Трейлер Старика

–С китайцами?

–Если бы только.

–Глобальные?

–Если бы только.

–Прости, Старик, не понимаю.

–Мне кажется, возвращаются хозяева Зоны.

Зона

Дом Белоснежки,

20 часов 30 минут 9 ноября 2047 г.

Белоснежка читала сочинение Тихони.

2 декабря 2012 г.

Вчера умер Боров. Если бы я был писателем, мог бы назвать эту часть рукописи «Две смерти». Нет, нравоучительнее звучало бы: «Две жизни – две смерти». По назидательному совпадению ровно за пять лет до того, день в день сгинул Бармалей.

Он исчез как-то вечером, когда мы осваивали Стену. Все черновские «курортники» перетаскивали нехитрые пожитки на новые места обитания, что называется, трудились в поте лица. Под шумок Бармалей нагрузил одну из тележек доверху продовольствием, патронами, медикаментами и прочим добром. Поднялся на второй этаж «мэрии» (бывшего столярного цеха) и вывел из «рая» Райку. Затем угнал тележку и увёл Райку в неизвестном направлении.

–С-сволочь! –злобно шипел Баклажан. –Товарищей в Зоне обворовать – распоследнее дело! Даже крысюки, наверное, так крысятно не крысятничают!

–Точно! –поддерживал его фермер Фунтик. –А уж общенародную бабу спереть, так это ж вообще! Это ж совсем никак! Это ж дальше некуда!

Боров отнёсся к инциденту на редкость спокойно, только посмеялся и махнул рукой в беспалой перчатке.

–Знать бы, куда он подался! –со злобной мечтательностью рассуждал Баклажан. –Времени бы не пожалел, башкой бы рискнул, а догнал! И – одной очередью полмагазина трассирующих гаду в затылок … Старик, а ты случаем не в курсе, куда это дерьмо поплыло?

–Откуда же мне знать? –резонно возразил тут же вышедший на связь Старик. –Бармалей контактного вещества не принимал, я изнутри него не смотрю и не слушаю. Да успокойся ты и забудь обо всём, береги нервную систему и вырабатывай адекватное отношение к объективной реальности, данной нам в ощущениях. («Чего-чего?» –возмутился Баклажан) Рассуждай спокойно: что такое особенное вы потеряли? Сколько-то барахла? Снаряжение и патроны? Так их вам на репликаторе наделают, сколько хочешь? Райку украли? Не беда, недели две-три без плотского греха потерпите, усерднее делом займётесь. А при первом же контакте с внешним миром потребую прислать в Зону через КПП №1 группу в десятка два женщин. Пора каждому постоянную подругу жизни заводить.

–Воистину пора! –горячо поддержал Фунтик.

–Ээээ… –содержательно выразился по этому поводу Бобёр. –Ммм… Нууу...

–Во-во! Это ты точно сказал, я именно такого же мнения. –ввернул его неразлучный дружок Ушастый.

На этом всё вроде бы и закончилось. Однако история получила неожиданное продолжение через пару недель. Разведчик Попрыгун, вернувшийся из рейда на северо-запад рассказал, что на пустоши, бывшей в старину опытным полем кукурузоводов обнаружил разбитую и исковерканную повозку с помятыми велосипедными колёсами без шин. Вокруг валялись раздавленные консервные банки и подозрительные по виду ошметья, забрызганные кровью и втоптанные в грязь кабаньими копытами.

–Это он в Лукьяновку лыжи навострял. –мстительно ухмыляясь, предположил Баклажан. –Странно… Зачем? Знал ведь, что Старик всех бандюков прикончил. Но, как бы ни было, не дошёл, хрюшки его схарчили. Что ж, правильно, самое место падали в свином брюхе. Охотник, матерь божья коровка… Тьфу!

–А Райка?

–Кто знает? Возможно, раньше её потерял, может статься – амазонки отбили. А быть может вместе с Бармалеем кабаны задрали.

После этого о Бармалее не вспоминали. Его у нас никто особенно не любил. Охотником он, вне сомнений, был отличным, регулярно и в нужном количестве снабжал кабанятиной и прочей мутировавшей дичью наш Черновский «ресторан». Но притом был на редкость неприятным типом: хамоватым, наглым, мелочно-расчётливым, эгоистичным жёлчным. Кое-кто на этом основании сравнивал его с Боровом. Старик, кстати, против таких параллелей категорически возражал, и время показало, что он оказался прав… как всегда…

Похоже, Боров почувствовал приближение кончины ещё в ноябре. Девятого числа он вызвал из Гремячьего моего знакомца Ташкента и объявил ошеломлённому парню, что, уходя на покой, оставляет того своим преемником, заведующим хозяйством Стены, а в перспективе – и всей Зоны.

