Беззумный Аддам

— Ты уверен, что тут не опасно? — спрашивает Тоби, машинально понизив голос. Для защиты на открытом месте нужны глаза, потому что хищника сначала увидишь и только потом услышишь. В лесу — наоборот, поэтому здесь нужны уши.

— Я только что тут был и все проверил, — говорит Зеб. Тоби кажется, что его голос звучит слишком уж уверенно.

Вот и рой — большой шар из пчел, размером с арбуз, висит на нижних ветках молодого платана. Слышно тихое жужжание; поверхность роя рябит, как золотой мех на ветру.

— Спасибо, — говорит Тоби. Теперь надо вернуться в саманный дом, найти какую-нибудь емкость и вычерпать в нее середину роя, чтобы захватить матку. Остальной рой последует за ней. Этих пчел даже не придется обкуривать: они не будут жалить, потому что не защищают свой улей. Тоби сначала объяснит, что желает им добра, и выразит надежду, что они станут ее вестниками в страну мертвых. Пилар, наставница, что учила ее работе с пчелами у вертоградарей, объясняла: если хочешь, чтобы дикий рой последовал за тобой, обязательно скажи ему все это.

— Может, мне лучше раздобыть мешок или что-нибудь такое, — говорит она. — Они уже ищут себе дом. Скоро улетят.

— Хочешь, чтобы я их посторожил?

— Нет, не надо, — лучше пусть он проводит Тоби обратно в саманный дом: ей не хочется идти одной через лес. — Только… ты можешь сейчас отвернуться на минутку? И не слушать меня?

— Тебе нужно отлить? Считай, что меня здесь нету.

— Да нет. Ты же сам был вертоградарем. Ты знаешь, в чем дело. Мне нужно поговорить с пчелами.

Это один из тех обычаев вертоградарей, что со стороны показались бы странными; и он до сих пор кажется странным Тоби, потому что она все еще отчасти посторонняя.

— Конечно, — говорит Зеб. — Валяй, не стесняйся.

Он отворачивается и смотрит в лес.

Тоби чувствует, что краснеет. Но все же натягивает край простыни на голову — Пилар утверждала, что покрывать голову необходимо, иначе это будет неуважение к пчелам — и шепотом обращается к мохнатому жужжащему шару:

— О пчелы! Я приветствую вашу Царицу. Я желаю стать ей другом и приготовить для нее безопасный дом, и для вас, ее дочерей, тоже. Я буду приходить каждый день и рассказывать вам новости. Да понесете вы весть из земли живых всем душам, обитающим в земле теней. Скажите, принимаете ли вы мое приношение.

Она ждет. Жужжание становится громче. Несколько пчел-разведчиц отрываются от роя и садятся ей на лицо. Они ползают, исследуя ее кожу, ноздри, уголки глаз; ее будто гладит десяток легких пальчиков. Если они ужалят, это означает отказ. Если не ужалят — согласие. Она втягивает воздух, усилием воли сохраняя спокойствие. Пчелы не любят страха.

Разведчицы поднимаются в воздух, летят по спирали обратно к улью и вливаются в живой золотой мех. Тоби выдыхает.

— Теперь можно смотреть, — говорит она Зебу.

Вдруг слышится треск и топот: кто-то ломится через лес. У Тоби кровь отливает от пальцев. О черт, думает она. Свиньи, волкопсы? А у нас нет пистолета-распылителя. И моя винтовка осталась там, в огороде. Она озирается в поисках камня, который можно было бы метнуть. Зеб уже подобрал палку.

Святая Диана, святой Франциск, святой Фатех Сингх Ратхор! Укрепите меня своей мудростью и силой. Обратитесь к этим зверям. Да обойдут они нас и испросят у Бога пищу себе.

Нет, это не звери. Слышен голос: это люди. У вертоградарей не было молитвы против людей. Больболисты? Они не знают, что мы тут. Что делать? Бежать? Нет, они уже слишком близко. Убраться с линии огня. Если можно.

Зеб делает шаг вперед, одной рукой задвигая Тоби себе за спину. И застывает. А потом смеется.

Костяная пещера

Из кустов выходит Американская Лисица, поправляя розово-голубую простыню. По пятам следует Крозье, также поправляя костюм, только его простыня — в строгую черно-серую полоску.

— Привет, Тоби, привет, Зеб, — он старается, чтобы голос звучал небрежно.

— Вышли прогуляться? — интересуется Американская Лисица.

