Беззумный Аддам

— Да, — говорит она. — Может быть, завтра, если ты придешь пораньше.

— Что это за ящик? А зачем на нем камни? Что ты делаешь, о Тоби?

— Я помогаю пчелам найти дом.

— А они будут жить в ящике? Почему ты хочешь, чтобы они тут жили?

«Потому что я собираюсь красть у них мед», — мысленно говорит Тоби.

— Потому что здесь они будут в безопасности, — говорит она вслух.

— А ты разговаривала с пчелами, о Тоби? Я слышал. Или это ты говорила с Коростелем, как Джимми-Снежнычеловек?

— Я говорила с пчелами, — отвечает Тоби.

Лицо мальчика озаряется улыбкой:

— А я не знал, что ты умеешь. Ты разговариваешь с Детьми Орикс? Как мы? Но ты же не умеешь петь!

— Вы поете животным? — переспрашивает Тоби. — Они любят музыку?

Но этот вопрос повергает его в растерянность.

— Музыку? Что такое музыка?

Миг — и он уже соскочил на землю по ту сторону забора и умчался играть с другими детьми.

Если ты пахнешь пчелами, но пчел с тобой нет, это привлекает нежелательное внимание других насекомых: на Тоби уже примащиваются тли, и ею живо интересуется парочка ос. Тоби идет вымыть руки у колонки. Пока она чистится и скребется, ее находят Рен и Голубянка.

— Нам нужно с тобой поговорить, — говорит Рен. — Насчет Аманды. Мы за нее очень беспокоимся.

— Старайтесь ее чем-нибудь занять, — отвечает Тоби. — Я уверена, она скоро придет в норму. У нее был шок, ей нужно время. Помнишь, какая ты сама была, когда приходила в себя после больболистов?

— Ты не понимаешь, — говорит Рен. — Она беременна.

Тоби вытирает руки полотенцем, висящим у колонки. Медленно, чтобы было время подумать.

— Ты уверена?

— Она пописала на палочку, — говорит Голубянка. — Результат положительный. На этой дряни появился смайлик.

— Розовый смайлик! Какая гадость! Это ужасно! — восклицает Рен. И начинает плакать. — Она не может родить этого ребенка! После всего, что они с ней сделали! Ребенок от больболиста!

— Она ходит как зомби, — продолжает Голубянка. — Она ужасно подавлена. У нее настоящая депрессия.

— Я с ней поговорю, — обещает Тоби.

Бедняжка Аманда. Разве можно требовать, чтобы она родила ребенка от убийцы? От того, кто ее насиловал и пытал? Хотя в плане отцовства возможны варианты. Тоби вспоминает цветы, пение и кучу сплетенных рук, ног и тел у костра в тот хаотический вечер святой Юлианы. Что, если Аманда носит ребенка Детей Коростеля? Возможно ли это вообще? Да, если они — не другой биологический вид. Но если так, не опасно ли это? Дети Коростеля развиваются по другому графику и растут гораздо быстрее. Что, если плод вырастет слишком быстро и не сможет выйти?

А ведь никаких больниц у них нет. И даже врачей нет. В смысле удобств рожать придется все равно что в пещере.

— Она вон там, на качелях, — говорит Голубянка.

Аманда сидит на детских качельках, едва заметно качаясь взад-вперед. Они ей не по росту: сиденье слишком близко к земле, и у Аманды неловко торчат коленки. Слезы медленно катятся у нее по щекам.

Рядом стоят три Дочери Коростеля и касаются ее лба, волос, плеч. Они все мурлыкают. Золото, черное дерево и слоновая кость.

— Аманда… — говорит Тоби. — Не расстраивайся. Мы все будем тебе помогать.

— Лучше бы я умерла, — говорит Аманда. Рен разражается слезами, падает на колени и обхватывает Аманду вокруг талии.

— Не говори так! — умоляет она. — Мы через столько всего прошли! Нельзя же теперь сдаваться!

— Я хочу, чтобы это из меня убрали. Может, можно выпить какой-нибудь яд? Что-нибудь из грибов?

По крайней мере, она ожила, думает Тоби. И это правда, что раньше для таких вещей использовались настои трав. Она помнит, Пилар перечисляла семена и корешки: дикая морковь, первоцвет. Но Тоби не знает дозировок, а ставить опыты — слишком рискованно. Кроме того, если ребенок — от Детей Коростеля, то, может быть, эти средства на него в любом случае не подействуют. Если верить Беззумным Аддамам, у Детей Коростеля другая биохимия.

