Условия выживания

— Вероятно, — сказал я. — Ты опять прав.

— Я, безусловно, прав и прекрасно об этом знаю. Не надо мне об этом напоминать, не стоит зря тратить время.

— Хорошо, — сказал я. — Давай разговаривать о том, что, по твоему мнению, не является напрасной тратой времени. О чем конкретно ты бы хотел поговорить?

Никакого особого волнения я теперь не испытывал. До меня вдруг дошла достаточно очевидная истина. Каким-либо образом использовать наше телепатическое общение во вред невозможно. Ни с одной стороны, ни с другой. И значит, мы можем поговорить, просто поговорить. Обменяться какими-то сведениями. Чем не развлечение?

— Мне хотелось бы узнать что-то о жизни на суше.

Я хмыкнул.

— Идет. Только взамен ты мне расскажешь о вашей жизни.

— Договорились?

— Договорились, — сказал я, Что бы ты хотел узнать?

— Начинай с самого начала, с твоего рождения. А вопросы я придумаю сам.

— Но ты взамен тоже расскажешь о своей жизни?

— Да, расскажу. Только первая порция информации должна исходить от тебя.

— Пусть будет так.

— Тогда начинай.

— Начинаю, — промолвил я. — Итак, я родился во взрастителе…

16

Расплывчатое пятно великого фонаря почти достигло зенита. Горизонт отодвинулся километров до двух, и благодаря этому мы заметили, как невдалеке проплыло несколько мелких островков, очевидно, бывших некогда вершинами невысоких гор. От одного из островков отчалила весельная лодка и даже попыталась гнаться за нашим кораблем, но почти тотчас отстала. Сидевшие в лодке люди в блестящих набедренных повязках выпустили несколько стрел, но ни одна из них не упала в воду ближе метров ста от корабля. Тогда островитяне разразились криками на неизвестном мне языке, и наверняка это были не пожелания счастья, радости, удачи.

— Представляете? — сказал Пес. — На этих островках, мимо которых мы буквально пролетаем, нас будут помнить всю оставшуюся жизнь. И конечно, кто-то где-то выдумает красивую легенду, такую, как, например, о Летучем Голландце. Мы войдем в легенду. Разве это так плохо?

Я подумал, что он ошибается. Не будут о нас на этих островках помнить. Живущим на них не до загадок. Им необходимо выжить, и в их положении для выживания жертвуют всем, даже памятью об удивительных, но не приносящих никакого практического результата событиях.

— С чего ты решил, будто легенда о Летучем Голландце — красивая? — поинтересовался Тискальщик, Кажется, он бьет не прочь начать новую перепалку.

— Красива любая легенда, — назидательным тоном сказал Пес. — Любая. На то она и легенда, иначе она перестанет будоражить и неизбежно забудется. Нет?

— И даже легенда об этом… как его…

— Ну… ну, давай, говори, — усмехнулся Пес. — Я тебя внимательно слушаю.

Я подумал, что влезать в словесный поединок этих двух великих спорщиков сейчас нет никакого смысла. Вот некоторое время спустя, когда они от него устанут и заключат перемирие… А пока…

Табита стояла на корме, облокотившись на леер. Я подошел и, пристроившись рядом с ней, промолвил: — У них опять сражение не на жизнь, а на смерть.

— Да, конечно, — задумчивосказала девушка. — Мне кажется, это что-то вроде спорта, неплохо скрашивающего скуку пути.

Тут она была права.

Корабль, управляемый шкипер-интеллектом, жил своей жизнью, неутомимо плыл вперед и вперед, к острову Смарагд. От нас пока ничего не требовалось. Корабль сам, в соответствии с показаниями локатора, а также в зависимости от погоды, выбирал оптимальный маршрут. В случае опасности он даже сам защищал нас, как это было с ракулами.

Таким образом, лично мне делать на его борту было пока нечего.

Хотя… хотя… кто знает, может быть, тот же Ехидный Пес только и ждет случая; чтобы от нас избавиться? Разве так уж плохо получить все деньги одному? А покупатель… Ну, какая ему разница, с кем расплачиваться? Главное, он получит так необходимую ему вещь. Вещь… Что она собой представляет?

