О, Путник!

Профессор некоторое время возбуждённо и пристально разглядывал меня, а потом с дрожью в голосе вдруг задал вопрос, от которого с недавних пор я уже стал потихоньку отвыкать.

— Кто вы такой!?

— Сир… — нахмурился я.

— Ах, да, Сир…

— Какая разница, кто я такой! Уважаемый, вы помните о том, что дали мне Клятву Верности?

— Помню, Ваше Величество.

— Так вот, в ней нет ни слова о том, что ожидает человека, который её нарушит. Но! — я ускорился, молниеносно переместился к собеседнику.

Тот несколько мгновений ошарашено созерцал моё пустое кресло, потом перевёл безумный взгляд на меня, стоявшего за его правым плечом, пошатнулся, страшно побледнел. Я заботливо поддержал ПРОФЕССОРА за локоть.

— И так, бомбардир вы наш огнём мечущий, как вы думаете, что я подразумевал под «но»?

— То, что произойдёт дальше с человеком, который Вам изменит, Сир, — дрожащим голосом произнёс ПРОФЕССОР.

— Умница! — криво усмехнулся я, нависая над собеседником. — Люблю людей с тремя высшими образованиями!

— Сир, это отнюдь не свидетельствует об особом уме, — иронично произнёс БАРОН.

— Согласен с вами! — усмехнулся я. — Что такое высшее образование? Да, в принципе, ничего. Немного старания, усидчивости, хорошей памяти, активного участия в общественной жизни и в спорте, и диплом ваш! Ну, и что дальше!? Интеллект — понятие многоуровневое, многостороннее и многообразное. Важен и ценен врождённый, живой, природный ум, получающий дальнейшее разностороннее развитие. Да, да, именно разностороннее! Мозг, активно тренируемый и насыщаемый книжными знаниями, размышлениями, дискуссиями, стремящийся к живому познанию, восхищающийся им, умеющий анализировать, сопоставлять и сравнивать, попирающий догмы, испытывающий непередаваемую словами радость от открытий чего-то нового! Господи, как много дураков с двумя-тремя дипломами встречал я на своём пути! И, слава Богу, неоднократно попадались мне люди без высшего образования, но имеющий интеллект на несколько порядков выше!

Я налил себе полную рюмку рома, кивнул остальным сотрапезникам. Все последовали моему примеру, молча выпили, не торопясь, закусили.

— Господа, меня всегда поражал один парадокс. Во все времена почти все школьные отличники и медалисты — девочки. Но как трудно вспомнить хотя бы десяток женских имён, осчастливливавших человечество великими знаниями, гениальными книгами или прекрасными произведениями искусств. Увы, увы… Но, сколько было в истории троечников и даже двоечников мужчин, которые сначала считались посредственностями, а потом существенно изменили или перевернули мир! — я усмехнулся и посмотрел на ПОЭТА. — Вспомним Эйнштейна, например, вашего доброго друга, Полковник.

БАРОН вздрогнул, напрягся, тяжело и недоумённо посмотрел сначала на ПОЭТА, а потом вопросительно на меня. ПРОФЕССОР охнул, потом сделал то же. Я отвёл взгляд, задумчиво коснулся пальцами плачущих свечей, взглядом погрузился в их пламя, а потом неожиданно даже для себя продекламировал:

ПОЭТ тонко улыбнулся, БАРОН о чём-то задумался. ШЕВАЛЬЕ плавал в лёгкой и сладкой полудрёме, ПРОФЕССОР мрачно изучал тьму, границы которой определяло неверное, колышущееся пламя свечей.

— Ну что, господа! — бодро и весело произнёс я. — Пора двигаться дальше. Нам ли жить в печали!? Сенека Младший как-то сказал: «Всем нам неумолимая неизбежность судеб поставила некий предел, но никто из нас не знает, близко ли он. Настроим же душу так, словно мы дошли до конца. Не будем ничего откладывать, чтобы всякий день быть в расчёте с жизнью!».

— Римлянин, Сир? — вдруг очнулся ШЕВАЛЬЕ.

— А то кто же! — рассмеялся я. — Слышите чеканную, железную поступь легионов, мой юный друг!?

— Конечно, Сир! — восторженно отозвался Мастер Меча.

— Ищите себе новых кумиров в их колоннах! Не ошибётесь! Время Сократа и Платона прошло. Наступают новые времена!

