве человек подчас не вредит своему здоровью? Причем делает это со вкусом, с удовольствием! Курит, пьет…

Ромка засмеялся.

– Это мы, значит, отрываем им кабель, а они кайф ловят?

– Айф!.. – тихонько чивикнул из-за камня Телескоп, не иначе, чтобы лучше запомнить новое слово.

– Н-ну… Примерно так. Однако, повторяю, от этой версии я уже давно отказался.

– Теоретики… – проворчал Василий. – Дом как дом. Дверь есть? Есть. Значит, дом…

– Под дверью, я так понимаю, Василий, вы имели в виду скок?

– А то что же!

– Так вот, возможно, вы этого еще не знаете, но у Маши Однорукой дома целых два скока. Да-да, два входа и два выхода! И напрашивается мысль: если есть колонна с двумя скоками, то где-то найдется колонна вообще без скока… Колонна, попасть в которую невозможно никоим образом. Мне вот, например, кажется, что скоки возникают как побочный эффект работы этих… – Сократыч широким жестом обвел золотистые побледневшие под вечер громады. -…ну, скажем, кабелей.

– Ни хрена себе кабели! – возразил Василий. – В кабелях разве живут?

– Позвольте-позвольте! – в свою очередь возразил Сократыч. – Возьмем трубы или, скажем, открытую электропроводку. Там зачастую селятся… Да те же тараканы!..

Василий гневно раздул ноздри. Мало ему кошек и аскарид – теперь еще и тараканы, которых он всю жизнь терпеть не мог!

Но, к сожалению, Сократыч не видел в этот миг лица собеседника. Похоже, дедка опять осенило.

– Вот ведь странно… – задумчиво молвил он. – Раньше я как-то над этим никогда не задумывался. Ведь летающие блюдца до сих пор не завезли сюда ни одного иностранца. Обратите внимание – одни русские…

Василий встал. Лицо его было страшно.

– Знаешь, дед! – проскрежетал он со всей прямотой. – Мне иногда тоже хочется тебе одним ударом все зубы выбить!

Повернулся и пошел. Растерянно щебечущий Телескоп пустился следом.

– Ну вот… – уныло молвил поникший дедок Сократыч. – И не дослушал, главное… Я ведь к чему вел-то? Что мирков таких, наверное, несколько, и хозяева, видимо, подбирают для каждого людей одной национальности… Для простоты общения…

Ромка веселился от души.

– Да ну его! – сказал он. – Давай дед, гони дальше. С тобой хоть не соскучишься…

С печальной улыбкой дедок Сократыч слез с глыбы.

– Нет, знаете, Рома… – удрученно молвил он. – Вы уж не обижайтесь, но я лучше пойду. Все-таки что ни говорите, а замолчать вовремя – это великое искусство…

Дождавшись ночи, Никита Кляпов вновь перебрался под выбитую им надпись. Проулки наполнил прозрачный сумрак. Мерцало гладкое серое покрытие, похожее на небывало чистый и ровный асфальт. Колоссальные, как айсберги, опоры были, казалось, слабо подсвечены изнутри. Несколько раз округлыми сгустками мрака к Никите подкатывались надзорки и, изучив босые косолапые ступни, отъезжали. Надо понимать, криминала в голодовке не было…

Желудок помаленьку сокращался. Ощущение – болезненное, но, постоянно недоедая, Кляпов привык к вечному чувству легкого голода, как, наверное, привыкают к ломоте в суставах. Только вот лежать без движения обернулось для Никиты удивительно трудным занятием. Руки откровенно и бесстыдно тосковали по ломику. Так и подмывало встать да разбить пару глыб. «Привык… – с горечью мыслил Никита. – Интересно, у отставных палачей – то же самое? Дремлет, небось, в кресле, а сам тоскует: заняться бы делом, намылить веревку…»

Спать не хотелось. Да оно и к лучшему. Сны Никиту в последнее время одолевали дурные. Лучше уж полежать, подумать…

Улицу стремительно и бесшумно пересекла наискосок косматая пыльно-серая тень. Приостановилась, просияла парой совиных глаз и попятилась, прижимая к груди что-то блеснувшее металлом. Веки Никиты были полуприкрыты, и зверек, должно быть, счел его спящим. Любопытство одолело, и лупоглазый стал подбираться поближе к прилегшему у стены человеку. Никита слегка приподнял голову. Зверек замер. Сокровище, прижимаемое, к пушистой шерстке имело вид толстого хромированного крюка сантиметров пятнадцать длиной.

– Зой? – печально осведомился Никита, глядя на железку.

Телескоп воровато оглянулся и пододвинулся почти вплотную.

– Зой! – тихонько свистнул он по секрету.

– Такой симпатичный… – устало упрекнул его Кляпов. – А воруешь…

Телескоп взъерошил шерстку и толкнул Никиту в лодыжку кончиками розовых пальчиков.

– Сьо зой! – сообщил он, возбужденно указывая куда-то краденой деталью. – Сли!