Великий Сатанг

– Никак нет, коммодор.

– Так в чем же дело, мать вашу так и разэтак?!

– Не могу знать, коммодор!

Руки по швам, глаза не мигают, ответы строго по уставу, не придерешься. Вот ведь что обидно…

– Возможно, вы полагаете, капитан, что все мы — слизняки и трусы, коль скоро покидаем эту дерьмовую планету, а не деремся до конца? Так вот, во-первых: у нас есть приказ! Вам известно, надеюсь, что такое приказ? Во-вторых: это не наша война, вам ясно? И потом: вам известно, что товарищи, которым вы плюете в лицо, будут спать в трюмах?! Мы отдаем каюты девчонкам из гарема этого бессмертного… ублюдка!

Джимми молчал, сержантски тупо тараща глаза.

Для себя он уже решил все. Звери идут в Барал-Гур, и их нельзя пропустить. Если они спокойно прошли по своим же, замостив ими пропасть, то что же будет здесь?.. Ребята, конечно, молодцы, и старина Улли тоже молодчина, и приказ есть приказ, и война, действительно — что уж там! — чужая, и полсотни спасенных девчушек — это совсем, совсем немало…

Но — каждому свое.

– Так какого же черта, капитан О’Хара?! — багровея, взревел Мураками… и осекся, встретившись взглядом с подчиненным.

– Простите, сэр. Скорее всего я не прав. Но я все обдумал, сэр.

Узенькие блекло-голубые глаза сощурились до отказа, напомнив внезапно опасную, очень опасную бритву. И было в них сейчас нечто эдакое, трудно определимое: уважение и, кажется, понимание и еще что-то… неужели зависть?

– Тогда… иди, парень. Поступай как знаешь. И да пребудет с тобою Бог.

Когда серебристая волна портьер сомкнулась за вышедшим, тренированный кулак Улингера Мураками сокрушил в синюю пыль антикварную статуэтку Хото-Арджанга, и на фигурных полочках этажерки тоненько зазвенели, откликаясь, срезанные на память храмовые бубенцы…

– Прррррррррроклятие!..

Поистине для императорской гвардии этот смертный день Империи стал днем бессмертной славы. Сдерживая наступающих, восемь тысяч гвардейцев Чертога, беломундирных великанов в квадратных шапках из меха горного кьяу, прикрывали собой посадку на космолеты и потому стояли до последнего.

Андрей не мог доселе представить себе, что эти шакалы способны так сражаться. Вот почему, когда какой-то безумно вопящий сгусток крови, волос и расхристанного тряпья подорвал себя и весь боекомплект смятого дота прямо под днищем «тристасороковки», лейтенант Аршакуни даже не понял поначалу, что же, собственно, произошло.

Лишь оказавшись в гуще резни, по-научному именуемой «рукопашная», он осознал наконец, что случилось невероятное и оранжевые кустарными средствами, без какой бы то ни было артиллерии, вывели из строя тяжелый танк — да так, что не успели сработать хваленые компьютерные системы катапульт…

Видимо, танкистам противопоказано вмешиваться в дела, привычные пехотинцу, потому что Андрей попервоначалу испугался. Впрочем, вокруг и впрямь было страшно — воздух рвался от воя, вычерненного струями дыма. Человеческие клубки хрипели и разматывались на скользком граните Дворцовой площади, и конная статуя Вридармарярлала Миротворца была заляпана только что живым по самый кончик изогнутой сабли.

Передовые каи, ворвавшиеся в центр дворцового комплекса и попытавшиеся с ходу пробиться к царящей над площадью башне, были вмиг испепелены хлесткими струями огнемета. Тот, кто занимал позицию там, на верхних этажах, не рассчитывал уйти живым и был, вне всяких сомнений, очень неплохо натренирован: он не позволял себе промахов. Черные тени в оранжевой корке огня с визгом бежали к переполненным телами бассейнам и, не добежав, рассыпались на глазах.

И тогда с Андреем произошло то, что строго-настрого запрещали инструкции: он увлекся. Нет, не совсем так, но точнее не скажешь. Ведь эти горящие тени были братьями тех, кто сегодня на рассвете спокойно ложился под «тристасороковку», ложился во имя того, чтобы наступила наконец эта минута. И если она наступила, а огнемет все-таки изрыгает пламя, так что: неужели же все жертвы — даром?

