Призрак Белой Страны. Бунт теней исполненного, или Краткая история «Ветхозаветствующего» прозелитизм

— Хорошо-то как!

— Чего хорошего? — острый носик Надежды — сокурсницы Репринцевой странным образом дернулся, глазки сощурились в карие щелочки.

— Ой, ты так похожа на китаюзу, — засмеялась Валентина.

— Ничего смешного не вижу. Китайцы — несчастный народ, страдающий под гнетом империалистической Японии. Или уже забыла политинформацию?

— Забыла, здесь обо всем забыла. Правда мне кое о чем напомнили в оскольском отделении ВКП(б). Есть там такой Андрей Коровин. тяжелый человек.

— Местный коммунист для тебя тяжелый человек?! Что ты несешь?

— Я лишь в том смысле, что он. как-то давит.

— Он герой, — сквозь зубы процедила Надежда, — настоящий борец! Каждый день во враждебном капиталистическом окружении. Лично я бы не выдержала, а он. И ты еще смеешь критиковать его характер! Тебе повезло, ты выросла в прекрасной свободной стране. А родись ты в этой Империи?

«Было бы неплохо», — подумала Репринцева и тут же устыдилась собственных мыслей. Конечно же, она рада, что родилась в лучшем государстве на свете.

— Давай о хорошем, — перебила Валентина. — Я пойду в ванную. Хочу быть красивой!

— Мещанские штучки, — возмутилась Надежда. — Потратить деньги на платье.

— Не только на платье, еще и на косметику.

— Хорошенькое дело! — Надежду уже чуть трясло. — Ты из комсомольского секретаря превращаешься в буржуазную дамочку.

— А разве комсомольский секретарь не должен быть красивым? — задиристо воскликнула Валентина и побежала в ванную.

Надежда тем временем взяла платье Репринцевой, и, подойдя к зеркалу, прикинула его на себя. Даже она, невзрачная, похожая на мышонка, стала выглядеть лучше. Но до Вальки, как ни наряжайся, ей далеко!

От вспыхнувшей зависти к подруге Надежда задохнулась. Она уже знала, что расскажет о ней компетентным органам, когда вернутся в СССР. А Давид и Рустам подтвердят ее слова. Давид — трус, каких мало, Рустам за карьеру продаст родную мать. «Вот так, дорогая Валечка, любительница буржуазной морали! Можешь поставить крест на своей карьере!» Репринцева вышла из ванны, шутливо скомандовала:

— Теперь ты! Ать-два! И не задерживайся. Скоро придет человек от Андрея.

— Зачем?

— Покажет город. Без него просил не выходить.

— Правильно. Место незнакомое, гид нужен.

— И я буду писать материал о Старом Осколе. О тяжелой жизни местных рабочих. Обещали с одним познакомить.

Валентина села перед зеркалом, провела расческой по своим чудесным волосам. За окном звенел полдень, было много солнца, птичьего гама и ей вдруг захотелось вырваться наружу, побродить по городу одной. Что поведает ей о Старом Осколе представитель Андрея? Покажет места каких-нибудь революционных боев, или расстрела коммунаров. Мимо церквей пройдет, не взглянет и гостям не позволит. Естественно, близко не подойдет к ярмаркам, аттракционам в парках и иным местам «буржуазных» развлечений.

Шальное желание безумно и опасно. Но она все-таки сказала себе:

— Почему бы и нет?

Потом она оправдается перед комсомольской организацией и перед институтским начальством.

Оправдается за то, что сбежала от всевидящего ока партии и отправилась гулять по буржуазному городу. Валентина быстро сделала прическу, навела макияж (по счастью Надежда еще в ванной), подошла к двери. И в это время кто-то постучал.

Она с сожалением подумала, что вот и явился человек от Андрея. Нет, это всего лишь Давид.

— Устроились? — спросил он.

— Как видишь! Удобства высший класс.

— При капитализме удобства не могут быть высшим классом, — спокойно возразил Давид. — Это — пыль в глаза.

— Сейчас протру мои милые очи, удобства исчезнут. Ой, что-то не исчезают.

— Валя, — серьезно сказал сокурсник, — ты дошутишься.

— Не воспринимай все так тяжеловесно, товарищ Блумберг.

Вода в ванной прекратила течь, сейчас Надя выйдет и конец планам Валентины, не отстанет идейная подружка, не отвяжется! Перво-наперво выпроводить этого зануду.

