Левая рука Бога

Больше ничего интересного на стенах не было. Денис вернулся к изучению улиц. Вокруг творился непривычный для Суджука московский ад – как на Третьем кольце в шесть часов дня. Бодались друг с другом округлые туши вездеходов, между них пытались протиснуться маломерные машинки, а нахальные токовые двухколесы проскальзывали в совсем уж невозможные зазоры.

Натуральная «трешка». Не хватало только чернявых коробейников, предлагающих в этом стоянии все, что душе угодно – от успокоительных леденцов «Водительские», одобряемых Лекарским приказом, до свертышей дешевого индийского табака, совсем не одобряемых. Как правило, в каждой пробке еще и сновали юркие зарядные тележки с токохранами, которые толкала пара таджиков. Всегда находился бедолага, который за возможность подпитаться был готов отвалить несколько алтын – а куда деваться, если заряд бака на нуле?

Московский голова коробейников гонял, грозился извести под корень или хотя бы на учет поставить, но они как топтали московские улицы, так и топчут.

«Что ж там случилось?» – Денис вытянул шею, но в этом раскардаше понять что-нибудь было решительно невозможно. Возок медленно выплыл на площадь, поравнялся с громадой торговых рядов. Светоплат у Дениса задрожал.

Ну конечно, забыл закрыть входящее русло и вот, пожалуйста – десяток продажных входящих. Умники громады тут же завалили объявлениями. Десятихоромное смотрилище «Ярило» звало на первый показ «Огненной дуги», нового военного полотна о войне с хунтой, лавки зазывали на новое летнее собрание Амалии Даггубати, предлагали исключительные копии световых очков прямиком из Сингапура или хотя бы белорусские футболки из настоящего хлопка – последнее поветрие! Телорисовальня «С иголочки» разворачивала целую радугу услуг: от росписи гжель-махенджи до умных набоек, отражающих настроение владельца. Денис раздраженно стер все, заблокировал открытое русло.

По возку прошло волнение, люди вставали с сидений, шептались. Женщина рядом с Денисом охнула, прижала руку ко рту. Ярцев обернулся.

«Скорые», бесшумно вращающие мигалки, сыскные машины. Толпа сыскарей, в их темно-синем море – вкрапления черных казачьих бешметов.

Военный грузовик завалился на правый бок, подмял тяжелой тушей машину. Ярцев разглядел серебристый остов, увидел под ребристыми колесами «Урала» смятый числовик ряда «Аз». Вцепился в поручень, во рту пересохло. Звуков он не слышал, возок плыл мимо, он как во сне смотрел на машину Феди Веселовского. Красные пятна на сером смолокамне. Кубики разбитого стекла. Белые ошметки защитной пены, пар столбом из охладителя.

Денис поднял умник и включил запись.

Бледный, как полотно, солдат топтался возле «Урала», бессмысленно мусолил в уголке рта незажженную сигарету, хмурый сыскарь стоял рядом, набивал показания на светоплате.

Лекари загрузили в «Скорую» каталку с телом, лекарь поднял с асфальта рыжую туфлю, забросил в «Скорую», захлопнул дверь.

Ярцев увидел Улиту. Два казака придерживали ее под руки, вели к обочине, к вездеходу. Перед тем как сесть, она обернулась. Ярцев вздрогнул – на лице ее застыла легкая недоуменная улыбка, светлые, как промытые дождем глаза сияли голубым светом.

…Он выскочил на остановке, побежал к перекрестку.

Сыскари сворачивались, «Скорые» уехали, и урядник со здоровенным ящиком объемного снимала на боку махал водителю подъемника, который стаскивал «Урал» с раздавленной машины Веселовского.

Ярцев протолкался сквозь толпу к краю дороги.

– Что случилось?

– А то не видишь, – отозвался жилистый дед с хмурым, морщинистым лицом. – Догонялся, гонщик. Хотел на красный проскочить, думал, самый быстрый.

– Совсем еще малец, кто таким только права дает? – вздохнула женщина с другой стороны.

– А то вы не знаете, как они эти права получают, – сварливо сказал дед. – В два прихлопа, три притопа. Вон сколько ментов набежало, – он кивнул в сторону сыскарной машины.

– Когда автобус в Цемдолине перевернулся, я и то столько не видел. Золотая молодежь.

