Записки сумасшедшего XXI

Пошел завтракать. Вареная цветная капуста, оставшаяся с вечера, была доедена. Кроме меня, её никто не ест, это мой персональный деликатес. Вместе с цветной капустой из холодильника исчезли и все крабовые палочки… Что это, гримасы полнолуния? Снохождения мне только не хватало!

Вышла сонная жена. Я аккуратно поинтересовался: не мешал ли я ей спать? Она, загадочно улыбаясь, ответила: ничего страшного, всё было супер. И ты, говорит, был супер…

Ничего страшного?! Если б я хоть что-то помнил!

Кто-то перехватил контроль над моей парасимпатической нервной системой. Почему, спрашивается, я душил сам себя? Парасимпатическая, в отличие от симпатической, управляет нашими телами во сне. Версия такова: под утро, когда центральная нервная система возвращает управление к симпатической, возник конфликт ресурсов. Одна нервная система не пожелала возвращать вожжи другой. Но баланс сил к моменту пробуждения был уже примерно равен, так что вовсе не душил я себя, а просто-напросто — будил…

Кто водил мною ночью?

Похоже, Ему не спалось, капризному ребенку… Я долго не мог решиться включить компьютер.

Страшно жить.

Сосед продал квартиру. Это последнее, что он мог продать. Зато целую неделю — бегущая строка в телевизоре (по местным каналам), биллборд на проспекте Героев, бумажки, рассовываемые по почтовым ящикам. И везде, везде — ссылки на его сетевой Дневник… С резьбы сошёл мужик. Зачем тратиться на рекламу в реале? Пустое это, ибо реал и вирт — не пересекаются.

Престарелых родителей, живших в квартире, он выгнал в никуда. Сам, ясное дело, тоже где-то бомжует… Говорят, его встречали на Малой Садовой. Был он в драной шинели и с видавшим виды ноутбуком. Просто на этой улочке полно холявных точек доступа Wi-Fi — для беспроводного выхода в сеть…

Хорошо, что наши пути разошлись.

Опять появилось несколько постов, вброшенных кем-то в мой ЖА и посвященных, главным образом, литературе и кино При этом несколько моих собственных записей были удалены.

А ещё десяток субъектов, о которых я знать не знаю, были внесены в список френдов.

А ещё ЖА зафрендил сам себя…

Кто это делает?

Неужели Вы, мой господин, так забавляетесь?

Для чего еще заводить Дневник, как не для того, чтобы раздеваться на людях! Эта нехитрая мысль явилась, как озарение; с нею я пробудился, с нею выскочил из-под одеяла.

Подумаем вместе. Набравшему силу паразиту мало моей крови и моих идей, ему нужно расширять кормовую базу. За счёт кого? За счёт френдов, конечно. Ему нужны зрители — и побольше, побольше…

Чем привлечь публику? Шокировать её, дать ей то, чего она хочет, но боится попросить… короче, способы известны. Разденься в обществе одетых, и тебя заметят. Раздеться — что может быть естественнее?

В лихорадочном нетерпении сажусь к экрану, перед вами. Кожей чувствую взгляды. Кожа в мурашках. Для начала снимаю халат, затем, стесняясь, всё прочее. Взамен надеваю шерстяные носки: пол холодный. Жду…

Где гомон голосов, где аплодисменты? На худой конец, улюлюканье? С ужасом чувствую, что чужие глаза отдаляются… исчезают в сплетении проводов.

В чем-то я ошибся. Иду к зеркалу, рассматриваю себя. Дряблое, обвисшее тело. Омерзительно зрелище этот ваш стриптиз, как сказал один олигарх, бывший когда-то парторгом. С другой стороны, то, что принято называть срамом (я это называю гордостью) — пока еще вполне, вполне. Вот и в бане, я замечал, бабушки-уборщицы в раздевалке бросали на меня взгляды украдкой…

Понял!!! Чтобы тебя заметили, мало раздеться, надо станцевать! Но как — без подготовки, без репетиций? Прежде чем лезть на сцену, умные люди тренируются на заднем дворике… Не одеваясь, иду на улицу. Раннее утро, морозит. Шерстяные носки не спасают от снега. Дамы в шубах шарахаются; школьницы хихикают и показывают пальцами. Чей-то выродок бросает в меня снежком… Заднего дворика в наших новостройках, увы, я так и не нашел. Сдерживая слезы, возвращаюсь домой.

