Город и город

Она снова встала и повернулась лицом к стене. Я ждал, что она что-нибудь скажет, но она молчала, и я продолжил:

— Я польщён, что вы заставили его обратиться с вопросами ко мне. Единственному полицейскому, который, по-вашему, просто не мог быть частью происходящего. Аутсайдеру.

— Вы не знаете! — Она обернулась ко мне. — Я вам не доверяю…

— Хорошо, хорошо, я такого и не говорил.

Странное увещевание. Айкам смотрел, как мы тараторим.

— Значит, вы никуда не выходите? — спросил я. — А чем питаетесь? Консервами? Полагаю, Айкам вас навещает, но не часто…

— Он не может часто. Как вы вообще меня нашли?

— Это он мог бы объяснить. Он получил записку: надо прийти. Чего бы это ему ни стоило, он старался окружить вас заботой.

— Так оно и есть.

— Вижу.

На улице сцепились собаки: об этом сообщил нам шум. К ним присоединились их владельцы. Загудел мои телефон, слышимый даже при выключенном звонке. Она вздрогнула и попятилась, словно я мог выстрелить в неё из мобильника. Дисплей оповестил меня, что это Дхатт.

— Послушайте, — сказал я. — Я его выключаю. Выключаю его.

Если он следит за прохождением вызова, то увидит, что звонок перенаправлен на голосовую почту, прежде чем отключились все типы звонков.

— Что же случилось? Кто вам угрожал? Почему вы сбежали?

— Я не дала им такого шанса. Видели ведь, что случилось с Махалией. Она была моей подругой. Я пыталась убедить себя, что это не обернётся таким вот образом, но она мертва.

Она проговорила это чуть ли не с благоговейным ужасом. Лицо у неё исказилось как от боли, и она замотала головой.

— Они её убили.

— У ваших родителей нет от вас никаких вестей…

— Мне нельзя. Я не могу, мне надо… — Кусая ногти, она на мгновение подняла взгляд. — Вот когда я выберусь…

— Отправитесь прямиком в посольство соседней страны? За горами? Почему бы не здесь? Или в Бещеле?

— Сами знаете, почему.

— Допустим, не знаю.

— Потому что они и здесь, и там тоже. Они всем заправляют. Ищут меня. Не нашли только потому, что я скрылась. Они готовы меня убить, как убили мою подругу. Потому что я знаю, что они есть. Знаю, что они реальны.

Тон её в этот момент послужил достаточной причиной, чтобы Айкам её обнял.

— Кто? — Давай-ка это услышим.

— Третья сторона. Между городом и городом. Оркини.

Если бы отмотать время назад примерно на неделю, этого было бы достаточно, чтобы я сказал ей об её глупости или паранойе. Моё промедление — когда она рассказала мне о заговоре, последовали несколько секунд, когда мне безмолвно предлагалось ей возразить, но я промолчал, — укрепило её верования, позволив ей думать, что я с ней согласен.

Она не сводила с меня глаз, принимая за единомышленника и не зная, из-за чего я так себя вёл. Я не мог сказать ей, что её жизнь вне опасности. Не мог сказать ни того, что нет угрозы для жизни Боудена — тот, быть может, уже мёртв — или для моей, ни того, что я мог бы обеспечить её безопасность. Я почти ничего не мог ей сказать.

Иоланда пряталась в этой квартире, найденной и старательно подготовленной её верным Айкамом, в той части города, которую она никогда не собиралась удостаивать посещением и названия которой не знала за день до того, как появилась здесь после трудного и тайного побега — посреди ночи, окольными путями. Они сделали всё, что могли, чтобы превратить квартирку в терпимое обиталище, но это была заброшенная нора в трущобах, которую она не могла покинуть из-за ужаса быть обнаруженной невидимыми силами, желавшими, она знала это, чтобы она умерла.

Я бы сказал, что она никогда не видела подобного места раньше, но это могло бы оказаться неправдой. Возможно, раз-другой ей доводилось смотреть какой-нибудь документальный фильм с названием вроде «Обратная сторона уль-комской мечты» или «Болезнь Нового Волка». Фильмы о наших соседях не были особо популярны в Бещеле, редко попадали в прокат, так что поручиться я не мог, но не удивился бы, если бы был снят какой-нибудь блокбастер про банды в уль-комских трущобах — возвращение на путь истинный некоего не слишком крутого наркодельца, впечатляющие убийства нескольких других. Может быть, Иоланда видела репортажи о неблагополучных жилых массивах Уль-Комы, но у неё и в мыслях не было их посещать.

