Богатство Эдвина Лолларда

— Каковы размеры книги? — заинтересовался судья.

— Как правило, два-три сантиметра в толщину. У вас на столе лежит одна из наших книг.

Брат Симеон показал пальцем на вещественное доказательство номер один: «Фиоретти» святого Франциска Ассизского.

— В таком случае, каким, к дьяволу, образом обвиняемый ухитрился оказаться без единого цента?

— Наш следующий свидетель объяснит это, Ваша Честь, — успокоил его генеральный прокурор. — Достаточно, брат Симеон.

Брат Симеон покинул скамью свидетелей, и, бросив на обвиняемого откровенно злобный взгляд, затянул sotto voce [3] краткую формулу проклятия.

— Повторите, прошу вас, по буквам, чтобы облегчить работу секретарю.

— По-моему, любой идиот способен написать «КОЛЬТ» без ошибок.

Джиллиан Кольт плевать хотела на суд, общественное мнение, двенадцать безупречных присяжных, шквал фотовспышек, убийственные взгляды дам, присутствующих на заседании, и менее однозначные взгляды сопровождающих их господ.

— Сколько времени длились ваши отношения с обвиняемым?

— Около десяти лет. Я не веду интимного дневника. Никогда бы не осмелилась.

— И вы встретились…?

— В кафе «Рандеву гурманов». Именно там я имею привычку завтракать, когда бываю в городе. Так я сохраняю фигуру. Я нахожу, что это отвратительно — быть толстым, а вы?

— Прошу прощения? Вопросы здесь задаю я.

Джиллиан оценила тучное достоинство прокурора с простодушным удивлением. Ну да, посмеяться было над чем.

— Вы принадлежите к Ассизцам, мисс Кольт?

— Не говорите глупостей. Я? К Ассизцам? Кстати, вы можете называть меня Джиллиан, я не возражаю.

— И тем не менее, вы соблюдаете диету?

— Я уже объясняла. Я нахожу отвратительным…

— Знали ли вы, что подсудимый входил в данную организацию?

— Эдди… Братан? Нет, невозможно. Он говорил, что все это только для вида. Что до меня, то мне глубоко плевать. В конце концов, когда глянешь поближе, все делается только для вида. Но всем на это плевать, а?

— Мисс Джиллиан?

— Нда?

— Мисс Кольт, ответьте на несколько вопросов прямо и точно. — Генеральный прокурор вернулся к столу и сверился со своим пустым блокнотом. — Ваша дружба с обвиняемым продолжается до сих пор?

Джиллиан ответила двусмысленной улыбкой.

— Э-э-э… я хотел спросить, вы часто виделись с обвиняемым после первой встречи?

— О! да. Его здорово пробило… он называл меня своей Прекрасной Дамой Бедности. Но у него имелся стиль, если вы понимаете, о чем я. Например, существуют женщины, чувствующие себя обязанными носить платья, рядом с которыми королева Елизавета выглядела бы побродяжкой. Елизавета I, естественно. Я же считаю сдержанность более элегантной. Однажды я даже посетила нудистский лагерь, но там отирались лишь престарелые пары пенсионеров. Чудаки, в общем. Так вот, Эдди не был чудаком, у него имелся стиль. Да, и это проявлялось немало раз впоследствии.

— Были ли вы в курсе его дел?

— Не особенно. Деньги — это скорее скучно, вы не находите? И я тоже наследница. Тогда давайте поговорим о деньгах! Но я лишена прав распоряжаться своим имуществом, поэтому в подобные темы мне нужно въезжать издалека. У Эдди было это странное дело с Братанами. Он разорился прямо перед тем, как пойти к ним. До того он бросил свою работу и околачивал груши, живя на те деньги, что сэкономил. Тогда его жена и потребовала развода, что само по себе было хорошо, но в конце концов запасы все равно иссякли. Он расценивал свое первое банкротство как очищение… иногда он даже говорил — клизма.

Джиллиан сдавленно хихикнула.

— Мисс?

