Эликсир жизни

Быстро одевшись, Супрамати направился в гостиную, но прежде чем войти туда, выглянул из-за портьеры.

Молодой человек лет тридцати, необыкновенно изящно одетый, нетерпеливо ходил по комнате. Его можно было бы назвать красивым, если бы болезненная бледность, темные круги под глазами и преждевременные морщины, бороздившие его увядшее, состарившееся раньше времени лицо, не портили его привлекательного в общем облика.

«А он, кажется, вполне насладился жизнью!» – подумал Супрамати, входя в гостиную.

Услышав шум открывшейся двери, стоявший перед портретом виконт быстро обернулся и радостно вскричал:

– Наконец-то ты вернулся к нам, Нарайя…

Он умолк, увидев перед собой незнакомого ему человека, и слегка сконфуженно извинился.

– Простите меня, но мне сказали, что принц Нарайяна вернулся из путешествия. Как один из самых лучших друзей его, я позволил себе явиться так рано.

– Никаких извинений, прошу вас, виконт! – с улыбкой сказал Морган, подавая ему руку. – Вам сказали правду: я принц Нарайяна Супрамати, младший брат и наследник вашего покойного друга.

– Нарайяна умер! – пробормотал виконт, побледнев как полотно. – Возможно ли это?…

– Увы! это печальная истина.

Виконт был так расстроен, что у него дрожали даже руки. После минуты тягостного молчания он растерянно пробормотал:

– Просто невероятно! Нарайяна был так здоров, бодр и полон жизни, что, казалось, мог прожить сто лет.

– Даже больше, – ответил Морган, внутренне забавляясь последней фразой. – Не болезнь унесла моего бедного брата, а несчастный случай на охоте в Альпах. Он упал и убился насмерть. Я застал уже только его похолодевший труп.

– Какое несчастье! Я положительно в отчаянии от потери такого друга, всегда любезного и обязательного, одним словом – истинного друга.

«Держу пари, что добрейший виконт только потому нетерпеливо ждал Нарайяну и теперь так убивается по нему, что рассчитывал сделать у него заем», – насмешливо подумал Супрамати.

Затем, предложив гостю сесть, он любезно сказал:

– Я очень тронут тем участием, какое вы принимаете в понесенной мною горестной потере, и надеюсь, виконт, что вы не откажете уделить мне частицу той дружбы, какой дарили моего покойного брата. Я только недавно прибыл в Европу и положительно никого не знаю в Париже, так что был бы счастлив, если бы вы взяли меня под свое покровительство.

Приятное удивление отразилось на бледном лице виконта и в его сдавленном сердце зародилась надежда, что эта новая дружба будет так же выгодна для него, как и дружба покойного.

– Я в полном вашем распоряжении, принц! Располагайте мной, – с живостью ответил он.

– Напротив, виконт, это я – в вашем распоряжении. Надеюсь, что вы будете так добры и составите программу, по которой я мог бы ориентироваться в Париже. Мне хотелось бы осмотреть достопримечательности столицы, а также немного поразвлечься.

Виконт вскочил, как наэлектризованный.

– Будьте покойны, принц, я основательно займусь этим вопросом и надеюсь вполне удовлетворить вас. На сегодня я вот что предлагаю. Прежде всего мы совершим прогулку в Булонском лесу, где вы увидите и «свет», и «полусвет». Затем мы пообедаем у меня, если вы сделаете мне честь и примете мое приглашение. У себя я вам представлю двух прекрасных молодых людей, моих друзей. Вечером, наконец, мы прослушаем новую оперетку. Затем ужин в ресторане, где я вас познакомлю с несколькими театральными дамами и артистами – моими друзьями. Ведь на нас – знати – лежит долг покровительствовать талантам.

– Программа весьма полна и даже, может быть, слишком весела, ввиду моего недавнего еще траура, – заметил Супрамати.

– Но все равно! Она так соблазнительна, что я принимаю и благодарю вас за нее.

– В таком случае, принц, позвольте мне оставить вас на полчаса. Я хочу достать ложу.

– О! Для этого вам не стоит беспокоиться. Я сейчас отдам приказание, – ответил Супрамати, нажимая пуговку электрического звонка.

Час спустя Супрамати ехал с виконтом в великолепной коляске. Чудная упряжь, а также красавец незнакомец, сидевший рядом с виконтом Марселем, произвели известное впечатление среди обычных посетителей Булонского леса, особенно же среди дам «полусвета», сгоравших от желания узнать, кто бы это такой был. Виконт, однако, не торопился удовлетворять любопытство прекрасных грешниц. Ссылаясь на сырость, он отговорил Супрамати от прогулки пешком, а затем прямо увез его к себе.

Виконт занимал на бульваре Госман изящную холостую квартирку, уютно и даже роскошно обставленную.

Хозяин с гостем беседовали, куря сигары, когда приехали друзья виконта и тот представил Супрамати барона Роберта де Лонзак и капитана Шарля де Марин. Оба они знали Нарайяну и были крайне удивлены его неожиданной смертью, а также прибытием его наследника. Позже, когда виконт показывал своему новому другу коллекцию портсигаров и трубок, барон прошептал на ухо капитану:

– Экое счастье этому проклятому виконту, немедленно же овладевшему наследником того дурака! Попомните мое слово: благодаря этой новой дружбе он заплатит все свои долги.

– По всей вероятности! Но зато между нашими дамами произойдет целая баталия, кому достанется такой жирный кусочек, как этот набоб, – так же тихо ответил офицер.

Обед был прекрасный. Изысканные вина текли рекой и Супрамати отдал им должную честь. Но разговоры, все более и более оживлявшиеся по мере того как пустели бутылки, внутренне коробили его. Разгульные речи, скоромные анекдоты и бесстыдный цинизм, с которым обсуждался всякий вопрос, угнетали трезвого и скромного доктора, которому никогда еще не приходилось присутствовать в подобном обществе. Легкомысленно и зло собеседники марали и набрасывали тень на репутацию многих женщин, имена которых были неизвестны Супрамати, и насмехались над честными семьями, которые, по их мнению, имели слишком много детей. Этот интересный разговор до такой степени увлек их, что они даже не замечали, какое неприятное впечатление производит их болтовня на Супрамати, не проронившего почти ни одного слова.

«Великий Боже! – думал он. – Возможно ли, чтобы люди интеллигентные тратили свою жизнь на подобные пустяки, прозябали в позорной лени и занимались бы только сплетнями, кутежами, шатанием по улицам и рассказыванием сальных анекдотов, забывая, что им придется жестоко расплачиваться за это беспутство, и что преждевременная старость, бороздящая морщинами их лбы и обнажившая их черепа, это – сама смерть, протягивающая к ним свою холодную руку».