— Вы знаете своих соседей?

— По голосам. — Она не улыбнулась.

— Иоланда, я понимаю, что вы боитесь.

— Они добрались до Махалии, добрались до доктора Боудена, а теперь хотят добраться до меня.

— Я понимаю, вы испуганы, но вы должны мне помочь. Я собираюсь вызволить вас отсюда, но мне нужно знать, что произошло. Если я не буду знать, то не смогу вам помочь.

— Помочь мне? — Она обвела взглядом комнату. — Вы хотите, чтобы я рассказала вам, в чём дело? Вы, конечно, готовы здесь прятаться? Вам придётся, сами понимаете. Если вы узнаете, что происходит, они и на вас ополчатся.

— Пускай.

Она вздохнула и опустила голову. «Всё в порядке?» — по-иллитански спросил у неё Айкам, и она пожала плечами: дескать, может быть.

— Как она нашла Оркини?

— Я не знаю.

— Где это?

— Не знаю и знать не хочу. Есть какие-то точки доступа, так она говорила. Большего она не рассказывала, а мне и этого было довольно.

— Почему она никому, кроме вас, об этом не говорила?

Похоже, о Джарисе она не знала.

— Она же не была сумасшедшей. Видели вы, что случилось с доктором Боуденом? Никто не станет признаваться, что хочет разузнать об Оркини. Она всегда была здесь ради него, только никому не говорила. А им только этого и надо. Оркинианам. Им идеально подходит, чтобы никто не думал, что они реальны. Это как раз то, чего они хотят. Вот так они и правят.

— Её диссертация…

— Она нисколько о ней не заботилась. Просто делала достаточно, чтобы её профессор Нэнси не доставала. Она была здесь ради Оркини. Понимаете, они с ней связались. — Она вперялась в меня настойчивым взглядом. — Серьёзно. Она была немного… когда она впервые была здесь на конференции, в Бещеле, она вроде много чего наговорила. Там, кроме учёных, было много политиков и прочих, и это вызвало…

— Она нажила врагов. Об этом я слышал.

— Да, все мы знали, что за ней следят наци, причём наци с обеих сторон, но не это было главной проблемой. Главное, что тогда её заметили оркиниане. Они повсюду.

Разумеется, она выставила себя на всеобщее обозрение. Её видела Шура Катринья: я вспомнил, какое лицо у неё было, когда я упомянул в Комитете по надзору о том инциденте. Как и Михель Бурич, вспомнил я, и ещё кое-кто. Возможно, Сьедр тоже её видел. Может, там же ею заинтересовались и другие, неизвестные.

— Когда она начала о них писать, после того как прочла все материалы в «Между…», конспектируя их, исследуя и строча все эти свои сумасшедшие заметки, — она подвигала рукой, словно записывая что-то мелким почерком, — она получила письмо.

— Она вам его показывала?

Иоланда кивнула.

— Я ничего не поняла, когда его увидела. Оно было на корневом языке. Что-то связанное с Предтечей, старинная письменность, существовавшая до бещельской и иллитанской.

— О чём там говорилось?

— Она рассказала мне. Там было что-то вроде такого: «Мы за вами наблюдаем. Вы понимаете. Хотите узнать больше?» Были ещё и другие.

— Она вам их показывала?

— Не сразу.

— О чём они ей писали? Зачем?

— Потому что она на них работала. Они видели, что она хотела бы стать их частью. Так что они её наняли. Заставляли делать для них разное — это было вроде… вроде обряда посвящения. Давать им информацию, что-то доставлять.

Это было невозможно. Она смотрела на меня так, словно вызывала на высмеивание, а я молчал.

— Они дали ей адреса, где она должна была оставлять письма и вещи. В диссенсусах. Сообщения шли туда и обратно. Она им отвечала. Они сообщали ей разные сведения. Об Оркини. Она немного рассказала мне о нём, об его истории и ещё кое о чём, и это было вроде… В общем, такие места, которых никто не может видеть, потому что все думают, будто они в другом городе. Бещельцы думают, что это здесь, улькомане считают, что это в Бещеле. Люди в Оркини, они не похожи на нас. Они могут делать такое, что не…