Будущее есть. Горизонты мечты

Пришлось согласиться. Человек пожилой, видно, что из бывших космолетчиков, такой дисциплину будет соблюдать. Я ему место показал — куда присесть — он там и умостился со своей палочкой.

—Как к вам удобнее обращаться? — я решил немного наладить контакт, пока наши обедают и время есть.

—Иваном меня зовут. Вот так и обращайтесь, — человек хитро прищурился, будто загадывал загадку, на которую только он знал ответ.

Я пожал плечами. Имя мне ни о чем не говорило — мало ли Иванов на свете. А что фамилию не сказал — так его право.

В общем, когда студенты с Алиной вернулись, Иван скромно сидел у меня за спиной, уперев ладони в палочку, которую он поставил между ног, и ехидно наблюдал за процессом. Алина бровь приподняла на постороннего, но ничего говорить не стала. И правильно: раз режиссер решил, значит, так тому и быть.

Чтобы ребят в форму привести, я решил вначале сцену отработать — вдруг текст забыли или из образа выпали. Начали с момента сразу после аварии, когда Быков выясняет, жив ли его экипаж.

Актер, который играл Быкова, сделал такое лицо, словно придется делать нудную и тяжелую работу, поднялся из-за пульта и заглянул за него. Крутикова, который должен был там лежать, с моего места было не видно. Но это не страшно — у Алины с той стороны стояла камера, которая брала этот план.

Быков сделал преувеличенно удивленное лицо, наверно, не ожидав увидеть там штурмана, и трагично прошептал:

—Ты жив, Миша?

—Стоп! — заорал я. Уж слишком мелодраматично получалось. Ну, не будет обычный человек в такой ситуации так себя вести. И кривиться он скорее будет от боли, а не от удивления. Кстати, никакого намека на полученные повреждения Слава не дал. И вскочил резво, и даже не поморщился. В общем, халтура.

—Извините, это не Быков случайно? — заинтересованно и тихо сказал Иван, наклонившись к моему уху.

Я поморщился. И сцену отвратно сыграли, а тут еще с вопросами…

—Быков, да, — ответил я. — Вернее, это Слава Антонов, но играет он именно Быкова.

Тут до меня дошло, что я Ивану вообще не говорил — ни что именно мы снимаем, ни о ком. И тут же спросил, чтобы разобраться в осведомленности гостя:

—А как вы догадались?

—Вот что, ребята, — не ответил на мой вопрос Иван. — Вам консультант нужен. Иначе у вас такая лажа получится, что мне будет стыдно. Да и вам потом — тоже.

—Вы хотите в консультанты? — удивился я. — Но у нас документальный фильм…

—Тем более!

—И денег нету… — подала голос Алина.

—Ну, вас, с вашими деньгами! Мне за идею обидно.

«Берем?» — переглянулись мы с Алинкой. «Берем! Хуже не будет». Взяли. О чем тут же ему и сообщили.

И не прогадали. Он нам такие нюансы сообщил, о которых мы вообще не задумывались и значения им не предавали. И про невесомость, и про повышенную силу тяжести, и про поведение экипажа, и про побудительные мотивы пассажиров. Постоянно ругал игру наших студентов, пока те не взвыли. Дескать, кто режиссер: я или он? Я, конечно. Но они могут и не замечать, а мне-то видно, что после вмешательства Ивана игра стала намного достовернее.

Чтобы конфликтов на площадке не было, я Ивану тихонько сказал о субординации, и он все прекрасно понял. Теперь, если было что не так, он мне условный знак подавал, я съемку останавливал и объявлял перерыв. Иван мне говорил, с чем он не согласен, я это переводил, чтобы актерам внятно донести, и уже затем, после окончания перерыва, им втолковывал. В моих устах замечания вполне адекватно ими воспринимались. Даже повеселели.

Одна Алина была недовольна. Куксилась за своими камерами и даже голос не подавала. Я сначала внимания не обращал, но потом до меня дошло, что тут что-то не так.

—В чем проблема? — ласково ей так говорю.

А она как начала обвиняющим тоном:

—Совсем ни во что меня не ставишь! Раньше со мной советовался, а теперь все с Иваном! Ты, конечно, творец, и все такое. Тебе виднее, конечно. Но моя работа важна не меньше твоей. А иногда и больше.

Ну, что тут возразишь? Кругом Алина права. Пришлось виниться и долго ее убеждать, что лучше ее никого нет. Что консультант — на один фильм, а она со мной — навсегда. И если человек действительно помогает, так спасибо ему за это, но создатель фильма все же не он, а мы…

В общем, навешал ей спагетти на уши, а она и рада.

