Особенная

— Вы подвергаетесь контролируемому обследованию как субъект, потенциально опасный для самой себя и для окружающих.

Тэлли выпучила глаза. «Вот выберусь отсюда, стану не только потенциально опасной», — подумала она, а вслух спросила:

— Кто? Я?

— Начнем с того, что вы спрыгнули с обрыва вблизи Обзорной площадки, не располагая адекватным снаряжением.

Тэлли в изумлении раскрыла рот.

— Вы меня в этом обвиняете? Я просто разговаривала со старым приятелем, и тут в меня начали пускать стрелы какие-то психи. Что мне оставалось делать? Стоять и ждать, пока меня возьмут в плен и похитят?

Голос зазвучал после небольшой паузы.

— Мы изучаем материалы видеосъемки, проведенной на месте инцидента. Правда, мы признаем, что здесь, в Диего, среди иммигрантов есть не самые благонадежные люди. Мы приносим свои извинения. Прежде они никогда себя так не вели. Заверяем вас в том, что в данный момент организованы посреднические мероприятия.

— Посреднические? То есть вы с ними беседуете о случившемся? А почему бы вам не посадить в такую камеру не меня, а пару-тройку из них? В конце концов, я пострадавшая!

Новая пауза.

— Решение по этому поводу будет принято. Позвольте узнать ваше имя, а также из какого вы города и каковы конкретно ваши отношения с тем человеком, которого вы называете «старым приятелем»?

Тэлли скомкала в руке простыню и обнаружила, что в ткань вшиты микроскопические датчики — маленькие алчные машинки, измеряющие пульс, следящие за выделением пота и гальванической реакцией кожи. Тэлли несколько раз подряд медленно вдохнула и выдохнула, стараясь овладеть собой и утихомирить злость. Если она хорошенько сосредоточится, то пусть ее хоть целые сутки проверяют на детекторе лжи — она не проколется.

— Меня зовут Тэлли, — произнесла она осторожно. — Я бежала с севера. Я слышала, что у вас тут благосклонно относятся к беженцам.

— Мы принимаем иммигрантов. При Новой системе мпозволяем любому человеку подать прошение на получение гражданства в Диего.

— Новая система? Вот как это у вас называется? — удивилась Тэлли. — Ну так я вам вот что скажу: ваша Новая система — полный отстой, если вы держите человека взаперти только за то, что он пытался убежать от психов. Я про луки со стрелами вам сказала?

— Позвольте вас заверить, Тэлли, в том, что под наблюдением вы находитесь не из-за ваших действий. Гораздо больше нас заботят ваши серьезные морфологические нарушения.

Как ни старалась Тэлли сосредоточиться, по ее спине пробежала нервная дрожь.

— Мои… что?

— Тэлли, ваше тело построено на укрепленном керамическом скелете. Ваши ногти и зубы представляют собой холодное оружие, ваши мышцы и рефлекторные центры значительно усилены.

У Тэлли противно засосало под ложечкой. Она поняла, что сделали смотрители. Решив, что она серьезно травмирована, они отвезли ее в больницу, где подвергли тщательному сканированию, и результаты медицинского обследования вызвали у городских властей нешуточное беспокойство.

— Не совсем понимаю, о чем вы говорите, — сказала она, стараясь разыграть невинность.

— Кроме того, в коре вашего головного мозга имеется ряд структур — по всей вероятности, искусственного происхождения, и эти структуры, видимо, предназначены для управления вашим поведением. Тэлли, вы никогда не страдали внезапными вспышками гнева или эйфории? У вас не было асоциальных порывов, чувства превосходства?

Тэлли еще раз сделала глубокий вдох и выдох. Она всеми силами старалась сохранять спокойствие.

— Уж от чего я точно страдаю, так это от того, что сижу взаперти, — произнесла она медленно и внятно.

— Откуда у вас шрамы на руках, Тэлли? Эти раны вам кто-то нанес?

— Какие раны? Эти? — Тэлли рассмеялась, проведя кончиками пальцев по ритуальным шрамам. — Там, откуда я родом, просто такая мода. Последний писк, можно сказать!

— Тэлли, вероятно, вы не знаете о том, что сделано с вашим головным мозгом. Возможно, для вас естественно заниматься членовредительством — наносить себе порезы.

