Семь снов черного кота

- Не волнуйтесь, теперь получится! – успокоила сестра, - Вам помогут! Залезайте в лодку!

 Клочкова усадили на заднее сидение, и человек в плаще оттолкнулся веслом от берега.

- А вы разве не со мной? – спросил Димка, с удивлением посмотрев на стоявших на берегу провожатых.

- Нет, нам на остров нельзя, - покачала головой сестра, - Харон обратно не перевозит!

*   *   *

Дом на холме был выкрашен желтой краской и более всего походил на дворянскую усадьбу XIX века. Краска уже кое-где успела облететь, и от этого здание приобрело слегка запущенный вид. Подойдя ближе, Клочков смог прочитать надпись над входной дверью: «Вечный покой».

Человек в плаще, которого назвали Хароном, долго вел его длинным коридором, по бокам которого были двери с медными позеленевшими от времени табличками. На табличках вместо цифр стояли греческие буквы. Но не это удивило Димку, гораздо больше его поразил сам коридор, они шли уже минут десять, а конца ему не было видно.

- Долго еще? – не выдержал, наконец, Димка.

- Нет, - ответил Харон, - почти пришли!

И в самом деле, через несколько минут он остановился у одной из дверей и открыл ее при помощи магнитной карточки.

В просторной светлой комнате стояли четыре железных кровати с тумбочками в изголовье и большой деревянный шкаф в углу. На одной из кроватей сидели двое мужчин в полосатых пижамах и играли в шахматы, а третий стоял рядом и наблюдал за поединком.

Едва открылась дверь, как все трое забыв про игру, повернули головы и с интересом уставились на вошедших. Между тем Харон развязал рукава, снял с Димки рубаху и вышел, оставив его наедине с обитателями комнаты.

Одного из шахматистов, пожилого господина с густой гривой седых волос Клочков узнал сразу, его фотография с высунутым языком со школьных лет висела у него над письменным столом.

- Альберт Эйнштейн! – вежливо представился господин, подтвердив Димкину догадку.

Второй игрок средних лет, высокий худой с длинными волосами и носом назвал себя Николаем Гоголем.

- Не может быть! - обрадовался Димка, - Ведь вы мой любимый писатель! А «Записки сумасшедшего» просто моя настольная книга!

- Приятно видеть столько здравомыслия в молодом поколении, - ответил Николай Васильевич, - А прежде, признаюсь, взглянувши на вашу физиономию, никак нельзя было думать, чтобы вы были путный человек. Позвольте спросить: верно, покойница матушка ваша, когда была брюхата вами, перепугалась чего-нибудь?

- В каком смысле? – слегка опешил Димка.

- Нет, я вам скажу, вы не будьте в претензии, это очень часто случается. Вот у нашего заседателя вся нижняя часть лица баранья, так сказать, как будто отрезана и поросла шерстью совершенно, как у барана. А ведь от незначительного обстоятельства: когда покойница рожала, подойди к окну баран, и нелегкая подстрекни его заблеять.

- Да оставьте вы своего заседателя в покое, Николай Васильевич! – вступился за Димку гениальный физик, - Ваш ход!

- Честно говоря, Альберт Иванович шахматы не моя сильная сторона, -  признался Гоголь, рассеянно глядя на доску - может лучше в картишки?

- Я карт и в руки никогда не брал, даже не знаю, как играть в эти карты. И потом, какой я вам Альберт Иванович? -  обиженно проговорил Эйнштейн.

- Просите великодушно, Альберт Германович, все время сбиваюсь! А все оттого, что я, когда пишу, слишком напрягаю свой мозг, серые клеточки гибнут и теперь он у меня сделался похож на швейцарский сыр – весь в дырках! Вот вы полагаете, будто человеческий мозг находится в голове? Э нет…

- Знаю, знаю, - прервал его профессор, - Он приносится ветром со стороны Каспийского моря! Делайте свой ход!

- Но если уж вам так противны карты, то можно в домино или кости! – не сдавался писатель.

- Бог не играет в кости! Делайте ход или я засчитаю вам поражение!

