Рыбалка на другой планете

Сначала начальник сделал своего водителя ефрейтором, потом младшим сержантом и затем в течение трех месяцев – своя рука владыка – старшиной. Затем отправил на курсы младших лейтенантов и назначил скороспелку адъютантом. Потом курсы экстерна за среднее военное образование, быстренько провел по взводно-ротным должностям, назначил заместителем командира батальона т отправил в академию. Затем женил на дочке друга-генерала и вот уже новоиспеченный подполковник, шагавший через две ступеньки стал командиром полка. Пряма дорога в маршалы, благо и в горячих точках побывал, но тут осечка. Взял его полк в плен четыре сотни моджахедов, а тут приказ срочно прибыть с полком в такой пункт. Он докладывает о пленных, а ему посоветовали избавиться от этого груза. Он и избавился старым дедовским способом. Все было хорошо, но об этом пронюхали иностранные корреспонденты и Красный крест. Поднялся оглушительный скандал и загремел подполковник в тюрьму. Вот так рушатся хорошо подготовленные карьеры, а вот мой крестник ошибок не допускал. Знал, где нужно лизнуть, а где гавкнуть, да и я помощь ему оказывал.

Так вот тихим сапом, через должности и съезды стал он членом ЦК, а потом и секретарем ЦК. Конечно, общение наше стало очень редким, потому что секретари ЦК не снисходят до таких простых исполнителей, общаются через помощников и секретарей. А тут и очередной генсек дал дуба, помер на своем посту. У каждого из генсеков был девиз: буду служить, пока на руках носят и пока сердце бьется. Как у царей. Те тоже в отставку не уходили. И у нас, как и у них, у царей тоже был лозунг: генсек умер, да здравствует генсек.

Мы в аппарате посовещались и решили поддержать моего крестника, типа как прогрессивного деятеля международного коммунистического движения. Избрали его председателем похоронной комиссии, что означает автоматическое избрание генсеком.

Все получилось, как в старых стихах. Старого отпели, новый слезы вытер, сел в свою карету и уехал в Питер. Стал все органы управления в Питер переводить и столицу себе там оборудовать. Я к нему пробился на прием, говорю, – давай, назначай меня в Политбюро. А он так глянул на меня свысока да как заорет:

– Дурачина ты, простофиля, да как ты смеешь требовать себе должности? Коммунистическая партия заметит своих достойных членов, и сама выдвинет того, кого надо!

Вызвал он помощников и погнали меня взашей из ЦК. А сам он на Всемирном коммунистическом съезде в третий раз получил ярлык на генсека у нас. Вот поэтому и я в годовщину этого события прихожу сюда, чтобы выпить рюмку пива за то, чтобы падение коммунистического лагеря произошло безболезненно для всего мира, и чтобы люди наши хоть бы карандашом рисовали извилины на своих мозгах, и чтобы дети наши жили так, как бы им хотелось, а не так, как предписывают хозяева концлагерей. А вы тут пиршество затеяли, да и я к нему подключился, а у нас в стране очередная борьба с пьянством и алкоголизмом, так что я со стаканом пива могу и в кампанию критики и самокритики попасть. А что вы так на меня удивленно поглядываете? У нас все диссидентами становятся, как только с Олимпа скатываются вниз.

Он встал, кинул на стол бумажную купюру и удалился.

То, что я увидел, повергло меня если не в шок, то в некоторый ступор. На купюре с левой стороны был медальон с десятью профилями каких-то политических лидеров. Но более примечательной была надпись сверху, выполненная русскими и латинскими буквами и китайскими иероглифами: Российское отделение центрального банка (Zhong yang ying hang e luo si pu). Ниже китайская цифра в виде стульчика с крышкой сверху и надпись – пять российских юаней.