— Но это просто… — Тэлли в отчаянии застонала и покачала головой. — Послушайте, я тут у вас видела людей, которым сделали просто безумные пластические операции, и вас испугало несколько шрамов?

— Нас беспокоит только одно: что означают эти шрамы в сочетании с вашим психическим равновесием.

— Кто бы говорил про психическое равновесие! — прорычала Тэлли, решив послать куда подальше напускное спокойствие. — Это не я запираю людей в камеры без окон и дверей!

— Вам понятна суть политических разногласий между нашим городом и нашим, Тэлли?

— Политические разногласия? — переспросила Тэлли. — Какое это имеет отношение ко мне?

— В вашем городе уже давно проводятся хирургические операции, имеющие опаснейшие последствия, Тэлли. Из-за этого, а также вследствие отношения властей Диего к беженцам у нас существует дипломатический конфликт. А введение Новой системы только ухудшило наши отношения.

— Значит, вы держите меня в камере из-за того, откуда я родом? — фыркнула Тэлли. — Да вы тут, похоже, стали настоящими ржавниками. В смысле, мозги у вас заржавели!

Последовала особенно долгая пауза. Наверное, врачи спорили насчет того, какой ответ задать компьютеру.

— Зачем вы меня мучаете? — прокричала Тэлли топом невинной капризной красотки. — Дайте увидеть ваши лица!

Она свернулась калачиком на кровати и захныкала, но при этом была готова вскочить и броситься в любую сторону. Эти умники почти наверняка не догадывались о том, что за время сна руки у Тэлли полностью восстановились после травм. Ей нужно было только, чтобы одна-единственная дверь приоткрылась на полсантиметра, и тогда только бы Тэлли и видели в этой больнице.

После секундного молчания голос зазвучал вновь.

— Боюсь, Тэлли, тебя нельзя выпустить на свободу. И связи с модификациями твоего тела ты можешь быть классифицирована как опасное оружие. А опасное оружие в Диего считается противозаконным.

Тэлли прекратила показные рыдания. У нее отвисла челюсть.

— Вы хотите сказать, что я вне закона? — воскликнула она. — Как это человек может быть противозаконным?

— Вы не обвиняетесь ни в каких преступлениях, Тэлли. Мы полагаем, что ответственность должна быть возложена на власти вашего родного города. Но прежде чем вы покинете эту больницу, обнаруженные у вас морфологические нарушения должны быть подвергнуты коррекции.

— Даже не надейтесь! Вы ко мне не прикоснетесь!

Голос и не подумал реагировать на вспышку гнева Тэлли. Так же монотонно, как раньше, он продолжал:

— Тэлли, ваш родной город часто вмешивался во внутренние дела других городов — в особенности в отношении беженцев. Мы полагаем, что вы были изменены намеренно, против вашей воли, по незнанию и посланы сюда для того, чтобы спровоцировать волнения среди иммигрантов.

Они решили, что она марионетка, а не сознательный, мыслящий агент Комиссии по чрезвычайным ситуациям. Конечно, они даже не догадывались, насколько все на самом деле сложнее.

— Тогда отпустите меня домой, — тихо сказала она, пытаясь перевести отчаяние в слезы. — Просто позвольте мне уйти. Я уйду, клянусь вам.

Она прикусила нижнюю губу. Глаза у нее отчаянно защипало, но слез, как обычно, не было.

— Мы не можем вам позволить уйти в вашей нынешней морфологической конфигурации. Вы просто слишком опасны, Тэлли.

— Вы даже себе не представляете насколько», — подумала она.

— Вы сможете покинуть Диего, если пожелаете, — добавил голос, — но не раньше, чем мы проведем ряд физических коррекций.

— Нет, — сказала Тэлли, похолодев.

Они не могли этого сделать.

— Мы не имеем права легально освободить вас, предварительно не разоружив.

— Вы не имеете права оперировать меня без моего разрешения. — Она представила себя слабой, жалкой, беспомощной… обычной. — Как насчет… информированного согласия?

— Если вы не против, мы не собираемся проводить эксперименты с целью что-либо привнести в измененный химизм вашего головного мозга. После соответствующего обучения вы сможете управлять своим поведением. Но вредоносные модификации в вашем теле будут скорректированы с помощью безопасных, апробированных хирургических методик. Информированное согласие не требуется.