Другой город

– Да не реже двух раз в год, – ответил он. – Не то чтобы мне тут особо нравилось, но я делаю это ради Феликса. – Молодой человек просунул руку сквозь прутья клетки и погладил птицу по голове. – Он скучает по высоте, и поэтому время от времени его приходится поднимать на какую-нибудь высокую крышу или башню, а то у него начинается депрессия, он теряет аппетит, но главное – у него слабеет память.

– А зачем птице нужна хорошая память? – удивился я.

– По той простой причине, что его память меня кормит. Феликс – ритуальная птица-чтец. Сразу видно, что вы не из нашего города, у нас Феликса знает каждый ребенок.

– Должен признаться, что до сих пор я действительно ничего не слышал о птицах-чтецах.

– Без птицы-чтеца у нас не обходится ни одно важное общественное мероприятие. О ней говорится прямо во второй статье нашей конституции. Птица-чтец знает наизусть национальный эпос «Сломанная ложечка» и на торжествах декламирует надлежащие отрывки. Эпос рассказывает об основании нашего города в самой чаще древнего леса, и он длиннее, чем «Илиада» и «Одиссея», вместе взятые.

– А не мог бы Феликс что-нибудь продекламировать?

– Конечно. Он может прочитать вам отрывок как раз о том месте, где мы сейчас находимся.

– О крыше храма Святого Вита?

– Не совсем. О вершине холма, на котором стоит храм. Феликс: Близился вечер…

Птица несколько раз переступила с лапки на лапку, склонила головку набок и начала декламировать скрипящим голосом:

– «Пой об имперских краях, где срединный закон неизвестен…»

Молодой человек вскочил так стремительно, что чуть не покатился по крутой крыше, и мне пришлось схватить его за рукав.

– Боже, что ты несешь? – закричал он на Феликса. – Это же вовсе не «Сломанная ложечка»! – Молодой человек повернулся ко мне и сказал виновато: – Даже не знаю, где он этого набрался, влипну я из-за него в историю. – Потом он снова обратился к птице: – Ну ладно, довольно глупостей. Близился вечер…

На этот раз птица начала декламировать правильный текст, хотя и с явным неудовольствием, и, когда хозяин отворачивался, даже корчила недовольные мины:

– Достаточно, Феликс, – прервал птичник своего питомца. – Этот пассаж, по мнению экзегетов, содержит описание пражской котловины во времена, когда сюда пришел основатель города, главный герой эпоса. Он был сыном короля и седьмым воплощением Даргуза. На свадьбе своих двенадцати сестер с королем-соседом он по рассеянности сломал ложечку, а король счел это бестактным намеком на случай, происшедший с одним из его предков: тот целый день воевал на солнцепеке со злобным растением и пропустил момент, когда на каменной стене его дворца муравьи сложились во фразу, в которой говорилось о сне на храмовой лестнице, раскаленной о г солнца, и о монотонном шуме фонтанов на широких пустых площадях. Король обиделся и в отместку стал потешаться над тем, что в стране нашего героя главным авторитетом в вопросах религии являются зеленые ящеры (что было и правдой и неправдой, но это сейчас к делу не относится). Подвыпивший герой схватил тяжелый золотой кубок с чеканкой, изображающей битву галер на озере, и размозжил королю голову. Когда потом он спросил у оракула, как очиститься от греха убийства, то получил ответ, что ему надлежит немедленно покинуть королевство и основать город в густой чаще леса, там, где он встретит туземцев, говорящих на незнакомом языке и поклоняющихся скульптуре крылатого пса, стоящей на поляне. Но не могу же я пересказывать вам содержание всего эпоса.

– Очевидно, разводить птиц-декламаторов – прекрасное занятие, – сказал я. Мне хотелось польстить птичнику, чтобы узнать от него еще что-нибудь о другом городе, раз уж я не преуспел в этом в лавке продавца-пантеиста. – Наверняка вы очень любите вашу древнюю поэзию.

– Вовсе нет, с чего вы взяли? Я лично считаю, что весь эпос – это не слишком удачная подделка прошлого века.

– Тогда непонятно, почему вы выбрали это занятие.

– Да потому, что за птичью декламацию во время торжеств неплохо платят, вот и все. А торжества у нас происходят постоянно. У нас все, как дети, вечно что-то празднуют, они такие смешные со своим фольклором. Все время хвастаются, что их обряды – это тайный прообраз вашего миропорядка и что они скрывают в себе его забытый смысл. Я в этом сомневаюсь; по-моему, все как раз наоборот: переплетение ритуалов, которое поддерживает жизнь в нашем городе, лишь путаный пересказ исторических событий, случившихся в вашем мире (мы-то сами со своим культом начала и повторения оказались не способны на мало-мальскую собственную историю), а невразумительные догмы нашей мифологии – только размытые копии и искажения ваших логических законов. Наши говорят, что они были здесь за тысячи лет до вас, но подтверждают свои высокомерные утверждения только аффектированными и безвкусными легендами сомнительного происхождения, а на самом деле мы бог знает какими подземными ходами приползли сюда, чтобы обжить пустующие окраины и щели пространства, которое вы сотворили, мы паразитируем на вашем городе, наши мифы возникают из отбросов вашего мышления. Впрочем, это неважно. Но я вижу, что Феликс уже спит, мне пора идти. Рад был с вами познакомиться, надеюсь, мы еще увидимся.

Молодой человек схватил клетку с Феликсом и стремительно исчез во тьме. Я еще немного посидел на крыше храма, глядя на печальный свет далеких фонарей, а потом продолжил свой полет. Но действие летучей жидкости слабело, я передвигался с трудом, пожалуй, просто отдалял маханием рук неизбежное падение, так что я предпочел спуститься в темный Олений ров. Мои ноги погрузились в нетронутый снег, надо мной переплетались темные кроны высоких деревьев, вздымались крутые заснеженные склоны, в самой вышине чернели на фоне неба стены и крыши Града.

Глава 13

Карлов мост

Следующей ночью я шел по Мостецкой улице, передо мной устало шагал пожилой мужчина, я видел его сползающие с пояса брюки и сгорбленную спину в ватнике – в нашем городе так одевались дворники. Он толкал перед собой тачку, в которой виднелись жестянки, мешки и торчащие деревянные ручки каких-то инструментов. Придя на мост он остановился перед скульптурой святых Козьмы и Дамиана и открыл неприметную дверку в постаменте. Удивительно – всю жизнь я почти каждый день ходил по Карлову мосту и не замечал, что постамент можно открыть. За дверкой было углубление; горевший там свет бросал на снег отблески. Вылезет ли из скульптуры привидение, высунется голова дракона или выплеснется поток красной лавы, поднимающейся из подземного озера?