— Охотимся на пчел, — говорит Зеб. Он вроде бы совсем не расстроен. Может, я и правда ошиблась, думает Тоби; раз он не ревнует, раз ему наплевать, что она кувыркалась в кустах с Крозье.

Но ведь, кажется, Крозье ухаживает за Рен? Или Тоби и на этот счет ошиблась?

— Охотитесь на пчел? Правда? Ну что ж, у всякого свои причуды, — смеется Американская Лисица. — Мы вот грибы искали. Обыскались прямо. Даже на четвереньки вставали. Смотрели повсюду. Но не нашли ни единого грибочка, правда, Кроз?

Крозье мотает головой, глядя себе под ноги. У него такое лицо, словно его застали со спущенными штанами. Хотя на нем, конечно, нет никаких штанов — только полосатая простыня.

— Пока, — говорит Американская Лисица. — Удачной охоты на пчел.

Она разворачивается и уходит в сторону саманного дома, а Крозье плетется за ней, словно привязанный на веревочку.

— Идем, пчелиная царица, — говорит Зеб, обращаясь к Тоби. — Захватим твои припасы. Я тебя провожу.

В идеальном мире у Тоби уже был бы улей Лангстрота с добавочными корпусами и подвижными рамками. Ей бы следовало приготовить улей заранее, в надежде, что рой скоро найдется; но она была непредусмотрительна. Раз у нее нет улья, что может понравиться пчелам? Любая защищенная полость с отверстием, через которое они будут влетать и вылетать; достаточно сухая, достаточно прохладная и достаточно теплая.

Ребекка предлагает ей восторгнутый пенопластовый ящик от сумки-холодильника; Зеб делает дыру в стенке, ближе к крышке, и еще несколько дыр для вентиляции. Тоби и Зеб ставят ящик в углу сада, подпирают камнями для устойчивости и дополнительной защиты, а потом добавляют пару вертикальных листов фанеры, ставя их на камушки, чтобы они чуть приподнимались над дном ящика. Это лишь грубое приближение к улью, но пока сойдет — и, возможно, теперь придется долго обходиться этой импровизированной конструкцией. Проблема в том, что когда пчелы привыкнут к жилью, то очень сердятся, если их пытаешься переселить.

Тоби наскоро делает ловчий мешок из наволочки, и они возвращаются в лес за пчелами. Она берет длинную палку и быстро соскабливает рой. Сердцевина роя мягко плюхается в мешок. В самой плотной части сгустка — притягательный магнит, пчелиная матка. Она невидима, как сердце в теле.

Они несут громко жужжащую наволочку в огород; за ними по пятам вьется облачко оторвавшихся от роя пчел. Тоби аккуратно опускает пчелиный шар в улей, ждет, пока все пчелы выберутся из наволочки, потом опять ждет, пока пчелы исследуют новое жилище.

От работы с пчелами Тоби всегда пьянеет: все дело в адреналине. Это может кончиться бедой — в один прекрасный день она совершит неверное движение и окажется в центре сердитого жалящего роя. Иногда ей кажется, что она может омываться в пчелах, как в пенной ванне; но это эйфория пчеловода, она сродни психозу альпиниста или кессонному опьянению подводника. Попробовать было бы колоссальной глупостью.

Когда рой наконец успокаивается на новом месте, Тоби закрывает крышку ящика и придавливает парой камней. Скоро пчелы уже бодро выползают из летка, возвращаются обратно и исследуют на предмет пыльцы цветущие растения в огороде.

— Спасибо, — говорит она Зебу.

— Пожалуйста, — вежливо отвечает он; так мог бы разговаривать регулировщик на переходе, а не мужчина с любимой женщиной. Впрочем, напоминает себе Тоби, сейчас день; днем Зеб всегда чуточку слишком тороплив и деловит. Он идет прочь и скрывается за углом саманного дома: миссия выполнена.

Тоби покрывает голову.

— Да будете вы счастливы здесь, о пчелы, — говорит она пенопластовому ящику. — Я как ваша новая Ева Шестая обещаю, что постараюсь приходить к вам каждый день и рассказывать новости.

— О Тоби, можно мы опять поделаем письмена? Закорючками на бумаге?

Это ее тень, малыш Черная Борода. Он вскарабкался на забор снаружи и теперь сидит наверху, свисая внутрь огорода и подперев подбородок руками. Как давно он за ней наблюдает?