Невозможная птица

Что ж, это было меньшее, что он мог сделать.

Да, прятаться – это самое надёжное, думал он, лёжа па кровати и переключая каналы, щёлкая ленивчиком. Лежишь и смотришь старое черно-белое кино на канале Теда Тернера. Они показывали все его любимые фильмы. «Харви». «Психоз». «Чудо на тридцать четвёртой улице» [27] . Про старика, забывшего в углу свою палку.

Потом в его голове опять замелькали картины прошлого. Три образа, один за другим.

Чёрный вертолёт, трепещущий над прогалиной как металлическая стрекоза из научно-фантастического фильма. Это был всего лишь вертолёт – почему же от этого зрелища у него кровь стыла в жилах? Затем, в быстрой последовательности – колибри в руке вождя. Рот переводчицы, её хорошенькие губки, обведённые чёрной помадой, произносящие: «Слишком большой! Грустный! Слишком большой! Грустный!»

Что-то случилось в джунглях. Что-то, на чем он никак не мог сосредоточиться. Как будто его память снова и снова натыкалась на стену. Как будто он пытался что-то разглядеть в тумане. Ему хотелось рассказать об этом Денни. Может быть, Денни бы понял. Он постоянно анализировал все на свете. Толковал о каких-то вещах, которые кроме него никто не видел. Расшифровывал тайные значения книг, которые большинство людей даже не замечало. Передумывая каждую мысль по два раза. Какая неинтересная у него жизнь! Зануда-преподаватель с купленным в рассрочку домом, сыном и красивой несчастной женой. Безупречное, ограждённое со всех сторон существование, над которым Майк всегда посмеивался (хотя никогда – в лицо Денни). Такое прямолинейное. Такое скучное. Такое спокойное.

Ну, не всегда, конечно, спокойное.

Ему было больно видеть, каким сломленным был Денни на похоронах дядюшки Луи. Когда они виделись в последний раз.

Дядюшка Луи. Большой толстый дядюшка Луи. Ему припомнился затхлый запах его дыхания – клей и пиво. Вонючка – одно из его прозвищ. Иначе – Дерьмоголовый.

И тот пасмурный день, могила, окружённая слезливыми незнакомцами и с трудом вспоминаемыми родственниками из их прошлого. Он стоял подле Денни – брат был единственной причиной, по которой Майк пришёл туда. Он заметил Джулию, отстранённую и вежливую, подле их восьмилетнего сына. И тогда Майк сделал нечто столь непреднамеренное, что это тотчас перенесло его прямо в их детство. Он подвинулся и взял брата за руку. Она была холодной. И вместе они смотрели, как зелёный металлический ящик опускается в отверстие, в то время как священник толковал что-то о переходе в новый мир, в лучший мир, где все наши скорби будут смыты, где все наши мечты сбудутся, и где все страдания этой юдоли слез преобразятся в волшебные слова на букву П, такие как Правда и Прощение и Пошло-все-на-хуй.

Волшебных слов не бывает. Он не хотел слышать волшебных слов. Не над этой могилой.

– Вот мы и избавились наконец от старого дерьмоголовика, – сказал он шёпотом.

– Заткнись, – отвечал Денни. – Кроме него, у нас не было никого.

Никогда они не могли прийти к согласию.

Есть ли у других людей в жизни такая же светлая тень? – подумал Майк. Такая же необходимая противоположность? Денни был стеной, полагающей предел для его «я». Белая овца, которая заставляла его чувствовать себя чёрным. Их непрестанные препирательства напоминали ему тех двух беглых заключённых, прикованных друг к другу щиколотками – Тони Кертиса и Сиднея Пуатье в одних кандалах на двоих [28] – соперников, заключённых в оковы бесконечного спора, у которого не было ни выхода, ни решения. Частенько, когда они собирались вместе после месяцев разлуки, он ловил себя на том, что состязается с братом, повышает уровень своей речи, работает над дикцией, чтобы произвести впечатление на профессора. Но они не могли сойтись во мнениях даже относительно своего прошлого. Их детство – прошедшее под присмотром их дяди Луи, на ферме к югу от Сагино, штат Мичиган – было жестоким и нудным, или вполне удовлетворительным и подлежащим забвению, в зависимости от того, какого брата спросить. А помнишь? – спрашивал он во время их нечастых встреч. Помнишь, Денни? Но тот никогда не помнил; он полагался на то, что Майк заполнит пробелы. Которых было не счесть. Их прошлое было полно секретов. Где был их отец? Где была их мама? Почему они покинули их? Почему никто никогда не говорил об этом? Она ушла, когда Майку было четыре, а Денни – год. Но, в отличие от Денни, он помнил её. Он мог представить её лицо. Услышать её голос. Он помнил нежный аромат её кожи и мягкое прикосновение её рук. Её длинные рыжие волосы. Он успел привыкнуть к ней. И так же как и брат, он был брошен. Разница была лишь в том, что Майк знал, что он потерял.

Он вздрогнул всем телом, когда зазвонил телефон. Беря трубку, он подумал: возможно, я недостаточно успокоился. Возможно, то, что я чувствую, скорее ближе к шоку.

– Мистер Крингл?

– Да.

– Это портье. Вам записка.

– Да?

– Я прочту вам?

– Конечно.

– Просто сделай это.

– Что?

– Тут написано: «Просто сделай это».