Этот вопрос стал занимать меня все сильнее и сильнее. Ранее, когда события разворачивались стремительно и не было времени задуматься о деталях, мне даже в голову не приходило попытаться узнать, из-за чего, собственно, весь сыр-бор. Какая разница, что мы собираемся продавать, если за эту штуку платят такие большие деньги? Теперь— другое дело.

— Правда, любопытно? — сказала Табита, показывая рукой в сторону плывущего за нашим кораблем ракула. — Все его соплеменники уже давно исчезли, а этот все плывет. Какой кровожадный. Никак не может; смириться с потерей добычи.

— Откуда ты знаешь? — сказал я. — Может быть, он просто очень любопытен?

— Он хищник, а любого хищника по большому счету интересует только добыча, и более ничего.

Я кивнул.

Вот тут я был с ней согласен. И похоже, сегодня кое-кого спрошу об этом. Любопытно, каким будет ответ?

— Скажи, — спросил я, — и все-таки что это за штука, которую мы подрядились привезти на остров Смарагд? Чем она так ценна?

— Тебе это интересно? — Конечно.

— Поверь мне, если ты узнаешь, то это только излишне усложнит твою жизнь. В одной в свое время достаточно известной книге было написано: «Большое знание несет с собой большую печаль».

Я хмыкнул.

— Чем мне может усложнить жизнь знание, что именно мы собираемся продать? Не надо со мной хитрить. Рассказывай.

— Хорошо, — сказала Табита. — Я тебя предупреждала…

— А я это предупреждение не собираюсь принимать во внимание и по-прежнему желаю знать.

Табита вздохнула и сказала:

— Хорошо, пойду спрошу у Тискальщика. Думаю, теперь он будет не против. Но я тебя предупреждала…

Она отправилась к спорщикам, а я, проводив взглядом ее стройную фигурку, посмотрел на ракула.

Тот плыл за кораблем, не приближаясь к нему ни на метр, но и не удаляясь, словно привязанный невидимой нитью.

Так же его в действительности интересует? Общение со мной, или он просто ждет случая напасть? Нас слишком мало на этом корабле, и для целой стаи мы добычей не являемся. А для одного ракула? Может быть, он просто ждет подходящего случая и попутно удовлетворяет свое любопытство?

Нет, вряд ли. Какого именно случая? И как один ракул может напасть на корабль, который охраняет бдительный, не знающий усталости, не совершающий ошибок виртуальный шкипер?

И все-таки… насколько он может быть опасен, этот разумный хищник, предки которого выплыли в море примерно в то же время, когда первые нестандарты ступили на сушу? Может быть, они даже родились в одной лаборатории? Почему бы и нет? Собственно говоря, кем этот ракул является, если не таким же самым нестандартом, как и я?

— Хорошо, Тискальщик разрешил мне все тебе рассказать.

Я вздрогнул.

Ну вот, задумался и совсем забыл о Табите. А та, подкравшись сзади, застала меня врасплох.

— Это просто отлично, — не очень довольно сказал я. — В таком случае валяй рассказывай. По крайней мере одного очень внимательного слушателя я тебе гарантирую.

— Так ли это мало? — промолвила Табита. — Настоящий слушатель всегда один.

— О! — сказал я. — А ты, случайно, не снималась в виртуалках?

— Нет. Но однажды с меня сняли образец голоса и достаточно неплохо за это заплатили. Так что ты вполне мог его где-нибудь слышать.

— Возможно, — согласился я. — Возможно. Думал я, конечно, не о голосе. Как раз в этот момент Табита повернулась ко мне в профиль, и я вдруг понял, что меня тянет к этой девушке, неудержимо тянет стать к ней поближе, может быть, даже обнять…

Ну да, сказал я себе, классическая картина. Корабль, плывущий в бескрайнем море; на котором всего одна женщина и два претендента на се внимание. Любовный треугольник — фундамент любого драматического зрелища.

Поспешите занять свои места, проверьте, не забыли ли вы дома носовые платки, а не то придется вытирать слезы просто ладонями, сморкаться же — в рукав. Декорации и спецэффекты готовы, можно начинать действие.

— Так вот, об этом предмете, — сказала девушка. — Он представляет собой стеклянную запаянную ампулу, внутри которой находится некое содержимое, обладающее некоторыми свойствами вирусной культуры, но на самом деле ею не являющееся.