Грязная работа

Элизабет Саркофф тяжело вздохнула и опустила голову.

— Вы уверены? Мне бы не хотелось злоупотреблять вашей добротой.

— Я буду только рад, — ответил он.

Миссис Саркофф распахнула дверь пошире.

— Слава богу, что вы появились, мистер Ашер. Я только что полчаса прикидывала, какой комплект слоников для соли и перца выбросить, а какой оставить. У нее их было десять пар! Десять! Входите, прошу вас.

Чарли впорхнул, весьма гордый собой. Шесть часов спустя, по пояс в фарфоровых статуэтках коров, он еще не отыскал сосуд, и вся гордость его испарилась.

— У нее была какая-то особая привязанность к голштинкам? — крикнул он миссис Саркофф, которая в соседней комнате закопалась в чулан, перебирая еще одну гору сувенирной дряни.

— Нет, не думаю. Всю жизнь не выезжала из города. Я даже не уверена, что она видела живую корову, за исключением говорящих, в рекламе сыра.

— Шикарно, — сказал Чарли.

Он осмотрел уже весь дом — кроме того чулана, где работала Элизабет Саркофф. Сосуда нигде не было. Пару раз он заглядывал в чулан и быстро озирал содержимое, но красным ничего не светилось. Он уже заподозрил, что либо слишком опоздал и сосуд захапали Преисподники, либо душу Эстер Джонсон похоронили с нею вместе.

Он снова направлялся в цокольный этаж, когда зазвонил его телефон.

— Телефон Чарли Ашера, — ответил Чарли Ашер.

— Чарли, это Кэсси. Софи спрашивает, успеешь ли ты домой, чтобы рассказать ей сказку перед сном и укрыть. Я ее покормила и выкупала.

Чарли взбежал вверх по лестнице и выглянул в окно. Уже стемнело, а он и не заметил.

— Ч-черт, Кэсси, извини. Я не понял, что уже так поздно. Я сейчас с клиентом. Скажи Софи, что я скоро.

— Ладно, передам. — Судя по голосу, Кассандра была выжата как губка.

— И еще, Чарли, тебе придется убрать в ванной. Надо что-то делать с этими собаками — они лезут к ней мыться. У тебя по всей квартире хлопья от «Мистера Пузырика».

— Да, купаться они любят.

— Это мило, Чарли. Если бы я плохо относилась к твоей сестре, я б наняла кого-нибудь, чтобы переломал тебе ноги.

— Кэсси, у меня мама только что умерла.

— Ты разыгрываешь карту с мертвой мамой? Теперь? Чарли Ашер, ты…

— Надо бежать, — сказал Чарли.

— Скоро буду. — Он нажал кнопку отбоя четыре раза, потом еще один, чтоб уж наверняка.

Всего несколько дней назад Кассандра была такой милой женщиной. Что с людьми творится?

Чарли заскочил в спальню.

— Миссис Саркофф?

— Да, я еще здесь, — донесся голос из чулана.

— Боюсь, мне надо ехать. Я нужен дочери.

— Надеюсь, все в порядке?

— Да, ничего ужасного. Меня просто не было дома несколько дней. Послушайте, если вам еще будет нужна помощь…

— Ну что вы, на это я и рассчитывать не могу. Дайте мне день-другой, я все рассортирую и что-нибудь завезу вам в лавку.

— Это было бы мило. — Глупо, конечно, орать собеседнику в чулан, но что тут поделаешь.

— Нет, честно — я появлюсь.

Чарли не сумел придумать, как разрулить ситуацию на месте, — к тому же ему пора было домой.

— Тогда ладно. Я пошел.

— Спасибо вам, мистер Ашер. Вы меня просто спасли.

— На здоровье. До свидания. — Чарли сам вышел из дома, и дверь щелкнула у него за спиной.

Направляясь к фургону, Чарли слышал копошенье под улицей — шорох перьев, глухой вороний грай. А дойдя до места, обнаружил, что фургон, разумеется, уволокли на арестплощадку.

Услышав щелчок замка, Одри вошла поглубже в чулан и отодвинула огромный картонный ящик от гардероба. За ним на садовом раскладном табурете спокойно сидела пожилая женщина. Она вязала.

— Он ушел, Эстер. Можно выходить.

— Так помоги мне, дорогуша, — я тут, по-моему, застряла, — ответила Эстер.

— Извините, — сказала Одри.

— Я и понятия не имела, что он проторчит здесь так долго.

— Я вообще не понимаю, зачем ты его впустила. — Со скрипом, но Эстер уже поднялась на ноги.

