Том 11. Неопубликованное. Публицистика

Пытаясь хоть как-то оживить в своей памяти образ Аркадия, я обратилась к собственному сыну: «Каким ты помнишь Аркадия?» – «Большим, добрым и очень веселым», – ответил он. Ничего больше вытянуть из него мне не удалось. А дочка, которую Аркадий очень любил и до последнего дня передавал ей приветы, сказала: «Помнишь, он написал китайскими иероглифами: «Мао джуси ши ванбодань» – «Председатель Мао – тухлое яйцо»? А еще помнишь, они с женой приезжали к нам на дачу, в Опалиху. Аркадий все время был хмурый, только когда мы с двумя дворняжками выходили на лыжах в лес, он становился веселым, дурачился в снегу с собаками, много шутил, рассказывал смешные истории про себя и Лену».

Бывали мы и на днях рождения друг у друга. Когда я приходила к нему, за стол усаживались всегда на кухне. Встречал меня в крошечной передней сам Аркадий. Выходила в прихожую и Елена (последнее время они жили вдвоем). Подолгу просиживали за столом, спорили, Аркадий много рассказывал о своей жизни на Дальнем Востоке, где он служил переводчиком с японского языка.

Последняя моя встреча с Аркадием была очень грустной. Я зашла навестить их незадолго до моей поездки на Юг в августе или сентябре 1991 года. Прихватила с собой бутылку отличного армянского коньяка. Аркадий, как всегда, встретил меня в передней, помог снять плащ. Вышла из своей комнаты и Лена, как-то небрежно одетая, с помятым лицом, с вымученной улыбкой. Обнялись, поцеловались, я стала уговаривать ее пойти куда-нибудь на выставку или на концерт. Она отказалась, сославшись на больные зубы. «Да и вообще, – сказала она, – мы теперь никуда практически не выходим». Аркадий провел меня к себе в кабинет, он же спальня, гостиная. Все стены были стеллажами, плотно уставленными книгами. У окна помещался большой письменный стол, под стеллажами – софа. Вот, пожалуй, и вся мебель. Он достал рюмки, воду – то ли «Тархун», то ли «Байкал». Разлил коньяк – себе пополам с газировкой, – и стал рассказывать мне о своих «хождениях по мукам»: о походах в ЦК ВЛКСМ, где его обманывали, а он верил этим людям, их обещаниям и посулам и затем тяжело разочаровывался в них. О своих письмах и встречах с Демичевым в ЦК КПСС, где его так же вежливо водили за нос. Он показывал мне аккуратно подшитые в папках копии своих писем в ЦК и Союз писателей и несуразные, казенные ответы на них. «Все это стоило бы издать» – сказала я ему. Он согласился, сказал, что времени вот нет заняться этим.

Такого тягостного впечатления, как в то, последнее наше свидание, Аркадий никогда не производил на меня. А 13 октября 1991 года мои дети сообщили мне, что Аркадий умер.

Истинных читателей произведений Аркадия и Бориса Стругацких не убыло: их знает и любит современная читающая молодежь, их теперь часто цитируют по радио и телевидению. Их книги актуальны всегда, и, возможно, только теперь это стало по-настоящему понятно. Меня приглашают в московскую школу на встречи со старшеклассниками и студентами, бывшими учениками этой школы. Они интересуются всем, что касается творчества и жизни Аркадия и Бориса, я стараюсь удовлетворить их любопытство, знакомлю их с современными писателями-фантастами, верными последователями Стругацких. У ребят есть небольшой литературный музей, в котором немалое место занимают материалы о писателях.

Продолжает свою работу питерский семинар фантастов, семинар Бориса, – когда-то я бывала у него на ленинградском семинаре.

Раз в год на Интерпрессконе питерских фэнов встречаются писатели-фантасты всей страны, их издатели, их поклонники. Ведет эти встречи Борис Стругацкий. Там определяются лучшие фантастические произведения года, их авторам вручаются премии Интерпресскона и «Улитки» Стругацкого.

Во многих точках России и в странах СНГ существуют и активно способствуют изданию произведений Стругацких их поклонники, – «людены», например, – и дай Бог всем им счастья!

17.10.1998