Нет! Ничего не было зря!

Далекий Брат Аршакуни в долгу перед павшими братьями.

Борец Аршакуни не посрамит доверия вождя!!!

– Дай-дан-дао-ду!

Хрипло рыча, борец Аршакуни метнулся к башне — зигзагами, умело уворачиваясь от летящих с неба огненных щупалец. Четко, как на показательных соревнованиях, раскидав гвардейцев, он выхватил из мертвых рук раскаленный автомат и рванулся вверх, прыгая по осклизлым ступеням…

Уже ничто на свете не могло бы его остановить.

И не остановило.

И капитан О’Хара даже не успел разглядеть как следует странно высокорослого дархайца в пятнистом танковом комбинезоне, ворвавшегося на венцовый ярус башни. Он и не стал разглядывать. Он просто вывернул огнемет на турели, и тяжелая установка мягко повернулась на сто восемьдесят градусов, подчинившись движению рук.

Пятнистый сгорел мгновенно, почти без крика. Джимми секундно уловил слабое шипение, ощутил сладкий запах горелого мяса, мстительно ощерился — и снова развернул огнемет к амбразуре.

Шум битвы снаружи несколько приутих.

Передышка.

Ошеломленные нежданно тяжелыми потерями, каи оттянулись в ближние переулки, зализывать раны. Можно было утереть лицо, отхлебнуть воды. И все-таки теперь приходилось быть вдвойне настороже: зияющий, никем уже не защищенный проход за спиной угрожал постоянной опасностью.

В омерзительном сгустке угля и золы, лежащем на пороге, Джимми внезапно заметил что-то блестящее. Вещица, уцелевшая в таком огне, в любом случае заслуживала особого внимания. Перебрасывая с ладони на ладонь еще не остывший медальон на тоненькой цепочке, Джимми понял, почему тот устоял в пламени…

Тантал. А тантал не плавится. Но откуда тантал здесь, на Дархае?

Впрочем, гадать не стоило. Что-что, а эту самоделку Джеймс О’Хара без труда узнал бы среди сотен тысяч других, самых замысловатых значков, эмблем и медальонов, украшающих армию верных болельщиков «Челесты».

Джимми скинул прожженный во многих местах полосатый китель и бережно накрыл им обугленные останки.

Он еще морщил лоб, пытаясь вспомнить, куда же, черт возьми, задевался сине-голубой значок «Черноморца», когда шальной осколок, срикошетив от края амбразуры, превратил голову капитана Джеймса Патрика О’Хара в сизо-багровый бесформенный обрубок…

Миньтаученг А Ладжок благоговейно склонился над обезглавленным, полуголым телом человека, зажавшего в скрюченных пальцах хорошо знакомую юному командиру вещицу.

Скорбным полукругом замерли возле стен борцы, и даже ликующие клики, доносящиеся снизу, не могли сейчас радовать их. Там, на площади, победители добивали оставшихся еще врагов, и слипшиеся от крови и мозгов меховые шапки все летели и летели в растущий на глазах курган победы.

Но здесь…

– Доставить прах героя в Пао-Тун! Далекий Брат Андрей Аршакуни навсегда останется с нами. А это, — Ладжок слегка поморщился, взглянув на горелый комок под изорванным полосатым мундиром, — убрать. На свалку!

– Будет исполнено, брат миньтаученг! — старательно вытянулся почерневший от копоти борец.

И несмело добавил:

– Любимый и Родной…

ОМГА сообщает:

…Свершилось! Теперь точно известно: в финале Кубка Галактики встречаются одесский «Черноморец» и «Челеста», сумевшая по результатам пенальти взять реванш у новобатумского «Реала». «Не стану отрицать, мы совершили чудо!» — сказал в интервью ОМГА старший тренер «Челесты» Беско Лобанович.

…Компромиссом завершилась Общегалактическая Конференция по проблемам использования боэция, проходившая на Гедеоне-2 (Порт-Робеспьер). Подписан заключительный документ, регламентирующий конкретные пропорции паритетных разработок боэция на Дархае. Преимущественное право вывоза единогласно оставлено за Единым Галактическим Союзом.

…Внимание, новинка! Поступил в продажу богато иллюстрированный сборник статей «Идеи квэхва живут, побеждая!» видного дархайского политика Юх Джугая, трагически погибшего в автомобильной катастрофе.