Синий олень. Трилогия (СИ)

– Если он тебе пообещал жениться, то не верь – он женат и дети есть.

– Женат?

– А ты думала. Но жена ему жить не мешает, он ее в другом месте держит, а для удовольствия у него есть классные телки, так что ты не единственная. И жалеть его особо не надо – он у себя в городе царь и бог, у него и завод, и магазины, и бордель отличный есть – я сам там пару дней поразвлекся, когда приезжал к нему по делам.

– Бордель? – от ужаса у Дианки даже голос сел.

– А что тут такого? Вполне нормальное дело. Я бы тебе, конечно, раньше не стал об этом рассказывать, но ты теперь созрела, так что поймешь.

– Что… пойму?

Женя не ответил. Когда они, проехав Зубовский бульвар, пересекли мост, он свернул на набережную и, обогнув парк, остановил машину в пустом, занесенном снегом месте.

– Фу, хоть здесь тихо. Ладно, давай, поговорим. Короче, с кем ты там, и что ты там – мне до лампочки, но меня в это дело не вмешивай, ясно? Мне из‑за тебя неприятностей с отцом и дядей Сережей не нужно, поняла?

– Нет, – убитым голосом ответила она, – что я такое должна понять? Почему неприятностей?

– Потому что мне теперь твоя мама скандал устроит за то, что я познакомил тебя с боссом.

– Ну и что такого, что познакомил?

– А это, – его палец коснулся бриллианта, – тебе шеф, наверное, просто так, за красивые глаза подарил? Давно ты с ним путаешься?

Девушка ахнула.

– Ты…ты что говоришь! Ты ничего не понимаешь, это совсем не то!

– Это ты будешь своей маме объяснять, а мне не надо. Я шефа знаю, он за просто так бриллианты не дарит, да я и сам видел, как вы в машине обжимались.

– Да возьми ты этот бриллиант, он мне не нужен!

Заплакав, она потянула цепочку, и замочек неожиданно раскрылся, бриллиант скользнул по ее груди и упал на пол. Женя поднял его и, протянув ей, нарочито небрежно сказал:

– Да ладно, чего ты? Ничего страшного, тебе даже повезло, можно считать, – думаешь, всем целкам бриллианты дарят?

– Это… неправда!

Дианка оттолкнула его руку, и бриллиант, отскочив, залетел под сидение. Она зарыдала в голос и никак не могла остановиться – сказывалась усталость бессонных ночей перед экзаменом, обидно было от незаслуженных подозрений и откровенных намеков Жени, но больней всего жгло то, что Самсонов ей солгал.

Наблюдая за ней, Женя незаметно усмехнулся и добродушно проговорил:

– Хорошо, не реви, я уже понял: он тебе навешал лапшу на уши про свою несчастную жизнь, а ты поверила. Ладно, забудем – что случилось, того уже не воротишь. Мой совет тебе: помалкивай, даже Лизе ничего не говори. Твоя мама и без того переживает, что ее отец на нее сердится, а если о тебе пойдут слухи, представляешь, что с ней будет? Да она со стыда сгорит!

Он остановился, чтобы перевести дух и посмотреть, не переборщил ли. Дианка всхлипнула в последний раз, потом схватила свою шубу в охапку и распахнула дверцу машины. Выскочить ей удалось только наполовину – Женя поймал ее за руку и втянул обратно.

– Пусти! – стиснув зубы, она попыталась вырваться.

– Ага, сейчас, – он захлопнул дверцу, запер и тогда только выпустил девушку, – и далеко ты собралась, можно поинтересоваться?

– Я не хочу с тобой ехать! Выпусти меня, я дойду до метро и поеду домой!

– Хорошо, я довезу тебя до метро.

– Не хочу! Не хочу тебя видеть, я сама дойду! – она замолотила кулачками по стеклу.

– Надо же, какой темперамент! – хмыкнув, Женя включил зажигание. – Сиди тихо, ты стекло выбьешь, а мне потом с шефом объясняться.

– Ненавижу тебя и твоего шефа!

– Это как угодно, но одну я тебя здесь в темноте не пущу – изнасилуют, а потом мне за тебя отвечать.

Дианка повернула к нему свое заплаканное личико и зло сверкнула глазами.

– Да мне все равно, лучше пусть сто раз изнасилуют, чем с тобой рядом сидеть. Пусти! – она неожиданно рванула руль, и машина, развернувшись, уперлась в сугроб.

