Канализация, Газ & Электричество

— Я вхожу. Поркинс, прикрой меня.

— Я с тобой, Красный-3.

Два истребителя бросились вниз, паля по вражеской башне-отражателю. Но турболазеры Империи открыли ответный огонь, и Поркинсу вдруг пришлось нелегко.

— У нас тут проблема.

— Катапультируйся!

— Я справлюсь.

— Давай вверх!

— Нет, я в поря-а-АААААА!…

Корабль Поркинса взорвался огненным шаром, и тут воздушный бой, достигший кульминации, прервался объявлением: «Послеобеденный сеанс „Эн-би-си“ возобновится после следующих рекламных сообщений».

— Изволь кое-что объяснить, — сказал Сальваторе. Он говорил голосом Бориса Баденова [153], Фрэнки Лонцо это просто бесило — особенно потому, что Сальваторе был бруклинцем в пятом поколении и в нем текло больше итальянской крови, чем русской.

— Что? — ответил Фрэнки.

— Межгалактическая борьба происходит в высоком вакууме над боевой станцией Империи. Куда именно должен катапультироваться благородный представитель рабочего класса из Народной Армии?

— О чем ты?

— Он велел ему катапультироваться. — Сальваторе махнул на экран, где пухленькая Электронегритянка объясняла, почему смесь для блинчиков «Тетушки Джемаймы» — лучшая смесь, какую только можно купить за деньги. — Даже если в нулевой атмосфере парашют раскроется, парашютист-пролетарий приземлится на Звезде Смерти, и либо умрет от цепной ядерной реакции, либо ему сломает шею пешка капитализма Дарт Вейдер.

— Не понимаю, — сказал Фрэнки, — зачем ты вообще смотришь сетевое телевидение. — Хотя на самом деле выбора особо не было. Спутниковую тарелку с крыши этой виллы в ацтекском стиле снесло при перестрелке, когда Управление по борьбе с наркотиками отбирало дом у предыдущих владельцев. После нескольких лет бюрократической волокиты виллу продали с аукциона Нью-Йоркскому Аквариуму. К тому времени весь район из смешанно-жилого превратился в промышленный, и жить там никто уже вообще не хотел. Администрация Аквариума использовала виллу как склад, иногда там проводили корпоративные вечеринки; а огромный бассейн за домом переделали в резервуар для рыб. Но на новую спутниковую тарелку денег бюджет не выделил — и даже на дешевенькую микроволновую антенну. Телевизор вообще чудом работал.

Фрэнки волновался насчет акулы.

Вчера после обеда Эхо Папандреу привезла ее из Манхэттена вместе с посланием от дирекции Аквариума, сформулированным, как обычно, двусмысленно: «Эту Carcharodon задержали, когда она пожирала мусор в непригодной для нее псевдоморской среде, — иными словами, вытащили ее из канализации, — и теперь ее надлежит переместить в Крыло Особого Режима, пока не будет принято окончательное решение насчет ее судьбы». Ниже сама Эхо приписала: «Если вы вдруг сами не поняли, о нашей гостье никому не говорить. RS. — ее зовут Майстербрау».

Беда с рыбами, которые пожирают мусор в непригодной для них псевдоморской среде, думал Фрэнки, вспоминая свои конспекты, в том, что они обычно плохо переносят смену этой псевдоморской среды. Вчера на закате Майстербрау начала извергать из себя какую-то темную жидкость быстрее, чем автомат для чистки бассейна успевал ее фильтровать, и за ночь он стал мутнее болота. Фрэнки вспомнил о плюющемся чернилами Archteuthis princeps [154], который гостил тут прошлой весной; в память об этой встрече у него остался шрам на бедре, напоминающий засос.

— Может, — гадал Фрэнки, потирая штанину чуть выше шрама, — пусть с этой рыбой приключится несчастный случай? Эй, Сальваторе, у тебя есть какой-нибудь ненужный фен?

— Заткнись, пожалуйста, и затемни окно, — ответил Сальваторе, — телевизионная революция во имя галактической свободы продолжается.

Извини, Эхо… — Фрэнки воображал, как будет потом все объяснять. — Прости, я вышел из душа и услышал в бассейне плеск, я выбежал, даже фен не выключил, и выронил его из рук… Что значит «Почему вдруг у фена такой длинный провод?» Мне нравится мобильность.

