Особое мнение (Сборник) (ЛП)

— Возможно, что и так. Но полетишь. Мы хотим посмотреть тебе в глаза. А ты посмотришь в наши. И тогда посмотрим, хватит ли тебе мужества делать то, что ты с нами делаешь.

Он вытащил из кармана карманный календарик и процарапал галочку напротив даты. Бросил его на стол перед Шарпом и сообщил:

— Я отметил число. В этот день мы заедем за тобой — прямо на работу. У нас есть самолет — мы на нем часто туда-сюда летаем. Судно принадлежит мне. Хорошее, не бойся. Скоростное.

Весь дрожа, Шарп вгляделся в календарик. А через плечо бормочущего, расплывшегося в кресле пациента, на дату посмотрел Хэмфрис.

Так и есть. Травматическое, вытесненное переживание Шарпа не относилось к его прошлому опыту.

Причиной одолевавшей Шарпа фобии послужило не прошлое, а будущее событие. Прослушанный разговор должен был состояться лишь через шесть месяцев.

— Можете встать на ноги? — спросил Хэмфрис.

Пол Шарп слабо пошевелился в кресле.

— Я… — начал было он.

А потом осекся и замолчал.

— На сегодня хватит, — успокаивающе покивал Хэмфрис. — Тяжелый опыт, согласен. Но я хотел вскрыть воспоминания, отстоящие от момента травмы. Должно было помочь.

— Я чувствую себя получше.

— Попытайтесь встать.

Хэмфрис подошел к креслу и замер в ожидании. Пациент, пошатываясь, поднялся.

— Ух ты, — выдохнул Шарп. — Отпустило. А что там было? В последний раз? Я с кем-то в кафе сидел. Да, точно, с Джиллером.

Хэмфрис подхватил со стола рецептурный бланк.

— Я вам кое-что полезненькое пропишу. Легенькое такое. Ма-ахонькие такие, кругленькие белые таблеточки. Будете принимать по одной каждые несколько часов — и ваша жизнь станет гораздо приятнее, уверяю.

Он быстро нацарапал рецепт и протянул бумажку пациенту:

— Отдохнете, расслабитесь. Опять же, напряжение как рукой снимет.

— Спасибо, — тихо-тихо, почти неслышно выдохнул Шарп. А потом вдруг спросил: — А много я навспоминал, док?

— Прилично, — строго ответил психиатр.

Чем он мог помочь Полу Шарпу? Ничем… Бедняге оставалось жить от силы полгода — а уж потом Джиллер за него возьмется. И ведь жалко, сил нет: Шарп ведь хороший парень, честный, совестливый, трудолюбивый чинуша. Он просто выполняет свой долг — так, как его понимает.

— Так что вы думаете по… моему поводу? — жалко спросил Шарп. — Это… излечимо?

— Я… попытаюсь вам помочь, — ответил Хэмфрис, отводя взгляд. — Но… у этой травмы очень глубокие… корни.

— Да, инцидент же остался далеко в прошлом, проблема застарелая, — скромно пробормотал Шарп.

Он стоял рядом с креслом — казалось, он убавил в росте. Выглядел он покинутым и несчастным — куда девался важный начальник? На его месте дрожал оставшийся наедине с личными страхами индивидуум. Беспомощный и жалкий.

— Я бы… я был бы вам очень признателен. За помощь. Если фобия станет развиваться… кто знает, чем это все может закончиться!

Хэмфрис вдруг спросил:

— А вы не думали над тем, чтобы пойти Джиллеру навстречу?

— Я не могу! — ответил Шарп. — Это будет неправильно. Нельзя идти навстречу частным просьбам. Это мое твердое убеждение.

— Нельзя идти навстречу даже просьбам земляков? Друзей? Соседей, пусть и бывших?

— Я просто делаю свою работу, — пожал плечами Шарп. — И я должен быть объективен, при чем тут мои предпочтения и прошлое…

— Вы… хороший человек, — вдруг ни с того ни с сего сказал Хэмфрис. — Мне очень жаль…

Тут он вовремя спохватился и замолк.

— Жаль? Почему жаль? — Шарп, механически переставляя ноги, уже двигался к двери. — Вы мне уделили очень много времени. А я ведь понимаю — у психоаналитиков график плотный. Но… а когда мне снова прийти? В смысле… мне же нужна еще одна консультация, правда?