— Иди к себе, Давид. И жди, за нами придет гид, специально послан то ли партией, то ли комсомолом.

— Я хотел бы поговорить с Надеждой.

— Как?! А вдруг товарищ Надя Погребняк выйдет голой? Комсомольцу нельзя смотреть на голых женщин. И аморально, и. можно ослепнуть. Ты не знал?

Валентина вытолкнула Давида из комнаты. У нее оставались секунды! Их хватило, чтобы домчаться до конца коридора и. вниз по ступенькам! Она не стала пользоваться лифтом.

Как птичка выпорхнула из гостиницы («Вдруг Надька в окно смотрит?»), добежала до угла улицы. Направо и налево от Валентины продолжал разбегаться неведомый Старый Оскол.

Валентина повернула в сторону большого моста через реку. На самой его середине остановилась, перегнулась через чугунные перила. Старая речка тихо несла свои воды, в которых просматривались тени ветвистых ив. На этих берегах когда-то ходили ее деды и прадеды. Вот бы о чем написать! Само это созерцание нашептывало ей сюжет будущей статьи. Ведь это ее родина, земля предков! В ней есть что-то магическое, тебя тянет сюда помимо воли, тянет, даже если никогда здесь не был. Теперь Валентина начала понимать живших за рубежом русских писателей. Как они стремились в родные места! Хотелось землю русскую целовать. Самая убогая деревенька становилась центром мироздания. Девушка оборвала свой душевный монолог. Ее родина — СССР, конкретно — Москва. Там построено самое совершенное общество на свете. И опять эти проклятые сомнения. Какая разница между той и этой родиной! Разница даже не в одежде, не в поведении людей, а в их глазах! У советских людей там — страх. Они глядят с подозрением, опаской, чтобы случайно не напороться на очередного врага народа. В Российской Империи смотрят просто и открыто, как и должен смотреть человек. «Мы — не рабы, рабы — не мы», — вспомнила Репринцева любимый советский афоризм. «Рабы, самые настоящие рабы! Подойти к этим людям, заговори на любую тему — о добре, любви, человеческом счастье, и услышишь в ответ дежурные фразы. Добро обязательно должно проявиться в ненависти к врагам отчизны, любовь, прежде всего, к. дорогому товарищу Сталину, счастье — в построении светлого будущего».

У Валентины кружилась голова, уже не от воздуха свободы, а от страха. В своих мыслях она перешла дозволенную черту. А теперь. она может ляпнуть это вслух. Обязательно ляпнет, такой уж характер! И что тогда? Арестованный добрый дядя Ваня тоже ляпнул лишнее. Еще шесть лет назад Валя подслушала его разговор с отцом.

— Знаешь, Алеша, — сказал дядя Ваня. — Москве скоро придет конец. Русских становится все меньше, сколько их сбегает на Юг, в Империю. Все заселяется чужаками, тем предоставляются работа, должности. Скоро уже нас совсем вытеснят.

Валя тогда не поняла: почему русские бегут? Как можно бежать из аналога рая на земле? Теперь ее душа немного прозревает.

А что дальше? Через несколько дней придется в этот «рай» возвращаться. Там ей припомнят многое: любовь к обычаям казаков, модное платье и, конечно же, бегство из гостиницы. Остается один выход: написать им нужную статью о тяжелой жизни местного пролетария.

Но не того пролетария, которого приведет Андрей. Зачем ей какой-нибудь лодырь, пьяница или просто подсадная утка? А иного и не будет! Нет, она сама подберет человека.

Репринцева шла по городу, отыскивая нужного клиента. Как назло ни одного трагического лица. И вдруг. «Есть! Нашла!»

Показалась женщина с бледным лицом, заплаканными глазами. Валентина без промедления подошла к ней:

— Простите, что вмешиваюсь, вижу у вас неприятности или даже беда. Не могу ли чем помочь?

— Спасибо, девушка, — горько произнесла женщина, — но помочь мне вряд ли кто сможет.

— Я журналист. Напишем о ваших проблемах, подключим общественность.

— Журналист? — перебила женщина и горе на лице сменилось злобой. — Напишите про этого упыря!

— У вас есть упыри?

— Есть. Гришкой зовут. И я его вам представлю. Десять лет сосал из меня кровушку.

— Я об упырях не пишу, но тема для меня. интересная.