Фабрика грез Unlimited

– Блейк, ты добился своего!..

Его лицо успокоилось и разгладилось, зажглось тем же светом, какой сиял сквозь рентгеновские снимки моего черепа. Свежий, с иголочки, выпускник семинарии, беззаботно веселящийся за бутылкой церковного кагора.

Миссис Сент-Клауд взяла меня руками за щеки и поцеловала в лоб. И улыбнулась той же, что у Мириам, улыбкой. Ее лицо тоже посвежело и разгладилось, пшеничные волосы свободно спадали на плечи.

– Блейк, пора лететь. Мы все готовы.

Мутноватыми еще глазами я увидел, что вокруг меня собрались сотни людей. Они были здесь все – персонажи счастливого сна, провиденные сквозь этот крупитчатый свет. И они выглядели младше, детьми из их давнего прошлого. Здесь были торговец мебелью и кассирши из супермаркета, счетоводы и секретарши, отставной военный и банкирша, смастерившие мне птичий костюм, старики и калеки, отбросившие свои костыли и инвалидные кресла. Не хватало только детей и Мириам. Где-то там, далеко, Джейми и Рейчел гонялись по парку за птицами и бабочками. Даже Дэвид уходил прочь. По дороге к реке он остановился у военного мемориала, оглянулся, нашел меня глазами и улыбнулся своей мудрой улыбкой.

Мои глаза окончательно прояснились, я чувствовал на себе руки Шеппертона. Каждый из горожан передавал мне что-нибудь от себя, прикалывал к моему сердцу какой-нибудь знак своей души, словно это была свадьба, а я – жених.

– Блейк! Давай! Пора лететь!

– Смотри, Блейк! – воскликнул отец Уингейт, вскинув свое сильное, красивое лицо к солнцу.

Самые нетерпеливые уже поднялись в воздух – банкирша и отставной военный. Они звали меня к себе, тянулись ко мне руками. Один за другим землю покинули и все остальные. Они кружили вокруг меня в теплом, солнечном воздухе, их ноги взбивали огромное облако пыли. Глядя вверх на этих счастливых людей, я видел их любовь ко мне и их озабоченность. Отец Уингейт проплыл совсем рядом, обнимая миссис Сент-Клауд за талию; его колени чуть коснулись моего плеча.

– Пора, Блейк!

Они летали в десяти футах над моей головой, держась за руки и отрывав меня от земли всеми силами своих мыслей. В конце концов я почувствовал, как воздух холодит истертые ступни моих ног, отбросил костыль и взмыл в небо, влекомый их любовью.

Глава 39

Уход

целившись широко раскинутыми руками, мы плыли в небе – огромная воздушная семья. Оставшийся внизу город вновь расцвел сверкающим тропическим лесом, теплый ветер доносил сотни пьянящих ароматов, мы купались в благоуханном облаке. Счастливые совместностью, мы замкнули нашу цепь вокруг Шеппертона, радушное солнце озаряло нам лица.

Навсегда покидая этот город, мы решили воздать ему благодарность. Ошуюю меня и одесную были отец Уингейт и миссис Сент-Клауд – восторженная юная пара, наслаждающаяся первым своим полетом. Мы парили над шоссе, ничуть больше не тревожась, что водители стремящихся в Лондон машин не могут нас узреть. Мы пропорхнули над бетонным столбом, о который я споткнулся при памятной первой попытке оставить Шеппертон, и отслужили благодарственную службу валунам и булыжникам в поле. Мы воздали хвалу островам кухонной утвари и спальным гарнитурам, насосам автозаправки и ржавой машине, что дала мне когда-то приют.

– Прощай, Блейк…

Миссис Сент-Клауд отпустила мою руку и начала удаляться, совсем уже юная девочка в своем первом воздушном наряде.

– Пока, Блейк!.. – крикнул мне мальчик, продавец супермаркета; теперь ему было лет десять.

– Блейк…

Отец Уингейт сжал мои плечи, обратив ко мне тонкое, полудетское лицо восторженного послушника. Мы обнялись, он уплыл, а я все еще ощущал на губах его юную улыбку.

Но я уже знал, что не могу уйти вместе с ними. Я научил их летать, проведя тайными вратами своего тела, теперь они сами найдут дорогу к солнцу. Но есть ведь и другие – трое детей, олени и птицы, полевки и змеи, безоглядно отдавшие мне себя. Лишь направив к солнцу последнее из живых существ, смогу я уйти и сам. [10]

Они уже были в сотне футов надо мной – счастливые дети, летящие, взявшись за руки, в светлые просторы неба.