— Приходите завтра, — сказал Хэмфрис и повел пациента из кабинета в коридор. — В это же время, если вам удобно.

— Ох, большое спасибо, — с облегчением вздохнул Шарп. — Я вам так признателен, доктор.

Вернувшись в кабинет, Хэмфрис плотно притворил дверь и направился к письменному столу. Снял трубку и дрожащими пальцами набрал номер.

А когда его соединили с Агентством по делам граждан с особыми способностями, коротко приказал:

— Соедините меня с кем-нибудь из врачей.

— Здравствуйте, я — Керби, — вскоре послышался в трубке деловой, уверенный голос. — Из отдела медицинских исследований.

Хэмфрис быстро представился и перешел к делу:

— У меня тут есть один пациент, — сказал он. — Похоже, он провидец. Но талант не проявлен, находится в латентной стадии.

Кирби, судя по интонации, очень заинтересовался информацией:

— А откуда он?

— Из Петалумы. Графство Сонома, к северу от залива Сан-Франциско. К востоку от…

— Спасибо, мы в курсе, название и впрямь знакомое. Несколько наших провидцев родом оттуда. Золотая жила эта Сонома — в смысле, для нас.

— Значит, я по адресу обратился, — с облегчением ответил Хэмфрис.

— Когда ваш пациент родился?

— Когда война началась, ему было шесть.

— Эх, — разочарованно протянул Керби. — Нет, такой дозы недостаточно. Его талант провидца не разовьется в полной мере. А мы только с полностью раскрывшимися способностями работаем.

— Вы хотите сказать, что не сможете помочь в этом случае?

— Латентных — в смысле, людей, у которых есть лишь намек на талант, — гораздо больше, чем реальных носителей. И у нас нет времени заниматься ими. Поищите хорошенько — и таких, как ваш пациент, с дюжину найдется. Несовершенный, слабый талант нам не нужен. К тому же для самого человека от него никакой пользы, одни неприятности.

— Да уж, неприятностей у моего пациента выше крыши, — язвительным тоном отозвался Хэмфрис. — Его ждет смерть от рук убийц — все это случится буквально через несколько месяцев. И у него с детства страшные предчувствия по этому поводу. И чем ближе событие, тем сильнее проявляются фобийные реакции.

— Так он не знает, что проблема локализована в будущем?

— Нет, речь идет о сугубо подсознательных реакциях.

— Ну, в подобных обстоятельствах, — задумчиво проговорил Керби, — возможно, так даже лучше. Дело в том, что подобных событий практически невозможно избежать. Даже если он узнает — все равно ничего изменить не сможет.

Доктор Чарльз Бамберг, психиатр, уже собирался уходить, когда увидел в приемной человека.

«Как странно, — подумал Бамберг. — Ко мне вроде больше никто не записывался».

Открыв дверь полностью, он вышел в приемную.

— Вы ко мне?

Человек, сидевший в кресле, выглядел очень худым. Худым и высоким. Завидев Бамберга, он принялся торопливо тушить сигару. Его рыжеватый плащ явно повидал лучшие времена.

— Д-да, я к вам, доктор.

И он неуклюже поднялся.

— Вы записывались на прием?

— Увы, нет. — И он с мольбой во взгляде поглядел на психиатра. — Но я выбрал вас… — тут человек смущенно улыбнулся, — ну… потому что у вас кабинет на верхнем этаже.

— На верхнем этаже? — заинтересованно переспросил Бамберг. — А при чем тут моя приемная?

— Ну… дело в том, док, что я себя наверху намного спокойнее чувствую.

— Вот оно что… — отозвался Бамберг.

«Навязчивые желания, — сделал про себя вывод доктор. — Замечательно».

— Ну-с, — сказал он вслух. — И когда вы подымаетесь повыше, как вы себя чувствуете? Лучше?

— Не лучше, — покачал головой человек. — Могу я зайти? У вас найдется минутка?

Бамберг посмотрел на часы.

— Ну хорошо, — согласился он и пропустил пациента в кабинет. — Присядьте и расскажите, что вы чувствуете.

Джиллер с благодарным вздохом опустился в кресло.

— Это мешает мне жить, сильно мешает, — торопливо, дергая щекой, выговорил он. — Лестницу вижу — и сразу невыносимо хочется подняться. На самолетах тоже полетать безмерно тянет — я и летаю. Постоянно. У меня даже собственный есть. Позволить себе не могу, но вынужден.