–Да ты что, спятил? –не на шутку перепугался Ташкент. –Я считать-то толком не умею! Образования никакого: десять классов астраханской школы номер шесть и год армии. А здесь под твоим началом вообще в судомойках бегал.

–Мытьё посуды под моим началом – лучшая практика. –успокоил его Боров. –После неё вообще стыдно быть меньше чем министром экономики. Кроме всего прочего, ты у нас от рождения хозяйственник. Талант-самородок. Гляди, как с гремячьинским репликатором управляешься!

–Сравнил! Там одно, а здесь…

–То же самое. –веско сказал Боров. –Завтрашний день тебе даю на обустройство жилья в Стене, а потом буду вводить в курс дел.

КПК Ташкента мяукнул сигналом вызова.

–Поздравляю с назначением. –послышалась в его наушниках скрипучая речь Старика. –Боров абсолютно прав. Кому, как не тебе?

Боров передавал дела Тихоне дней десять. Потом столько же времени наблюдал за действиями преемника, никогда не хваля того и немилосердно ругая, когда считал необходимым. Наконец объявил: –Хватит. Созрел. Теперь будешь работать самостоятельно. Сработаешь правильно – Старик одобрит, неправильно – намылит холку. Счастливо!

Последняя для Борова зима 2012 г. выдалась снаружи Зоны малоснежной, ветреной и зверски морозной. А у нас под куполом она была, наоборот, на редкость тёплой, ясной и сухой. Температура редко падала ниже нуля. Боров с утра выходил на Стену и поднимался на лифте на одну из двух башен КПП №1. Там по его просьбе поставили кресло. Боров усаживался в него, закрывал искалеченные ноги одеялом, ставил рядом на столик чашку, термос с крепким, горячим кофе и доставал мощный бинокль. О чём он думал в полном одиночестве, часами рассматривая Зону с почти пятидесятиметровой высоты? Старик сказал, что Боров очень редко отвечал на его звонки. В этом же кресле мы вчера и нашли его. Казалось, старожил Зоны спокойно улыбается в безмятежном сне.

Он ушёл навсегда, отказавшись от Переселения.

«Две жизни – две смерти».

Зона

Берег озера Длинное,

12 часов 11 ноября 2047 г.

Старик: –Доброго здоровья, Малыш.

Малыш: –Привет! А я уж беспокоиться начал: что-то давненько Стариковых выволочек не получал.

Старик: –Давненько? Гм… С позавчерашней выходки, когда вздумал через аномалию прыгать? Суперменом себя возомнил? Человеком-кенгуру, или еще каким-нибудь голливудским уродом?

Малыш: –Дважды за одно не казнят, за прошлые грехи мной уже получено полностью сразу после их совершения. А сегодня за что станешь холку чистить?

Старик: –Вообще-то есть за что. Только тебе чисть, не чисть – без толку. Хотя… вот если, допустим, Белоснежка проведает о твоих художествах…

Малыш: –Эй, эй! Запрещённый приём! Сам без конца твердишь: тайна личной жизни – неприкосновенна!

Старик: –Абсолютно. Это была нехорошая шутка, приношу извинения. А теперь состоится серьёзный разговор.

Малыш: –Слушаю.

Старик: –Знаю, ты у нас всегда работаешь в одиночку. Мне такие традиции никогда не нравились, но, согласись, никаких препон в одиночных рейдах тебе не чинил, запретов не ставил.

Малыш: –Какие там препоны! Ну, если не считать того, что в каждом рейде опекаешь, словно слюнявого младенца…

Старик: –Так ты у нас Малыш и есть. Но сейчас речь не о том. Прошу поработать недолгое время в бригаде. Дело предстоит крайне срочное и предельно ответственное. Задание следует выполнить быстро, крайне аккуратно, при двух непременных условиях…

Малыш: –Раз?

Старик: –Раз: без потерь. Ни ты, ни те, кто будут работать с тобой не должны пострадать.