Между тем к Димке подошел третий обитатель комнаты, молодой голубоглазый блондин с мягкими волнистыми волосами. Свое крепкое мускулистое тело он завернул в белую простыню на манер греческой туники, края которой скрепил на плече крупной брошкой с изображением медузы.

- Александр! – сказал он, откинув назад свои красивые волосы.

- Как, просто Александр? – попытался уточнить Димка.

- Александр Великий! Но вам не обязательно падать ниц и лобызать мои сандалии! – милостиво разрешил он и протянул крепкую сухую руку.

- Дмитрий! – ответил Клочков, пожимая ее.

- Как я понимаю, вас так назвали в честь богини плодородия Деметры? – предположил Александр, - Ведь вы македонец? Хотя нет, скорее грек, я угадал?

- В некотором смысле, - уклончиво ответил Клочков.

- В таком случае вы должны меня понять, каково это культурному человеку жить среди варваров! – сказал Александр, выразительно покосившись на шахматистов, -  Теперь, по крайней мере, у меня будет собеседник способный оценить благородство души!

- Вы знаете, я, скорее всего здесь ненадолго! – начал объяснить Димка, - Я попал сюда совершенно случайно, по ошибке! Эти эскулапы как видно нигде не учились и все перепутали! Они вдруг решили, что я умер!

- Представьте себе, со мной приключилась практически та же история! – перебил его Александр, - За 5 дней до начала похода против арабов я заболел. После двух недель жестокой лихорадки 10 июня 323г. до н. э. я впал коматозное состояние, и лекари объявили, что я умер… впрочем, все это уже описано у Плутарха!

Александр развернул длинный свиток и, найдя нужное место, указал ногтем.

- Вот, читайте отсюда!

«…На двадцать восьмой день месяца десия к вечеру лекари объявили, что Александр скончался. Тотчас явились многие из македонян и хотели пройти к телу, но врачи отказали им в этом, ссылаясь на волю  покойного. Тогда высшие военноначальники собрались в одной из комнат  дворца,  чтобы посовещаться, что делать дальше. Вскоре,  однако,  между  ними  началась ссора, так как ни один не хотел уступить другому власти, которая  оказалась неожиданно в их руках. Между тем Александр, встав с ложа, спрятался за дверью комнаты и слышал все, что говорили и все больше  преисполнялся  гневом. Наконец, не в силах далее терпеть, он стремительно вбежал в комнату, позабыв даже, что был наг…» *

- Пожар! – услышал Клочков у себя за спиной громкий крик, - Воды, скорее воды!

Он обернулся и увидел, как Эйнштейн топчет горящую на полу стопку бумаг, в то время как огонь уже успел перекинуться на занавеску.

 Димка, не раздумывая, схватил графин с водой и плеснул под ноги великому физику, а тем временем Александр принялся сбивать пламя с портьеры стулом и тут же развалил его в дрова.

- Вы, Александр, конечно герой, -  едко заметил Гоголь, - но зачем же стулья ломать? От этого убыток казне!

- Уж кто бы говорил про убытки! – возразил профессор, поднимая с пола мокрые листки и стряхивая с них воду, - Николай Васильевич, голубчик, ну сколько можно? Вам же было сказано – рукописи не горят! А штора между тем уже занялась! Вот спалите дом, и где мы будем жить?

- Но вы тоже должны меня понять! – начал оправдываться писатель, - «Мертвые души», второй том, я должен…

- Во-первых, это не «Мертвые души» а моя «Теория единого поля»! И потом кто вам внушил такую дикую мысль - жечь собственные произведения?

- Понимаете, - Гоголь наклонился к уху профессора и громко прошептал, - Сегодня, во время прогулки в саду я слышал Голос!

* Здесь и далее текст рукописи Плутарха приводится по книге Т. Алешкина Плутарх. Жизнеописание Александра.

- Как опять? – возмутился Эйнштейн, - Ну, это просто черт знает что такое!

- Тсс! - Гоголь приложил палец к губам и огляделся по сторонам, - Не поминайте его! Еще третьего дня всю ночь мне снился, и такой гадкий привиделся; а рога-то длиннее бычачьих!

          - Я дивлюсь, как они вам десятками не снятся. Из одного христианского человеколюбия дал почитать свою «Теорию единого поля» и во что вы ее превратили?