Синий олень. Трилогия (СИ)

– А Лиза с Дианкой уже ждут и не дождутся, – бесхитростно наябедничал Тимур, – и с раннего утра меня в аэропорт гнали, водой облить грозились. На такси поедем?

– Знаешь, Тимка, я не поеду к вам, у меня через четыре часа самолет в Тбилиси. Сейчас посажу тебя с сумками на такси и отправлю домой, а сам в Домодедово.

– Во, дает! – огорчился Тимур. – Девчонки уже кренделей напекли, а он… Назавтра не мог билет взять?

– Не мог, Тимка, соскучился, честно! Почти три года родителей и Гюлю не видел, это же представить себе!

– Ладно, тогда я с тобой до Домодедова прокачусь, поболтаем, – решил Тимур, – а оттуда домой. Погоди, только позвоню девчонкам – предупрежу.

«Икарус» был теплый, с мягкими сидениями и наполовину пустой, поэтому в багажное отделение вещи ставить не стали – пристроили на свободных местах. Вновь закружила метель, автобус тронулся, пронзая светом фар мглистый туман, кондуктор двигаясь меж рядов, отрывала билеты пассажирам и позвякивала мелочью.

Тимур довольно поерзал на сидении.

– Мягко, слушай! Ладно, рассказывай, как там в Америке.

– Сначала ты – как там девчонки?

– Девчонки? А что им делать – зубрят без сна и отдыха, обе в глубокой панике.

– С чего вдруг?

– У них бзик, что их в первую же сессию непременно должны отчислить.

Анвар рассмеялся.

– Первый курс, совсем зеленые. Напомни, в каких они институтах?

– Лизка – юрист, Дианка – доктор.

– Серьезно. Ладно, что еще интересного?

– Ну… – Тимур добросовестно порылся в памяти, – ах, да, Лизка себе парня завела.

– Да ну! Дожили, ничего себе!

– Представляешь, Толик этот к нам приходит и приходит, они с Лизкой все в столовой сидят и право учат. А я‑то думаю – чего это они так долго учат? Хожу, беспокоюсь, говорю им: голова заболит столько сидеть, пошли хоть в кино сходим.

– А тебе твой глубокий аналитический ум не подсказал, что ты третий лишний, божий ты одуванчик?

– Да все Дианка виновата – надо было сразу мне толком все объяснить, а она только и сказала: как Толик придет, сразу исчезни и вообще в комнате не появляйся. Чего это мне вдруг не появляться, откуда я должен был понять?

– И как же ты все‑таки дошел до сути?

– Ну, потом уже, когда я возмутился, она рассказала – они, оказывается, не только право учат, но еще и целуются, а я им мешаю. Представляешь?

Анвар, не выдержав, от души расхохотался.

– Да уж, это я себе могу представить! Как тетя Халида с дядей Сережей?

– Нормально, вроде. У Муромцевых Эрнест все еще во Франции стажируется, а Машка замуж вышла, мама не писала тебе?

На лицо Анвара набежала легкая тень.

– Если честно, я все это время ни с кем не поддерживал контакта – только с Гюлей. В восемьдесят девятом она мне еще много писала – сообщила, что бабушка Сабина умерла, и про Злату Евгеньевну тоже, я послал телеграммы. Потом написала, что дядя Сережа с тетей Халидой уехали из села в Ленинград, а теперь уже пишет по два слова за полгода. Может, обиделась – в одном письме она спросила, когда я приеду, а я…я написал, что никогда не вернусь домой и никого из родных не хочу видеть. Свинство, конечно, с моей стороны, я знаю, но просто тогда еще сил не было вспоминать и…

Внезапно он закрыл глаза, и плечи его передернула судорога.

– Я понимаю, – Тимур сочувственно поерзал, чтобы отвлечь брата от тяжелых воспоминаний, и начал рассказывать нарочито веселым тоном: – Так я про Машку – летом ездила к Эрнесту в Париж и выскочила там за американца. Они теперь везде с гастролями ездят – то в Канаду, то в Норвегию.

По‑настоящему веселым тон у него не получился, Анвар открыл глаза и, увидев испуг в глазах брата, попытался улыбнуться и поддержать разговор.

