О, Путник!

— Слава БЕССМЕРТНОМУ ИМПЕРАТОРУ! Слава МАРСИАНИНУ! Слава ВЕРШИТЕЛЮ! — заорал я в низкое и хмурое небо.

Оно, заполненное серой дымкой, никак не отреагировало на мои радостные вопли. Как висело над тяжёлой свинцовой водой, так и осталось висеть, равнодушно и презрительно глядя на всё происходящее внизу. Это меня несколько отрезвило. Да, есть в этом мире что-то вечное, а есть что-то приходящее и уходящее. Небо оно на то и небо, чтобы не обращать внимания на какого-то человечка внизу и не зависеть от его мелких капризов. А с другой стороны, какой же я человечек!? Я — МОГУЧИЙ ВЕРШИТЕЛЬ, последний из МАРСИАН! Ничего, ничего, в случае чего справимся и с небом, и со многим другим! Дайте только время и желание!

Я ухмыльнулся, хлопнул подплывшего ко мне ЗВЕРЯ по шее, потом, вдохнув воздух полной грудью, глубоко нырнул вниз. Мощно загребая воду руками, и, бешено работая ногами, я погружался всё глубже и глубже до тех пор, пока не почувствовал, что воздух в лёгких скоро закончится, и возможности мои всё-таки не безграничны, и пора подниматься наверх.

Рядом я увидел ЗВЕРЯ. Он висел в светло-серой морской бездне и таращил на меня глаза. Я усмехнулся про себя, некоторое время созерцал раскинувшуюся вокруг пустынную и слегка мутноватую водную массу, а потом решительно направился к поверхности. Видимо, с момента моего погружения в глубь моря и до момента выныривания из него прошло довольно много времени, так как я увидел, что по палубе галеры беспорядочно мечутся фигурки людей, услышал их едва различимые крики, сначала панические и тревожные, а потом облегчённые и радостные.

Я, не торопясь, поплыл обратно, вскоре достиг борта моего славного Флагмана, по сброшенному трапу поднялся на корабль. Вслед за мною последовал Пёс, урча и встряхивая шерсть, которая уже через несколько секунд стала абсолютно сухой.

— Доброе утро, Сир! — приветствовали меня ШЕВАЛЬЕ и ПОЭТ с крайней почтительностью.

— Здравствуйте. А где МАРКИЗА и ПРЕДСЕДАТЕЛЬ?

— Спят в каютах на нижней палубе, дрыхнут без задних ног. Ром сделал своё дело, Сир.

— Спят в разных каютах или в одной каюте? — стараясь быть равнодушным, небрежно спросил я.

— В каютах, Сир, — слегка усмехнулся ПОЭТ. — В разных каютах…

— Хорошо, разбудите их, организуйте стол, через пол часа встречаемся здесь на палубе.

Я решительно спустился в каюту ГРАФИНИ, подошёл к ней, невесомо лежащей на кровати, встал на колени, поцеловал тонкую прозрачную руку, прислушался к едва уловимому дыханию, потом положил свою правую руку на лоб девушки, другой рукой сжал РЕЛИКВИЮ. Я закрыл глаза, максимально напрягся, сосредоточился и выпал из этого мира в другую, совершенно иную реальность. Я трансформировался в мощный сгусток энергии, вошёл в ЕДИНОЕ ЭНЕРГЕТИЧЕСКОЕ ПОЛЕ, гармонизировал бушующие в нём, хаотично сплетающиеся и переплетающиеся ВИХРИ, объединил свою ЭНЕРГИЮ с ЭНЕРГИЕЙ ПОЛЯ и вобрал в себя его мощь. Я сконцентрировал ЭНЕРГИЮ сначала в себе, а потом осторожно переместил её в тело ГРАФИНИ.

После этого я некоторое время зондировал мозг девушки, быстро понял причины её состояния, синхронизировал ТОНКИЕ СТРУКТУРЫ, гармонизировал ВИХРИ внутри неё на микро уровне. Затем я вышел из ЕДИНОГО ПОЛЯ, удовлетворённо и облегчённо расслабился, вернулся в своё обычное и привычное состояние. Невероятная слабость сковала меня, голова слегка закружилась, я ощутил лёгкую тошноту и в изнеможении лёг на пол, после чего, видимо, задремал.

— Дорогой, — вернул меня из краткого серого забытья слабый, но довольно весёлый голос ГРАФИНИ. — Привет! А что это ты лежишь на полу, около кровати? Иди ко мне, здесь много свободного места.

Я с трудом поднялся, присел на кровать.

— Ой, а почему ты такой мокрый?

— Искупался в море, милая.

— Как-то странно ты на меня смотришь. Что случилось? И вообще, где это я нахожусь? В голове какая-то пустота. Ничего не понимаю. Ничего не помню…

— Как ты себя чувствуешь?