Дочь Коростеля с кожей цвета слоновой кости перестает мурлыкать.

— Эта женщина больше не синяя, — говорит она. — Ее костяная пещера уже не пуста. Это хорошо.

— Почему она печальна, о Тоби? — спрашивает женщина с золотистой кожей. — Мы всегда бываем рады, когда наша костяная пещера заполняется.

Костяная пещера. Так они это называют. Название в своем роде красивое и даже точное, но сейчас оно наводит на мысли о пещере, полной обглоданных костей. Именно так сейчас чувствует себя Аманда: прижизненная смерть. Что может сделать Тоби, чтобы придать этой истории счастливый конец? Мало что. Убрать все ножи и веревки и устроить так, чтобы с Амандой все время кто-нибудь был.

— Тоби, — говорит Рен, — а ты не можешь…

— Ну пожалуйста, постарайся, — подхватывает Аманда.

— Нет, — говорит Тоби. — Я ничего не знаю об этих вещах.

Всем, что связано с гинекологией и акушерством, у вертоградарей занималась Марушка-повитуха. Сама Тоби ограничивалась лечением болезней и ран, но сейчас опарыши, пиявки и компрессы не помогут.

— Возможно, все не так плохо, — продолжает она. — Может быть, ребенок не от больболиста. Помнишь ту ночь у костра, в канун святой Юлианы, когда они на вас полез… когда у нас вышло межкультурное недоразумение? Может быть, это ребенок от Детей Коростеля.

— Замечательно, — говорит Рен. — Выбирай на вкус. Суперпреступник или генетически синтезированное чудовище. Кстати, она не единственная, с кем случилось культурное недоразумение или как ты там сказала. Почем я знаю, может, у меня тоже будет ребеночек от чудовища Франкенштейна. Я просто боюсь писать на палочку.

Тоби лихорадочно ищет слова — надо как-то приободрить и успокоить Аманду и Рен. «Гены — это еще не судьба»? «Наследственность против воспитания — нерешенный спор»? «Зло может обернуться добром»? «Существует такая вещь, как эпигенетическая адаптация»? «Может, больболист не от природы был преступником, а просто его плохо воспитали»? Или: «А вдруг Дети Коростеля гораздо более человечны, чем мы думаем?» Но все это звучит неубедительно даже для нее самой.

— О Тоби, не печалься, — говорит детский голос. Это Черная Борода; он прижимается к Тоби. Берет ее руку, поглаживает. — Орикс нам поможет, и ребенок выйдет из костяной пещеры, и Аманда будет рада. Все бывают рады, когда выходит новый ребенок.

Приплод

— Приподнимись, ты мне руку отлежала, — говорит Зеб. — Что-то не так?

— Я беспокоюсь за Аманду, — говорит Тоби. Это правда, но не вся правда. — По-видимому, она беременна. Не сказать, чтобы ее это безмерно радовало.

— Троекратное ура. Первый маленький отважный первопроходец родится в нашем дивном новом мире.

— Тебе кто-нибудь когда-нибудь говорил, что тебе порой недостает чуткости?

— Никогда. Я весь — одно большое трепещущее сердце. Впрочем, ребеночек, скорее всего, от больболиста, если принять во внимание последовательность событий. Колоссальная жалость. Нам придется его утопить, как котенка.

— У нас нет шансов, — говорит Тоби. — Дочери Коростеля просто обожают младенцев. Они придут в ярость, если ты начнешь делать ему плохо и больно.

— Женщины — странные создания. Впрочем, я бы не отказался от такой мамочки — мягкой, заботливой и тому подобное.

— Ребенок может оказаться гибридом. Полукоростеленыш. Плод групповухи в день святой Юлианы. Но если это так, беременность может ее убить. У них совершенно другие темпы роста плода. И головы у младенцев при рождении больше, судя по детишкам, которых таскают с собой матери. Так что он может застрять. А я ни ухом, ни рылом в этих вещах и не смогу сделать ей кесарево сечение. Впрочем, проблемы могут начаться и раньше. Что, если у них окажется несовместимость по группе крови?

— А Белоклювый Дятел и все остальные что-нибудь знают? О генетике, крови и прочем?

— Я их еще не спрашивала.