– Что ж, неплохо. У них там ведь еще один брат есть, да? Они ведь тройняшки?

Тимур обрадовался.

– Женька в аспирантуре. Нормальный парень, я его раньше как‑то не очень знал, но в этом году он к нам раз пять заезжал – у него дела в Москве. Перед Новым годом в ресторан нас с девчонками водил, даже Толика Лизкиного позвал.

Анвар засмеялся.

– Ну, и как тебе в ресторане?

– Скучно, музыка – бред один. Но девчонкам понравилось, и поели нормально. Женька нас с одним мужиком познакомил, и тот весь вечер с Дианкой танцевал.

– Почему с Дианкой?

– А с кем, со мной, что ли? – удивился Тимур. – Лиза же с Толиком была. Нормальный мужик, Леонид зовут, только старый – ему уже сорок, он сказал. В математике немного сечет, даже численные методы знает – экономист. Все советовал мне за границу ехать работать, говорит: «Наука у нас уже начала понемногу хиреть – все таланты навострили лыжи на Запад».

– Он не так уж и неправ, – Анвар пожал плечами, – у тебя вообще‑то какие планы после университета? Толковые ребята везде нужны – и в Гарварде, и в Кларкском университете. Могу нащупать почву, если хочешь.

– Не знаю, как мама скажет, не хочется, чтобы она лишний раз нервничала.

– Ладно, бэби, подождем, пока диплом защитишь, потом решим. Вы часто с ними видитесь? Как Рустэмчик с Юркой?

– Нормально, только балуются много, а слушаются только меня. Как позвоню в Питер, они там сразу по струнке начинают ходить.

– Ну, ты же старший брат! – ласково усмехнулся Анвар. – А видитесь часто?

– Мама все время приезжает, чего тут ехать от Москвы до Питера – одна ночь!

– Да, всего одна ночь, – откинувшись на спинку сидения, Анвар закрыл глаза.

– Мы сейчас в Питер на каникулы все вместе решили махнуть. В пятницу у нас с Дианкой последний экзамен, в субботу у Лизки история, а потом сразу на поезд. Можешь с нами съездить, они всегда рады тебя видеть, мама говорила…

– Скажешь им, что я женюсь, – жестким тоном прервал его Анвар.

– Женишься? – Тимур ахнул и обалдело похлопал глазами. – А как же… Таня?

– Ты сошел с ума, скоро три года, как Тани нет! – в глазах Анвара сверкнул гнев, не сознавая, что делает, он стиснул руку Тимура с такой силой, что тот вскрикнул.

– Пусти, ты что! Да, ты прав, конечно, просто… Мы все это время думали, что ты ее любил, что ты страдаешь, не можешь прийти в себя, а ты… Пусти! – в голосе юноши зазвенели слезы.

– Ты – ребенок, – взяв себя в руки и разжав пальцы, ответил Анвар, – моя жена уже почти три года, как мертва. Я любил ее больше жизни, но ее нет, а я живой человек. Твои родители тоже любили друг друга, об их любви у нас в селе складывали легенды, но тетя Халида вышла замуж, когда твой отец умер. Почему ты меня осуждаешь?

Тимур потер руку и неожиданно по‑детски всхлипнул.

– Не знаю. Таня была… она была необыкновенная. Но я тебя не осуждаю, ты прав – женись, конечно.

Боясь расплакаться, он отвернулся и прижался носом к стеклу, пытаясь сквозь вьюгу разглядеть огни приближавшегося аэропорта.

Самолет Анвара приземлился в Тбилиси после полудня. Пошел мокрый снег, и сначала таксист отказывался по такой погоде ехать в горы, но, увидев в руках пассажира купюру в пятьдесят долларов, согласился. Ехали медленно, шофер осторожно вел машину по вьющейся между скалами и пропастью дороге. Наконец проехали мост, автомобиль, шурша колесами, покатил по безлюдным улицам села. Расплатившись с водителем, Анвар постучал в дверь.

– Мама! Папа!

Зара встала на пороге, протягивая к нему руки.

– Сынок!

– Мама! – он почти упал в ее объятия, заскорузлые от работы руки нежно гладили его плечи.