— В общем-то, неплохо, Мой Король, но эта странная слабость. Есть и пить очень хочу. Ничего не помню, не понимаю… Дорогой, что со мной произошло?!

— Не волнуйся, во время последнего сражения тебя сильно э, э, э… контузило. Ну, ранило. Ты на некоторое время потеряла сознание, а сейчас вот очнулась. Слава Богу.

— Где мы находимся?

— На Флагманской Галере, милая.

— Да, да, я кое-что начинаю вспоминать…

— Ну и прекрасно!

— Мы проиграли или победили, Сир!?

— Конечно, победили, радость моя! — весело засмеялся я. — Разве может Твой Король потерпеть поражение!? Это исключено! Это невозможно!

— Слава Богу!

— Ладно, давай вставай, приводи себя в порядок, почисти пёрышки и поднимайся на верхнюю палубу. Ждём тебя.

— Хорошо, дорогой. О, какая, однако, слабость! — ГРАФИНЯ попыталась было встать с кровати, но тут же рухнула на неё обратно. — Я, пожалуй, ещё немного полежу. Хорошо? Дай мне воды. Есть страшно хочется.

— Конечно, конечно, — я протянул девушке кружку. — Полежи, не спеши. Торопиться некуда. Мы ждём тебя.

— А кто это мы?

— Да, организовалась тут у нас одна сплочённая, дружная и весёлая компания, усмехнулся я. — ШЕВАЛЬЕ и ПОЭТА ты прекрасно знаешь, а с остальными я тебя познакомлю. Всё будет хорошо. Я пошёл, дорогая. До встречи наверху.

— Подожди, постой, — девушка решительно села на кровати. — Ты как-то странно выглядишь и говоришь. Что-то случилось?

— Всё в порядке, милая, не волнуйся. Устал я очень… Эх, махнуть бы сейчас в наше заветное и заповедное место, в ту милую заброшенную избушку, где мы с тобой первый раз встретились! Помнишь, как там было покойно и хорошо? Всё только начиналось…

— Так в чём проблема, Мой Король? Всё в наших силах!

— Надо мне закончить кое-какие дела. А потом уйдём в загул! Обещаю балы, пиры, фейерверки и Королевскую Охоту, и всё остальное, что только твоя душенька пожелает!

— Ловлю тебя на слове!

— Замётано!

— Смотри!

— А то как же!?

Я, не торопясь, поднялся на верхнюю палубу, сощурился от неожиданно яркого солнца. Небо волшебным образом очистилось от утренней туманно-серой дымки, блистало и сияло на голубом небосводе. Дул лёгкий, до сих пор ещё прохладный ветер, но солнечные лучи постепенно и решительно обволакивали его своим теплом. Море потеряло свой утренний свинцовый цвет и стало голубым-голубым. Чайки кружили над галерой и гортанно кричали о чём-то о своём.

Далекий берег был пустынен. На нём я не заметил ни малейшего движения. Огромное, мутное, стекловидное, зловещее и мёртвое пятно посреди него придавало пейзажу определённую мрачность и рождало смутную тревогу, пробуждало нехорошие воспоминания.

Стол был уже накрыт, мои соратники тихо и неподвижно сидели на стульях вокруг него. Когда я приблизился к компании, все сразу же вскочили со своих мест, глубоко и почтительно поклонились. Я удовлетворённо хмыкнул, сел в кресло, стоящее во главе стола, сделал плавный приглашающий жест рукой.

— Садитесь, господа. Доброе утро.

— Доброе утро, Сир, доброе утро! — почти слаженным хором ответили мне все присутствующие.

Я довольно усмехнулся. Люблю дисциплину и порядок. Люблю, когда соблюдается субординация! Обожаю неподдельные уважение и почтение.

— ШЕВАЛЬЕ, наполните бокалы. У меня есть очень важный тост.

— Сир, — несмело произнёс ПОЭТ. — Может быть, пока ограничимся в потреблении спиртного? У нас имеется одна очень серьёзная проблема, которую необходимо срочно решать. Вы помните?

— Ах, да… Этот ваш «ложный вакуум» и как их там…

— Тёмная материя, Сир, — сухо сказал ПОЭТ.

— Нет, нет, как-то по-другому…

— «Страпельки» или «странные капельки», Государь, — тонко усмехнулся ПРЕДСЕДАТЕЛЬ.

— Благодарю…

— Сир, надо что-то делать! — нервно произнёс ПОЭТ.

— А чего это вы, сударь, больше всех суетитесь и беспокоитесь? Ведь проблема касается нас всех в равной мере!? Не так ли? — с интересом спросил я его.

— У него десять детей, Сир, это только известных Совету, — криво усмехнулась Седьмой Советник. — И множество элитной недвижимости на Глории и на Земле, и рудники на Луне и Марсе. Тот ещё, пройдоха, деляга и шалун. Вития и романтик наш ненаглядный!