День Астарты

— Я пойду с вами, — сказала Элвира, — я не знаю бирманского, но, возможно, я многое пойму, даже не зная языка.

— Хорошо, — красный комбриг кивнул, — Пойдем все вместе.

Идти до военного городка было минут 10 — и все это время Ним Гок объяснял своим спутникам, что решение надеть униформу с нашивками комбрига Красных Кхмеров является не ошибочным, а наоборот, очевидно-правильным. И автомат «Sten-Next», привычно пристроенный на ремне за правым плечом — это тоже правильно.

Последняя дискуссия на эту тему произошла в гостиной fare Лакшми и Ромара.

— Вам надо понять, товарищи, — терпеливо и спокойно объяснял Ним Гок, — что для бирманских батраков и малоземельных фермеров-общинников, эксплуатируемых феодальной диктатурой, Красные Кхмеры — это солдаты-освободители. В начале революционного движения некоторые соратники Пол Пота допускали ошибки в управлении деревней, но это было давно. Это уже стало историей. Современная реальность такова: когда мы совершали рейды вверх по Меконгу, до пограничной территории Лаос — Бирма, то восстанавливали справедливость, проводили полную зачистку феодально-бандитского элемента, освобождали трудящихся и раздавали продукты и вещи. Для дела революции мы проводили конфискацию автомобилей, западных денег, золота и ювелирных изделий в домах эксплуататоров, но это не затрагивало дома простых фермеров. Поэтому население нас поддерживало.

— ОК, — со вздохом, согласилась Шейла Бритт.

— Но давай ты будешь очень аккуратен, — добавил Ромар.

— Ты не представляешь, что пережили эти девчонки, — сказала Лакшми.

— Думаю, сен Ним Гок представляет, — заметил Хаамеа.

— Да, товарищ Кай, — подтвердил комбриг, — Я представляю. И сначала я разъясню девушкам ситуацию. Потом Шейла сможет задать им вопросы. Я буду переводить.

Ним Гок решительно откинул циновку на входе в гостевую комнату, где пока что разместились девушки, сделал три шага внутрь, остановился и отчеканил.

— Min gla ba! Djen do khmera rudro comandor Nim Gok…

— Резковато, — буркнула Лакшми.

— Joder… — произнесла Шейла, — Он их перепугает…

— Надеюсь, он знает, что делает, — сказал Хаамеа.

— Я тоже надеюсь, — тихо сказала Элвира.

В этот момент из-за циновки послышалось довольно оживленное щебетание, иногда прерываемое короткими четкими репликами комбрига.

— Упс… — выдохнула Чуки, — По ходу, нормально…

— Кажется, он разбирается в ситуации лучше, чем все мы, — констатировал Ромар.

— И он для них выглядит привычнее, — добавил Кайемао.

Щебетание стало громче. Все три девушки тараторили наперебой. Потом Ним Гок откинул циновку и спросил:

— Товарищ Шейла, ты не возражаешь, если я с ними погуляю по улице?

— А они хотят погулять? — удивилась капрал-пилот.

— Да. Это их убедит, что они не попали из одного плена в другой, а свободны.

— Тогда конечно я не возражаю. Пусть убеждаются столько, сколько надо.

Наглядная демонстрация свободы подействовала на трех юных бирманок с какой-то совершенно фантастической скоростью. Первые четверть часа девушки, чуть что, старались оказаться поближе к Ним Гоку, и часто обращались к нему с тревожными вопросительными репликами, начинавшимися со слова «bachjaun…?» (…почему?). Объяснения комбрига, видимо, оказывались понятными и успокаивающими, так что бирманки начали описывать вокруг сопровождающих круги все большего радиуса. Кажется, они проверяли, насколько широки пределы свободы. На море они сначала смотрели с опаской, потом — с интересом, а потом — зашли по колено в воду и начали играть с волнами. Они делали по несколько шагов вслед откатывающейся волне, и с громким визгом отбегали назад, когда следующая волна накатывалась на берег.

Шейла почесала макушку и поинтересовалась у Ним Гока.

— Коллега, как, по-твоему, долго они будут вот так бегать взад-вперед?

— Долго, — сказал кхмер, — Но лучше их не торопить.

— Тогда пусть играют, сколько надо. Может, дать им мячик, или что-то типа того?

— Это хорошая идея, — согласился Ним Гок.