— Всё когда-нибудь снова вернётся на круги своя, Сир, — усмехнулся БАРОН.

— Конечно, но что нам мешает совершить свой новый круг? — беспечно произнёс я.

— Кто Вы такой, Сир? — повторно задал вопрос Инженер, упрямо сдвинув брови и поджав свои тонкие, почти бескровные губы.

— Ответ на ваш вопрос очень прост, — я так резко встал с кресла, что пламя свечей судорожно заметалось в прохладном воздухе зимней южной ночи и чуть не погасло.

Тьма вокруг сгустилась ещё более. Море тяжело ворочалось в ней, глухо и устало шумело.

— Разрешите представиться. Я — Король Третьего Острова, Император Трёх Островов, гроза Пиратов и Ордена Посвящённых, Усмиритель Молний, Победитель Ускоренных Воинов, Небесного Медведя и Чёрного Спрута, Покоритель Пространства и Времени, Спаситель Вселенной, ВЕРШИТЕЛЬ и ПОСЛЕДНИЙ из МАРСИАН!!!

Рядом со мною из пустой тьмы вдруг возник ЗВЕРЬ. Он взвихрил над собою облачко пара, разбросал вокруг снопы длинных разноцветных искр и рявкнул коротко, но мощно. Все резко и резво вскочили.

Бледный, потрясённый и поражённый Профессор издал какой-то странный гортанный звук и ничком повалился на землю. Я обеспокоено наклонился над ним. Жив. Обморок. Что же, кто не падает, тот не поднимается!

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Воздух то вальяжно и глухо гудел, то пронзительно и тревожно свистел, то мягко и легко шелестел. Его состояние определял и изменял темп движения Горных Жеребцов, которые не знали усталости и, тем более, покоя. Я и ГРАФИНЯ наслаждались стремительной и бешеной скачкой, периодически меняли аллюр, переводя лошадей из карьера в галоп, а потом на рысь и обратно.

Мощный горный хребет, отделяющий Южные Провинции Второго Острова от центральной и северной его частей, тяжело и величественно возвышался слева от нас, даруя тёплой и сонной степи лёгкую прохладу. Снег ослепительно сверкал на далёких вершинах, ярко-синее небо растворяло в себе пока ещё несмелое утреннее солнце, бесконечная степь, сотканная из всевозможных цветов и их оттенков, тяжело колыхалась под свежим ветром. Дышалось легко и свободно. Терпкий и ароматный запах трав пьянил, кружил голову, манил и звал куда-то, туда, откуда уже не будет возврата.

— Ну что, дорогой, я была права, когда настояла на том, чтобы взять с собой в плавание двух Горных Жеребцов!? — весело и громко произнесла ГРАФИНЯ, когда мы перевели коней на шаг.

Её щёки были цвета нежного перезревшего персика, который случайно остался висеть на дереве, вдруг неожиданно поцелованном лёгким и невесть откуда взявшимся морозцем. Изумрудные и чуть раскосые глаза девушки сияли и искрились под лучами солнца. Оно с каждой минутой всё более и более набирало свою первородную силу и обретало положенную ему горячую сущность.

Роскошные волосы ГРАФИНИ тяжёлой, светло-каштановой волной покрывали её спину и плечи. Тонкие руки, сжимающие поводья, решительно и жёстко удерживали на месте нервно танцующего и громко храпящего Жеребца. Боже мой, как, однако, хороша, моя лебёдушка. О, как она прекрасна, обворожительна и желанна!

— Красивые женщины всегда правы, милая, даже когда это не так! — засмеялся я весело и беззаботно.

— Спасибо за комплимент, Сир, но такой ответ мне не нравится! — надула свои прелестные губки моя лебёдушка.

— Солнце моё! Ну, ответ, как ответ… — усмехнулся я. — А, вообще-то, я возражал против твоей идеи насчёт Горных Жеребцов только потому, что было жалко этих уникальных созданий природы. Нам очень сильно повезло, что именно та галера, на которой они находились, чудом уцелела. Она приняла на себя удар трёх тяжёлых кораблей противника, выстояла, не пошла на дно. Слава Богу, что на ней располагались основные силы славной Императорской Гвардии. Абордажный бой был грандиозен, великолепен и ужасен. Хорошо, что ЗВЕРЬ вовремя там появился, иначе больше не увидели бы мы этих красавцев. Всё сложилось один к одному. А могло бы быть совсем по-другому…