Экран с Дневником уже погас. Выглядывает жена:

— Ты что, спятил?

Да, говорю, спятил. (Ведь это правда!)

— Иди ко мне, сумасшедший мой, — шепчет она…

…А что, если украсить тело татуировками? Вдруг поможет? Или, скажем, сделать пирсинг… Да, это вариант. Пирсинга — побольше и в самых неожиданных местах…

Вывел френдленту на плазменный экран домашнего кинотеатра. Расположились с женой на диванчике: смотрим картинки, читаем. Дочка сидит на коврике. И вдруг я замечаю, скосив взгляд, что… Нет, не может быть!

Кто-то присоседился к моей жене и ласкает её руку. Бесстыдно, напоказ. При мне! Причём, она не противится; словно происходящее — в порядке вещей. Видеть это нестерпимо больно… Я вскакиваю.

— Нашла мне замену?!

— Не валяй дурака, это всего лишь Дневник, — отвечает она с вызовом.

«Всего лишь»! Самозванец выпихивает меня с супружеского ложа… или уже выпихнул?!

…Что дальше — помню фрагментарно. Вот я запускаю в экран пепельницей… вот жена выплескивает мне в лицо остывший кофе… Хватаюсь за «мышь», пытаюсь попасть в кнопку «Удалить»… Дочь верещит: «Папа, не убивай его, не убивай!..» Всё верно, удаление Дневника — это убийство. Пусть не преднамеренное, пусть в состоянии аффекта, суть та же… «Дурак! — кричит жена. — Это же был мой, МОЙ ДНЕВНИК!!!»

Я каменею.

— У тебя появился ЖА?

Оказывается — да! ЗарЕгилась с неделю назад. Уже под сотню взаимных френдов…

— Ты Его любишь? — спрашиваю.

Она плачет. Я бреду к окну, разбиваю стекло, выбираюсь на карниз. Жена и дочь визжат. Всё это неважно…

…Санитарам удалось втащить меня обратно лишь потому, что я, очевидно, сам этого хотел. Милосердный укол выдернул меня из реала…

Когда меня перевели из наблюдательной палаты в общую, лечащий врач разрешил мне позвонить домой (для этого я скинул часть денег из моего виртуального кошелька в его). Подошла дочка.

— Позови маму.

— Она сейчас в дневнике.

— А ты что делаешь?

— Только что зарегилась. АватАрку нашла — рулёззз…

Мои родные уходили — уходили навсегда. Догнать их! Последний шанс! Иначе… боюсь думать, что — иначе…

Отдал врачу все web-деньги, какие у меня были, — чтоб давал мне выходить в сеть с его компа в ординаторской, — затем бегло просмотрел свой Дневник. Тварь была в порядке: новые, с иголочки, вывески-постинги собирали обильный урожай благожелательных комментов. Записи, подписанные мои ником, пользовались популярностью. Это была воистину Живая Речь — существующая независимо от автора.

Нашел в сети жену с дочерью и — умирая от волнения, — записал их обеих к себе во френды. Когда они взаимно зафрендят меня — вот тогда… тогда…

Семья возродится! До сих пор нас было трое, а станет — шестеро…

Случайно выяснилось, что бывший мой сосед-художник, втравивший меня в эту историю, заперт здесь же, в психушке. На 3-м общепсихиатрическом. Таким вот гадским образом наши пути сошлись. Опять мы с ним — соседи.

Я залез в его Дневник. Записи, в основном, были о политике, о демократах и патриотах, о скандалах и конфузах, — и всё супротив законной власти… он пользовался спросом, политолог доморощенный! Глядел я на его Тварь, пухлую, самодовольную, и думал, сам ли ты, приятель, вывешиваешь эти мятежные речи?

Ха-ха, сам! Смишно…

Если эта змеюка вздумает заползти ко мне на отделение, я его убью.

Прошли сутки. Неделя. Месяц. Жена и дочка, единственно родные мои люди, так меня в ЖА и не заметили.

Не зафрендили в ответ.

Не зафрендили меня…