— Чтобы он удовлетворил любопытство. Сам все увидел.

— И откуда ты выкопала это имя — Элизабет Саркофф?

— Моя учительница в начальной школе. Первое, что пришло в голову.

— Ну, надеюсь, ты его одурачила. Даже не знаю, как тебя благодарить.

— Он вернется. Вы же понимаете, правда? — сказала Одри.

— Надеюсь, что не сию минуту, — ответила Эстер.

— Мне очень нужно припудрить носик.

— Где он, любовничек? — шипела Морриган из ливнестока на Хэйт-стрит, где Чарли ловил такси.

— Лажаешь, Мясо, — вторил ей адский хор.

Чарли огляделся — не слышит ли кто еще, — но все прохожие вроде бы сосредоточились на своих беседах, а если кто шел один, глаза его были устремлены в точку шагах в двенадцати впереди на тротуаре. Обе стратегии позволяли не встречаться взглядом с попрошайками и полоумными, что выстроились вдоль улицы. Но даже чокнутые, похоже, ничего не замечали.

— Отъебитесь, — свирепо шепнул Чарли бордюру.

— Блядские гарпии.

— Ох, любовничек, ты так аппетитно дразнишься. А кровь у малютки такая вкусная!

Молодой бездомный, сидевший чуть дальше на тротуаре, посмотрел на Чарли:

— Чувак, скажи у себя в клинике, чтоб дозу лития увеличили, и они уйдут. Мне помогло.

Чарли кивнул и дал парню доллар.

— Спасибо за совет, я подумаю.

Утром придется звонить Джейн в Аризону и выяснять, как далеко продвинулась тень на столовой горе. Чего ради то, что он сделал или не сделал в Сан-Франциско, должно влиять на то, что происходит в Седоне? Все время он старался убедить себя, что это его не касается, а тут раз — и касается очень даже.

«Люминатус придет в Городе Двух Мостов», — сказал Берн.

Насколько вообще надежны пророчества человека по имени Верн?

(«Заходите в „Дисконтные Пророчества Верна — Нострадамуса с Недорогими Перспективами“».)

Нелепость. Надо делать свое дело и стараться изо всех сил собирать те сосуды, что ему попадаются. А если он этого делать не будет — ну что, Силы Тьмы восстанут и начнут править миром. Что с того? Давайте, валите, сточное блядво! Подумаешь!

Однако раздался голосок внутреннего бета-самца — гена, благодаря которому его сородичи не вымерли за три миллиона лет:

«Силы Тьмы правят миром? Фигово будет», — сказал он.

— Она так любила запах хвойного очистителя, — сказала уже третья женщина, которая в тот день уверяла, будто она ближайшая подруга матери Чарли.

Похороны прошли не очень скверно, только теперь в клубе дома престарелых, где жил Бадди до того, как переехал к Лоис, организовали поминки вскладчину. Пара частенько приезжала сюда поиграть в карты и пообщаться с прежней компанией Бадди.

— А вы попробовали «неряху Джо»? [50] — осведомилась лучшая подруга номер три.

Несмотря на стоградусную жару, на ней был розовый тренировочный костюм, расшитый стразовыми пудельками, и с собой она таскала под мышкой еще одного пуделька, черного и нервного. Пока она отвлеклась на беседу с Чарли, песик лизал ее картофельный салат.

— Не знаю, ела ли когда-нибудь «неряху Джо» ваша матушка. Я видела, что она только «старомодные» пьет. Вот коктейли она очень любила.

— Это уж точно, — ответил Чарли.

— И мне кажется, я сейчас тоже готов их полюбить.

Чарли вылетел в Седону утром.

Накануне в Сан-Франциско он всю ночь пытался отыскать два просроченных сосуда. Хотя извещения о похоронах Эстер Джонсон он не нашел, симпатичная брюнетка в доме на Хэйт сказала, что тетушку предали земле за день до того, как появился Чарли, и он предположил, что сосуд опять погребли вместе с хозяйкой.

(Брюнетку звали Элизабет? Ну конечно, Элизабет, — он обманывал себя, даже притворяясь, что забыл. Бета-самцы никогда не забывают имен хорошеньких женщин. Чарли помнил, как звали модель с центрального разворота первого «Плейбоя», который он свистнул с полок отцовской лавки. Он даже не забыл, что ее отвращают дурной запах изо рта, гадкие люди и геноцид, ибо тогда же дал клятву никогда не разводить, не любить и не совершать ничего подобного, — просто на всякий случай, если вдруг столкнется с ней, когда она будет ненавязчиво подставлять солнцу груди на капоте машины.)