– Ого, это уже становится серьезным, – он выключил зажигание и сердито сказал: – Сума сошла, хочешь машину разбить? Или рвешься, чтобы тебя поскорей изнасиловали? Так я сам могу тебе доставить удовольствие, если желаешь, – и, обхватив хрупкие плечи девушки, грубо впился губами в ее губы.

Дианку, никогда прежде по‑настоящему не целовавшуюся с мужчинами, охватил ужас. Задыхаясь, она отчаянно билась, пытаясь высвободиться, и когда Женя, наконец, ее выпустил, размахнулась и изо всех сил ударила его по лицу – раз, другой.

В жизни ему давали пощечину только один раз – мать, никогда не поднимавшая руку на своих детей, ударила сына по лицу, когда он, случайно узнав подробности гибели первой жены дяди, ляпнул про нее нехорошее слово.

«Никогда не повторяй этого даже в мыслях, – гневно сказала Злата Евгеньевна, – особенно при Тане. Даже в мыслях, ты меня понял? Понял или нет?»

Жене в ту пору только‑только исполнилось пятнадцать, после того, что ему довелось услышать о Наталье, она стала ему ненавистна, было невыносимо обидно за любимого дядю Сережу. Но со старшими не поспоришь, а когда вместе с матерью за него взялся отец, пришлось сдаться и покорно буркнуть:

«Понял, больше не буду».

В тот миг его охватило чувство глубокого унижения. Оно окончательно так никогда и не ушло, осадок сохранялся даже тогда, когда хоронили мать, и сердце разрывалось от горя. И теперь это чувство внезапно вспыхнуло вновь. Он схватил Дианку за руки и с силой встряхнул.

– Ты что себе позволяешь, шлюха несчастная!

– Подлец! – она брыкнула ногой, больно ударив его по ноге острым каблучком сапога.

– Ах, так! Ладно, хотел с тобой по‑хорошему, теперь поговорим иначе, – и Женя нажал незаметно вмонтированную в сидение кнопку.

Спинка откинулась назад, и Дианка упала на спину. Он навалился на девушку всей тяжестью своего тела, и ужас, застывший в ее широко раскрытых глазах, доставил ему огромное удовольствие.

– Пусти! Женя, пусти, пожалуйста, что ты хочешь делать?

– А ты сама как думаешь? – его рука скользнула по ее ногам, забралась по юбку. – Ты женщина опытная, шеф тебя всему обучил. Что я хочу с тобой делать?

Она дрожала под ним – такая юная, красивая и… уже доступная. Желание вспыхнуло в нем с дикой силой. Почувствовав это, Дианка взвизгнула, изогнулась и ухитрилась вцепиться зубами в его руку. Укус был неслабый, Женя в ярости дал ей затрещину, потом задрал юбку и рванул затрещавшие колготки и нижнее белье. Заглушив своим ртом рвущийся с губ девушки крик, он расстегнул брюки и рывком раздвинул ее ноги.

Черные волосы Дианки разметались по спинке сидения, при каждом его движении девушка дергалась и болезненно стонала. Когда Женя наконец ее выпустил, она так и осталась лежать – неподвижно, с бессильно раскинутыми ногами. Он сел, с ужасом глядя на ее испачканные кровью бедра.

– О боже, Дианка, я… Я не думал…

Дианка медленно поднялась и тоже посмотрела на свои бедра.

– Ты… ты меня изнасиловал, – не своим голосом сказала она, – ты…да как ты…

– Прости меня, прости, пожалуйста! Я ведь решил… О, черт! Не сердись, я все исправлю.

– Подлец! – гневно крикнула девушка, и глаза ее сверкнули. – Что ты можешь теперь исправить? Я все расскажу маме и дяде Сереже, все! Я ни в чем не виновата!

Женя пришел в ужас, представив себе гнев отца и дяди. По сравнению с тем, что он сейчас натворил, подделка сертификатов – мелкое хулиганство.

– Да ты что, Дианка, дорогая моя, любимая, зачем? Зачем кому‑то говорить, кого‑то беспокоить? Мы поженимся, и все будет в порядке.

– С чего ты взял, что я за тебя выйду замуж? – она выпрямилась, одернула юбку и, вскинув голову, говорила со спокойным достоинством в голосе. – Из‑за того, что ты меня изнасиловал? Я в этом не виновата, и за такого подонка, как ты, выходить не собираюсь. А ты преступник и сядешь за это в тюрьму.