– Ой, мужчина, вы чего? – тетка с сумкой испуганно оглянулась. – Возок это, возок. Не дай бог, Словнадзор услышит.

– Да в гробу я их видел, – проворчал дед. – Корежат язык, идиоты…

Дед не договорил, двинулся прочь, на зеленый сигнал пешеходного перехода. Ох, договорится дед – снимут его на умник, запишут речь крамольную и в удаленную приемную Словнадзора пришлют. Доносчику – поощрение денежное, а деду – виру немалую.

Денис стоял, тупо смотрел на искореженную груду металла. Он никак не мог совместить в голове Федю Веселовского и тело, которое безжизненно качалось на каталке.

Запястье кольнул беспроводник умника, пришло входящее. Денис бездумно открыл умник.

Катя Локотькова.

«Если можешь, приходи. Как-то все хреново. Я здесь».

Четыре грустных улыбки, прилепленный высотный снимок набережной и жирная точка в самом ее краю.

Глава двадцать седьмая

– Гелий Ервандович, я правильно понимаю – вы не знаете, что происходит? – уточнил Сенокосов.

– Рабочая модель пока не готова, – признался профессор.

– У вас осталось два дня, а ваша аномалия ведет себя совсем не так смирно, как вы обещали.

– Ну, пока ничего страшного не случилось, просто скачки н-поля невыясненной природы. Немного увеличилась площадь покрытия.

Полковник прошелся по залу, поглядывая на собравшихся.

«Может кто-то из них сливать информацию Аршинцеву? Вполне может. Игнатьеву маловато наше предприятие, ему бы большой стан под руку. У Ерохина больная сестра в Ангарске, рак, на хорошие лекарства нужны очень большие деньги. А Гелий бы развернулся, не будь меня рядом. У каждого есть мотив».

Но одно дело сливать Аршинцеву, это их круг, это внутри Научного двора. Таковы правила игры – глава приглядывает за проектами, которые ведет, используя все доступные ему возможности.

Но совсем другой коленкор, если кто-то из команды Сенокосова перестукивается с китайцами.

«Слишком много они уже взяли, – подумал полковник с вялым раздражением. – Уже ножки свесили и погоняют, узкоглазые».

– Итак, какова картина на пять тридцать вечера. Этим утром произошло изменение конфигурации н-поля, образовался протяженный сегмент повышенного н-поля в центр города, – сказал Сенокосов. – Энергопотребление оставалось в пределах трех гигаватт, аномалия сохраняла стабильность. Затем, примерно в пятнадцать десять, был зарегистрирован первый скачок напряженности н-поля в Центральном районе и следом, через пятнадцать минут – второй скачок там же. После этого аномалия стремительно увеличилась в размерах, поглотила сегмент, и теперь ее границы проходят по контуру владения лесхоза «Суджукский», СНТ «Бриг», далее по линии улицы Воздухоплавателей и по Гатина вплоть до бухты. Далее граница идет по набережной, затем Туапсинский тракт и Видова. То есть сейчас аномалия полностью накрывает Колдун-гору, Второй район, Бугры и Центральный район. При этом мы никак не продвинулись в понимании природы этой вашей амебы. У вас есть что добавить, Гелий Ервандович?

– Нет-нет, Олег Геннадьевич, вы все изложили в точности, как оно есть, – отозвался профессор. – Могу сказать, что мы скоро закончим расчет уточненной модели, тогда многое, возможно, прояснится.

– Скоро – это когда? – хмуро спросил полковник, потирая обруч. Верить Цветкову – себя не уважать, не защищает он, как же. Мастерская уже распечатала «паутинки», и теперь они красовались на голове у каждого. Профессор, Паша, Игнатьев, Ерохин – все кивали головами, сверкали литиевыми обручами. С одной стороны, Сенокосов уже не чувствовал себя идиотом не той ориентации, а с другой – совещание сильно походило на собрание эльфов или встречу клуба анонимных борцов с захватчиками из созвездия Сириуса.

– К полуночи, может, к утру.

Полковник кивнул, взгляд его перешел на Игнатьева.

– Наум Сергеевич, с какой целью вы запрашивали прогноз свободных мощностей? У нас резерв мощности еще три гигаватта. Техрегламент не предполагает забор мощности из краевой энергосистемы.