Легенды неизвестной Америки

«Вот, — сказала она. — Тут семейный архив. Ничего такого, что бы стоило скрывать, нет, так что изучайте».

Я уже начал радоваться. Нечасто встречались столь покладистые клиенты. Я повернулся к ней.

«Работа займёт у меня несколько дней. Оплата — по результату». — «Сколько?»

Я назвал сумму гонорара и уточнил, что в неё не входят деньги на питание, ежедневные расходы, бензин.

«Меня устраивает, — сказала она и протянула мне пятидесятидолларовую бумажку. — Хватит на расходы на пару дней?» —«Конечно». — «Тогда можете приступать. Сейчас я покажу вам вашу комнату и объясню, как пользоваться горячей водой. Тут старая система».

Мне положительно нравилась эта работа. Несколько оплачиваемых дней среди природы, в старом доме. Но меня серьёзно беспокоил один вопрос: впервые в жизни я столкнулся с чем-то, чему не мог сразу найти объяснения. Попросту говоря, мне было страшно.

***

Один из важнейших законов нашей работы — не верь клиенту. Клиент сказал, что виновата бабушка, — будь уверен, виноваты трубы канализации. Или разболтавшийся бойлер в подвале. Поэтому после обеда я приступил к исследованию комнаты. Обед был скромный, но приятный — курица, гарнир, даже десерт. Женщины вроде мисс Карпентер обычно очень религиозны, моя же клиентка даже не помолилась перед едой. Просто пожелала мне приятного аппетита и приступила. Ела она обычно, не слишком аккуратно, часто вытирая рот салфеткой. Ожидаемой чопорности в ней не было ни на йоту.

С разрешения хозяйки я немного прибрался в комнате её бабушки. Кстати, чтобы не отвлекаться потом, скажу, что хозяйку звали Селена, её мать — Фанни, а бабушку — Маргарет. В общем, не обыденные «джоан» или «кэти».

Я вытер стол, открыл окно и проветрил, убрал пачку старых газет куда подальше. Потом повторил тот же эксперимент, который провёл при Селене.

O, how I faint when I of you do write,

Knowing a better spirit doth use your name,

And in the praise thereof spends all his might…

Тут я понял, что дальше хочу написать писать другой сонет. Я отлично помнил следующую строку «To make me tongue-tied, speaking of your fame!», но рука сама выводила другие слова. И я отдался на волю провидения. Точнее, привидения.

«Not marble, nor the gilded monuments — писал я, — of princes, shall outlive this powerful rhyme…»

Усилием воли я прервался. А потом задал (точнее, написал) простой вопрос:

«Кто вы?»

И моя рука начала выводить ответ — изящным женским почерком, тонким, почти прямым, с едва заметным левым наклоном.

«Меня зовут Джейн, мне девятнадцать лет…»

Знаете, бывает такой страх, при котором руки перестают работать нормально. Не то чтобы дрожат, а, скорее, немеют. Подобное чувство овладело мной. И первый вопрос был — кто такая Джейн.

Я сразу же встал и отправился искать мисс Карпентер. Я нашёл её в саду. Она опрыскивала какие-то цветы. Заслышав мои шаги, она обернулась и сказала, будто оправдываясь: «Знаете, тут уйма вредителей…»

«Да, — сказал я. — Но у меня к вам вопрос. Срочный». —«Пожалуйста». — «Кто такая Джейн?» — «Хм…»

Она нахмурилась.

«Это сестра-близнец бабушки. Она умерла совсем юной, кажется, захлебнулась в ванной». — «В этом доме?» — «Кажется, да. Точно не знаю. Но, скорее всего, да. Нормальная ванна тут была с самого начала, даже когда не было централизованной канализации. Бойлер поставил ещё прадед, когда строил дом. Он и сейчас тут — вы увидите. Возможно, где-то в документах есть упоминание о смерти Джейн. Я лишь знаю, что у бабушки была сестра-близнец, да и мама моя её никогда не видела, та умерла до её рождения».

Я кивнул.

«Спасибо, мисс Карпентер». — «Селена». — «Спасибо, Селена».