Первый этап, в планетолете, завершили вовремя, даже со всеми комбинированными съемками. Ящерицу я решил компьютерную нарисовать, благо ее там немного. Справились.

Теперь предстояло заняться эпизодами, которые проходили в помещениях станции на Амальтее. Описания в сценарии мало походили на действительность, и я не мог решить: то ли придерживаться текста, то ли снимать совсем не то, что написано, но зато абсолютно документально.

Разрешить дилемму смог все тот же Иван.

—О-о-о! — сказал он. — У меня есть одно место на примете. Даю гарантию — оно вам понравится.

И он оказался прав! Привел нас с Алиной, распахнул дверь и широким жестом фокусника обвел открывшееся пространство, застроенное множеством разноразмерных помещений, разделенных перегородками, но без общей крыши.

—Это первоначальный макет стандартной станции на лунах Юпитера, — объяснил Иван. Тут тренировались, прежде чем запустили тренировочный комплекс на Луне.

—А почему крыши нет? — спросила Алина.

—Ну, надо же было следить за реакцией испытуемых… — Иван хитро подмигнул девушке, и та покраснела.

—И все соглашались? Вот так напоказ себя выставлять?

—В те годы и не такое было. Слышали про реалити-шоу?

Мы синхронно кивнули. А Иван вздохнул:

—На самом деле крыша тут есть, ее надвинуть можно. Снималась она в редких случаях — чтобы оценить последствия различных нештатных ситуаций, которые на макете отрабатывались. Эх, молодость… Ваше поколение всему-то верит. Хотя такая наивность даже радует.

—А что здесь сейчас? С кем договариваться об аренде помещения?

—Со мной, — просто ответил Иван. — Я — владелец.

—Ага, — сказал я. — И какова оплата?

Иван усмехнулся, перекатился с носков на пятки и обратно, упираясь на неизменную трость, и ответил:

—В данный момент мне больше всего хочется, чтобы вы успели снять фильм. Так что о деньгах не будем. Приводите массовку, а я вам укажу — где какие кабинеты находятся. Когда приступим?

—Завтра. Когда же еще? У нас на все про все — неделя.

Иван понимающе поднял брови, спустился по лестнице к тренировочному комплексу, подхватив Алину под ручку и показывая ей наилучшие точки съемки. Будто оператор сама не знает, как ей работать.

Но со спонсорами редко можно спорить, зачастую, только один раз. Иван как раз спонсором и выступал. Ради чего? Какая у него выгода? Какие устремления? Это было непонятно. Обязательно надо разобраться, пока он не выставил неприемлемых условий.

Я тяжело вздохнул и пошел к второкурсникам набирать массовку.

Не было среди них директора станции. Хотя и небольшая роль, но существенная. Хотелось увидеть человека опытного, ответственного, радеющего за работников станции и думающего об их волнениях и заботах. И, разумеется, делающего все, чтобы людям на «Джей-станции» жилось как можно комфортнее.

Нет, ребята были по-своему неплохи. Но совершенно не похожи на тот образ, что сложился у меня в голове. Сцены без директора отработали нормально — молодые исследователи на станции так и рвались работать, несмотря на перебои с питанием. Я нарочно задерживал обеды, чтобы они прониклись, а потом приносил безвкусную похлебку, которую они должны были потреблять в кадре. В общем, трудовой энтузиазм, помощь товарищам и горящие глаза.

Алина каждый день начинала с того, что спрашивала меня:

—Нашел директора? Нет? Ищи! — и с чувством выполненного долга уходила снимать по сценарному плану. Только настроение портила своими вопросами.

Я ходил мрачный, чуть что — ругался, гонял всех — и правых, и виноватых. Единственным положительным моментом в этом было то, что все по струнке ходили и беспрекословно слушались. Однако фильм забуксовал. Еще дня три — и можно будет на комиссию не ходить. Не успеем с монтажом — фильма не будет. И свой диплом не сдам, и Алину подведу. Поэтому я отослал ее монтировать уже снятый материал, подбирать документальные кадры по юпитерианским спутникам и приводить фильм в почти готовое состояние. Так, чтобы осталось лишь добавить недостающие кадры с директором. Алина хмыкнула, пожелала мне найти нужный типаж, уговорить его сниматься, снять материал и принести ей через два дня. Звучало это как пожелание снега летом.