— Будь добр, товарищ, — повторил свою просьбу Сальваторе, — спецэффекты и без того дикостарые, а из-за солнца они вообще выглядят погано.

— Не гони лошадей, — ответил Фрэнки. Он нажал кнопку на подоконнике, стекло помутнело, и бассейн стало не видно. В телевизоре Люк Скайуокер на СИД-истребителе строчил лазерным огнем; Сальваторе радовался, а Фрэнки побрел куда-то в поисках дешевых электроприборов.

— Хо-хо! — ликовал Сальваторе, — теперь у империалистических сил нехилые проблемы!

Если бы действительно можно было умереть из-за разбитого сердца, Оскар Хилл давно бы уже кормил собой маргаритки, поскольку, по его собственным подсчетам, он опоздал с рождением по крайней мере на полвека.

С тех пор как прапрадед Оскара познакомился в Лондоне во время Первой мировой с лордом Баден-Пауэллом [155], все мужчины клана Хиллов становились ярыми вожатыми бойскаутов.

— Несколько хороших мальчишек, — сказал отец Оскара Стэнли, когда сыну было всего семь лет. — Достаточно найти несколько хороших мальчишек, поставить их на путь истинный, и ты, считай, сослужил своей стране службу, которой можешь гордиться.

Этот разговор состоялся на парадном крыльце усадьбы Хиллов в сельской Индиане, где, за исключением того, что все американские флаги были огнестойкими и выдерживали температуру до 3000 градусов по Фаренгейту, вполне мог еще тянуться 1950 год. И вполне могло бы статься — если бы только Оскар не уехал из родного городка, — что удалось бы найти какой-нибудь способ отвратить призрак перемен еще на одно поколение. Но пение сирен огромной восточной метрополии заманило и его, и, перебравшись в Нью-Йорк, Оскар увидел, что XXI век окопался получше войска кайзера Вильгельма на Сомме [156].

Как твердо верил Оскар, спад популярности скаутского движения в Америке начался в 80-х. Как раз в те десять лет, когда Скаутская федерация решила вступить в борьбу с повсеместным снижением уровня грамотности, добавив в «Руководство бойскаута» несколько картинок и цветных графиков. После этой модернизации последовала и усиленная реорганизация системы знаков отличия, в ходе которой привычное «знание леса» проиграло бой более современным «навыкам существования в пост-индустриальной среде». В 90-х провели государственное квотирование доступа в лесопарки, и в качестве альтернативы старомодным вылазкам в лес на выходные стали пропагандировать нечто под названием «городские походы с уроками выживания»; каждый, у кого была хоть толика ума, догадался, что до забвения осталось лишь несколько шагов. Вскоре последовал и окончательный удар: в 2001 году — в том самом, когда Оскар Хилл снял первую квартиру в Нью-Йорке, — было объявлено, что скауты-«волчата», скауты-малышки, бойскауты, герлскауты, «хранительницы костра» и «следопыты» [157] объединяются в единую интегрированную организацию для всех полов и возрастов.

Кончились хорошие мальчики. Не сослужить больше службу, которой можно будет гордиться.

И вот через двадцать два года после Падения безутешный вожатый бойскаутов Оскар Хилл вел группу, состоявшую в основном из девочек — девочек! — не по бескрайнему девственному лесу и не по отрогам порфироносных вершин, а по замусоренному переулку бруклинского квартала с тяжелой промышленностью. Скаут-орел [158] Мелисса Планкетт торила путь, размахивая перед собой самодельным счетчиком Гейгера; прибор показывал, что источников смертельно высокой радиации поблизости нет. Скауту-звезде Обри Дентон повезло больше: образцы земли, которые она выскребла из трещин в асфальте, отличались высокой концентрацией свинца, ртути и других тяжелых металлов, все они, с ликованием объявила она товарищам, при попадании в организм и участии в процессе метаболизма, вызовут тяжелый рак. Скауты первого класса Пегги Кейтс и Люсинда Мендес уже слишком устали, так что это заявление их не впечатлило, зато они оживились, когда Мелисса заметила на крышке треснувшего бака для биологических отходов трехголовую белку. Когда зверек шестью глазами уставился на Оскара, тот кивнул.