Я вернулся в дом, в комнату — и снова сел за стол. Снова начинать писать то же самое? Но я рисковал получить такой же результат. Благо сонетов Шекспира я наизусть помнил много и мог оперировать ими как языком общения с духом.

Чёрт, обругал я себя тогда. Я же никогда ни в каких духов не верил, а тут буквально за несколько секунд поверил. Надо было найти резонное объяснение. Но прежде чем его искать, стоило всё-таки исследовать явление.

Кстати, вы можете задать вопрос, откуда я знаю наизусть сонеты Шекспира. Так вот, я их целенаправленно выучил. Из них очень удобно выдирать различные загадочные фразы при общении с помешанными на духах. Больше никаких стихов я наизусть не знаю, но сонетов хватает с запасом. Спрашивает у тебя какая-нибудь маразматическая старушка что-то вроде «так что, тут и в самом деле дух моего умершего мужа?», а ты ей: «Будь так умна, как зла. Не размыкай зажатых уст моей душевной боли…»И всё: старушка покорена и готова платить вдвое больше, чем нужно на самом деле.

Я снова взял тетрадь, потом подумал — и отложил её. Мне показалось стоящей идеей написать следующий сонет в собственном блокноте. Может, это тетрадь виновата, а не комната?

If thou survive my well-contented day,

When that churl Death my bones with dust shall cover…

К слову «cover» моя рука уже выводила другие слова:

O, how much more doth beauty beauteous seem

By that sweet ornament which truth doth give!..

Я оторвал руку от блокнота. Надо было прекращать забавы с сонетами Шекспира, а писать простыми словами. Обычным языком.

И я снова задал призраку вопрос, ответ на который мне уже был известен: «Меня зовут Джон, как тебя зовут? Как тебя зовут? Как тебя… Джейн, меня зовут Джейн».

«Ты жива?»

«Конечно, я жива, — отвечала мне моя же рука. — А ты — ты жив?..»

«Жив, — написал я. — Ещё как жив».

Чёрт, я разговариваю с духом. Это была единственная моя мысль на тот момент.

Каждый ответ я получал не сразу, а написав вопрос по три-четыре раза (иногда — больше). И ответ как будто становился частью вопроса, когда я выводил его своей собственной рукой. Таким образом, я получил некоторые отрывочные сведения о Джейн Честертон. Да, именно так звучала девичья фамилия бабушки Селены. Я не думаю, что это как-то связано со знаменитым писателем: фамилия всё-таки не такая уж и редкая.

Джейн родилась в 1898 году и действительно была сестрой-близнецом Маргарет. Умерла она в 1917 году, но от чего, ответа я не получил. В то время как у её сестры был жених, Джейн к моменту своей смерти была одинока и даже не была влюблена. Причём формулировка звучала странно: «не была влюблена ни в одного из достойных». Я допускал мысль о том, что её возлюбленный, к примеру, был негодяем. Это наводило, в свою очередь, на возможность самоубийства.

С Джейн я «беседовал» примерно час, но затем ответы начали «приходить» через один, а потом и вовсе прекратились, точно странный канал между нашими временами истощился. Часть вопросов не вызывала у призрака никакой реакции, некоторые вели к однообразным ответам, точно забитым в память компьютера и выдаваемым в соответствии с программой. Мой разум, всё ещё отказывавшийся верить в происходящее, уцепился за последнюю ниточку, как за спасательный круг. Возможно, это всё-таки был мощный розыгрыш с применением гипноза. Но зачем кому-то и мисс Карпентер в частности разыгрывать меня, да ещё и платить за это?

Вечером я вооружился фонарём и отправился на чердак копаться в документах. Там было и стационарное электрическое освещение, но его катастрофически не хватало: одна тусклая лампочка едва выхватывала из мрака громаду шкафа, а уж шрифта на бумагах совсем не разглядеть. В принципе, я мог перенести несколько стопок вниз и рассматривать их по очереди, но было как-то интереснее сидеть наверху и изучать документы с фонарём. Я будто бы возвращался в детство, когда мы с мальчишками забирались в домик, собственноручно построенный недалеко от отцовской фермы, и играли в подлых шпионов и героических полицейских.