В обычном техническом ангаре, временно отданном под комнату для допросов, два сотрудника «INDEMI» смотрели на 100-дюймовом экране документальную хронику по новейшей истории индонезийского и австронезийского регионов. Почетное место в киноленте занимала деятельность Красных Кхмеров — от их налета на Бруней и до последней Тиморской войны. Дополнительными (невольными) зрителями оказались бывшие пассажиры и экипаж яхты «Golden Sun». Они сидели по трое в трех сетчатых контейнерах напротив экрана. Их уже проинформировали о том, где они находятся, поэтому их реакция на фильм оказалась острой и нервозной. Вольфганг Рорхбаум, наиболее титулованный из пассажиров, генеральный консультант Еврокомиссии по контролю за финансовой и кредитной деятельностью, выдавил из себя фразу:

— Но позвольте! У нас же есть права…

— Права, — задумчиво повторил мастер-сержант Лауа Нтай и повернулся к стрелку-инструктору Тигрису, — Хэх… Дарт, этот фигурант произнес слово «права», так?

— По ходу, так, — подтвердил Тигрис.

— Ага. Значит, мне не послышалось… Герр Рорхбаум, вы всерьез считаете, что у вас имеются какие-то права?

— Э-э… — протянул генконсультант, — Вы ведь из «Интерпола»?

— Хэх… Дарт, этот фигурант думает, что мы из «Интерпола», так?

— По ходу, так, — снова подтвердил Тигрис, — Мы же показали ему ID этой лавочки.

— Ага! Точно! — мастер-сержант хлопнул себя ладонью по бедру, — Видите ли, герр Рорхбаум, мы пошутили. Эти ID были карнавальные. А в действительности мы из опергруппы «Inter-Brigade Mobile», IBM. Мы работаем по программе пресечения работорговли совместно с полициями стран 4-го мира. В данном случае, нашими партнерами являются: милиция Доминиона Моту-Атауро и служба безопасности Социалистической Республики Тимор-Лесте. Такие дела.

Арестанты подавленно замолчали, пытаясь переварить это сообщение. Тигрис, тем временем, повернулся к монитору камеры наружного обзора, и произнес.

— О! Гляди, Лауа, по ходу, эти девушки — соотечественницы комбрига Ним Гока.

— Ого! Сюрприз! — воскликнул мастер-сержант Нтай, и переключил изображение с монитора на 100-дюймовый экран.

На пляже Ним Гок непринужденно перебрасывался большим ярким мячом с тремя бирманками и общался с ними на каком-то явно родном для них языке.

— …А может, и не просто соотечественницы, — развивал свою мысль Тигрис, — может, родственницы. Ага! Во, как они ему улыбаются.

— …Или односельчане, — предположил Нтай, — Короче, по-любому, свойственники. А значит, как я мыслю, сейчас от красных будет запрос на выдачу этих фигурантов.

— Типа, да, — согласился Тигрис, — И что мы ответим?

— Я так мыслю, что отдадим, — сказал мастер-сержант, — Какие проблемы?

— Мне кажется, мы могли бы договориться, — подал голос из контейнера вице-спикер Средиземноморского отделения ЮНЕСКО Конрад Нейдлиц.

— О чем? — фыркнул Нтай.

— О деньгах, — напрямик пояснил тот.

Мастер-сержант скривился и поскреб слегка небритую щеку.

— Прикинь, Дарт, этот фигурант предлагает нам взятку.

— Типа, коррупция, — согласился стрелок-инструктор.

— Ага, — Нтай кивнул, — Эти юро привыкли, что все продается.

— Сумма может быть весьма значительной, — присоединился к разговору директор Суэцкого филиала Центрально-Европейского Инвестиционного банка Парсиваль Фелклинг, сидевший в одном контейнере с Рорхбаумом и Нейдлицем.

— Значительная сумма — это сколько в цифрах? — лениво поинтересовался Тигрис.

— Миллион долларов, — выпалил банкир.

— Тююю, — разочарованно произнес стрелок-инструктор, — Лауа, ты слышал? Этот фигурант сказал: «миллион долларов».

— Ага! — ответил мастер-сержант, — Я как-то раз прочел у Ленина: типа, европейские буржуи такие жадные, что сами продадут комми веревку, на которой те их повесят.

Дарт Тигрис энергично кивнул.