— Именно, как я вам говорю. Эдди можно было сразу арестовывать, если бы Братаны не поставили его заведовать своим хозяйством. Они передали ему все это просто так, без условий; но, наверняка, как-то устроили, чтобы прибыль не проплывала мимо. Не сегодня, так послезавтра Эдди бы стал миллиардером. Я считаю, что всем людям следует быть миллиардерами. Обычно это делает их более приятными. Но он думал только о том, чтобы все раздать. На мой взгляд, совсем уж безумная идея. Но, с другой стороны, вы, что, много видали людей, согласных взять издательство, если им предложат? У данного дела очень грязная репутация.

Но Эдди не хотел раздавать кому ни попадя. Он хотел раздавать бедным. Понимаете? Он тратил все свое время, разыскивая бедных. Впрочем, именно так мы и познакомились… ему взбрело, что я выгляжу бедной! Еще ни разу в жизни я не была так польщена.

Разумеется, он никого не нашел. Но он уже решил все распродать, исключительно чтобы сыграть шутку с Братанами. Он продал отель и все остальное и занял в банке уйму денег, затем принялся печатать книжки. Книжки, от них он сходил с ума! Действительно, самый странный тип из всех, с кем я была знакома.

Миллионы книжек. Вы не можете себе вообразить. Тонны книжек в шикарных кожаных переплетах, на пергаментной бумаге, с иллюстрациями на золотых листах. Ими были забиты склады. И все время та же самая история: «Фиоретти» святого Франциска Ассизского. Он постоянно цитировал пассажи из книги, и, по правде сказать, этот святой Франциск — такой же по голове ударенный, как Эдди.

Затем в один прекрасный день он продал и издательство вместе с типографией и закупил целый флот. Двадцать кораблей, одни только транспортные. Он загрузил все книги, и флот вышел в море. Курсом на север.

Знаете, что он собрался сделать? Он собрался раздать эти книги эскимосам. Он говорил, что теперь лишь эскимосы способны понять святого Франциска. Он вбил себе в голову, что уж, по крайней мере, они-то бедные. Точно чокнутый! Естественно, я тоже поплыла. Эскимосов на Баффиновой Земле уже почти нет — во всяком случае, настоящих — но в конце концов он отыскал одного. И представьте разочарование, когда выяснилось, что эскимос уже имел экземпляр «Фиоретти» и больше брать не хотел. Они спорили всю ночь, Эдди и эскимос, и вот, на следующее утро Эдди отводит свои корабли на середину Гудзонова залива и начинает топить книги, одну за другой. Какое зрелище! На километры вокруг одни «Фиоретти», пляшущие на волнах. Потом они и в самом деле утонули. Это было немного грустно.

У нас еще оставалось чуточку денег — моих — и тогда мы сняли эту лачугу…

— Мисс Кольт, потрудитесь следить за своим языком!

— И все же это было тем, чем было — лачугой. Мы прожили там все лето, пока не заявились те типы, которых послал мой дядя, чтобы отвезти меня домой. Я удивляюсь, как сумел вернуться Эдди, не имея ни цента. Но мы провели потрясающее лето! Днем Эдди ходил копать огород или ловить рыбу, а я занималась хозяйством — очуметь! — готовя еду или стирая белье, а то и починяя его старое тряпье!..

— Мисс Кольт, если вы продолжите в том же духе, я буду вынужден вменить вам нанесение оскорбления суду.

— Извините, Ваша Честь, но это в самом деле было забавно. А по вечерам, перед тем как пойти в постель, он учил меня читать. Я, впрочем, всегда это умела. Он взял несколько книг с собой и регулярно их читал. Смешно звучит, конечно, но думаю, у него по правде была любовь к книгам.

— Вы можете уйти, мисс Кольт.

Человек в белом халате отделился от публики и подошел к свидетельнице. Он помог молодой женщине выйти из-за барьера, вывел из зала и препроводил к лимузину, призванному отвезти ее в психиатрический госпиталь Золотого Отдохновения, которому семья была вынуждена поручить заботу о ней.

Генеральный прокурор поднялся, чтобы произнести свою заключительную речь. Ветерок неопределенности всколыхнул публику. Выступление мисс Кольт повысило шансы на оправдательный приговор, в то время как отказ подсудимого оспорить обвинение поверг букмекеров в полную растерянность. Они уже не знали, в какую сторону менять котировки.

Судья потребовал тишины.

Подобно перископам, вынырнувшим из глубин, глаза генерального прокурора выползли из своих укрытий в розовой плоти и мрачно уставились на заседателей.