– Прощай, Блейк…

Голоса их звучали все тише, а затем пропали вовсе. Один в этом маленьком небе, я скользнул вниз, сквозь недвижность воздуха. Стоя на крыше гаража, довольный, что я направил обитателей Шеппертона на путь, и безмерно утомленный этой тяжкой работой, я смотрел на опустевший город. Теперь я знал смысл странного холокоста, увиденного мной из кабины утопающей «Сессны»: это было провиденье озаренных душ горожан, коих я взял в себя и научил летать, каждый из них – полоска света в тысячецветно-радужной короне солнца.

Глава 40

Я вбираю старка

Я шел по оставленным улицам рука об руку со своим отражением в витринах супермаркета. Захваченные безмолвным лесом улицы тянулись мимо заброшенных плавательных бассейнов и опустевших подъездных дорожек. В декоративном пруду крутилась неутомимая разбрызгивалка, у распахнутой калитки валялись брошенные детьми игрушки. Птицы густо обсели крыши и провода, сталкивали друг друга с никому уже не нужных машин. Они знали, что приближается финал, и не были уверены, возьму я их с собой или оставлю здесь. Кондоры не сводили с меня древних глаз; время от времени то один из них, то другой взбивал сонно замерший воздух огромными, как паруса, крыльями.

– Миссис Сент-Клауд!.. Отец Уин-гейт!..

Они ушли, чтобы слиться с солнцем. А как там Старк, он тоже ушел? И только Мириам осталась лежать в ризнице.

– Мириам!.. Доктор Мириам!..

Над киностудией кружили вертолеты. Я повернулся к супермаркету спиной. На безмолвной траве белели потеки моего семени, жемчуг среди уцененных товаров. Воспламененные недавним полетом, кровоподтеки на моей груди и губах пылали, как угли.

Уже от военного мемориала я услышал троих детей, весело игравших на своей лужайке. Я пересек автостоянку клиники и пошел к ним, разгребая ногами густую траву. Свет моего тела трансмутировал красные лепестки маков в золото, пламенил оперенье кондоров, следовавших за мной, перелетая с дерева на дерево.

Пару секунд дети меня не замечали; мне хотелось, чтобы они могли так и играть здесь вечно, на этой тайной лужайке. Затем они радостно бросились ко мне. Джейми вихрем крутился вокруг моих ног, уворачиваясь от проворных рук Рейчел. С ликующим визгом он позволил мне поймать его и подхватить на руки.

– Пора уходить, Джейми.

Джейми удивленно выпучил глаза, а потом схватил меня за плечи. Его маленький рот чмокнул меня в щеку. Он закинул голову, огласил мир последним саркастическим гуканьем и плотно ко мне прижался. Его тело стремглав просочилось сквозь мою золотую кожу, взбрыкнув напоследок крепкими, мускулистыми ногами.

Рейчел подошла ко мне без малейших раздумий, раздвигая сверкающую траву руками, словно домоправительница, приставленная к этой лужайке и желающая передать ее следующим съемщикам в безукоризненном порядке. Она остановилась передо мной и обняла меня за талию.

– Вот, Рейчел, всем нам пора уходить.

Я взял ее за сильные руки, почувствовал ее нетерпеливые губы, ее верткий язык. С последним счастливым вскриком она скользнула в мое сердце.

Остался один Дэвид, его глаза смотрели на меня из-под тяжелого лба спокойно и уверенно.

– Я научу тебя летать, Дэвид. Здесь скоро будут люди – вряд ли ты хочешь с ними встретиться.

– Я готов, Блейк. Я с удовольствием полетаю.

Он улыбнулся своим большим рукам, сомневаясь, получатся ли из них крылья, а затем показал мне обувную коробку с двумя яркими тропическими бабочками.

– Я решил их собирать. – По его лицу скользнуло нечто вроде улыбки. – Нужно все-таки как-то регистрировать, что здесь происходит.

– Ты хочешь наловить еще? – спросил я. – А то я подожду.

Дэвид покачал головой и поставил открытую коробку на землю. Когда бабочки пыльно упорхнули в маки – золотые насекомые, воспламененные моей кожей, – он подошел ко мне, последний раз обвел взглядом лужайку, вскинул глаза на деревья и прислонил свою огромную голову к моей груди.