Будущее есть. Горизонты мечты

— Ну да, я в курсе, — сказал Дин. — Я читал «Пикник на обочине». Остановились на Земле эти, с Эпсилон Змееносца, насорили и полетели дальше. Все как в книжке, за исключением того, что нам на «хабар» чихать. Можно ему найти применение или нельзя, можно объяснить или нет — нас не интересует. Мы ленивы и нелюбопытны.

— Ничего ты, Рыжик, не понимаешь, — возразил Спартак. — Этивцы — крайне мирная и дружелюбная нация, но, к сожалению, слабо развитая. Им еще далеко до космических полетов. Так что «насорили» не они.

— Ну, не они, так другие — «красные кольца» или «солнечные зайчики», не принципиально.

— Нет, Дин. Мне очень неприятно тебе это говорить, но «насорили» у вас мы. Во всяком случае, мы больше всех в этом виноваты.

— Не понимаю.

— Ядерная война началась из-за нас. Мы тогда еще не знали, что не все параллельные миры совместимы… Ну, — как бы тебе это на пальцах объяснить — вроде пересадки тканей: инородная ткань отторгается. Наш институт забросил исследовательскую капсулу в антимир, но это был абсолютно чужеродный предмет, и в результате образовался пространственно-временной тоннель между тем антимиром и ближайшим миром, подобным нашему. А им оказался ваш. И сюда выбросило аппарат и вместе с ним немного вещества из антимира — буквально несколько граммов, но их оказалось достаточно для аннигиляционного взрыва колоссальной мощности. После этого в нашем мире прошло чуть больше одиннадцати лет, а у вас — около ста.

Дин слушал раскрыв рот.

— А мы-то гадали, откуда у тихоокеанцев такое ядерное оружие, — произнес он наконец. — Нам еще повезло, что сюда забросило совсем чуть-чуть антивещества. Да, кстати, всегда хотел узнать: масса в антимире все-таки положительная или отрицательная?

— Положительная, как и у нас, — ответил Спартак.

— Значит, ОТО верна и в общем случае, — сказал Дин. — Приятно. А что было дальше?

— А дальше маяк, установленный на капсуле, отказал из-за взрыва, и компьютер потерял координаты вашего мира.

— А разве они меняются?

— Я же говорил: миры постоянно движутся друг относительно друга, причем по какому-то периодическому закону, но период настолько велик, что нам пока не удалось обнаружить закономерности. И вот, одиннадцать лет назад мы потеряли ваш мир и ничего не могли сделать. У вас за это время прошло сто лет. А вчера мы его по чистой случайности нашли. Он перемещался с огромной скоростью и должен был вот-вот выйти из поля наблюдения. Для того чтобы зафиксировать координаты, нужно было установить маяк, но у нас не было ни роботов для выполнения такого задания, ни времени для подготовки. Оказалось, что самое простое — отправить к вам кого-то из сотрудников. Тогда мне дали маяк и забросили сюда. И еще я должен был прикрепить датчик к капсуле, чтобы ее тоже можно было вернуть в наш мир…

— Погоди, Спартак, — перебил его Дин. — Как выглядела ваша капсула? Она, случайно, не похожа на первый советский спутник?

— Все шары похожи. Наиболее удобная форма: максимальный объем при минимальной площади поверхности — я думаю, ты знаешь. В шар помещается больше всего приборов.

— Значит, датчик к спутнику ты уже присобачил… А я-то не мог понять, что это. Как же ты нашел капсулу? — Дин немного расстроился, что спутник оказался ненастоящим, но не подавал виду.

— Маяк у капсулы все-таки работает, — ответил Спартак. — Это и неудивительно: автоматика рассчитана на подобные ЧП. Только он израсходовал много энергии и подает сигналы лишь в пределах вашего мира. Он заряжается от солнечной энергии, но тут ведь не бывает солнца… Ой-ой! — Спартак дернулся.

— Что такое?

— Разряд тока — сигнал, что меня вернут через двадцать минут.

— Так быстро? А сколько ты пробыл у нас?

— Сутки. Считалось, что этого вполне достаточно, чтобы найти аппарат и оставить датчик и маяк. Но теперь уже ничего не успеть.

— Погоди, что не успеть? Ты ведь уже прицепил жучок к «спутнику».

— Да, но я не могу оставить тут маяк. Вернее, могу, но от этого не будет никакого толку: он пустой, запаса энергии нет.

— Как же так, тебе сунули первый попавшийся маяк и забросили сюда?!

— Нет. Просто чтобы попасть сюда, нужно было преодолеть остаточный потенциальный барьер — тоже результат взаимодействия с антимиром. Ну, ваш мир как бы отгорожен от других, пока положение в нем не нормализуется. Но это я уже потом понял, когда сигнал маяка ушел в подпространство, и я потерял связь с институтом. В любом другом мире, где есть солнце, это было бы не страшно, но здесь… В общем, боюсь, Рыжик, мы вас снова потеряли. На неопределенное время.

— Стой! Но ведь есть же еще датчик на спутнике!

— Это не совсем маяк. Он просто связывает капсулу и меня, мы одновременно вернемся в свой мир, вот и все… И сообщить в институт я не могу: энергии хватает на транспортировку буквально впритык, и та из НЗ.

— Неужели совсем никак не зарядить маяк? — усомнился Дин.

— Можно, но для его зарядки нужда колоссальная энергия — около гигаджоуля за время, не превышающее 17 минут. Примерно такая энергия поступает от солнца к поверхности Земли площадью в квадратный километр. Точнее, для нормальной работы маяку нужно намного больше энергии, но это — минимум, который позволил бы передать сигнал в наш мир. Один бит.

— Как же тогда выглядит маяк, если у него такая огромная площадь поверхности?

— Да вот он, — Спартак вынул из кармана металлический цилиндрик: дециметр в длину, два сантиметра в диаметре. — Вот здесь, — он указал на один из торцов цилиндрика, — должна загореться зеленая лампочка, когда маяк зарядится.

Дин обалдело уставился на цилиндрик.

— На умклайдет похож, — сообщил он.

— На что?

— На волшебную палочку.

— Не понял…

— Погоди, Спартак, ты объясни, откуда такая огромная площадь.

— Вот ведь зануда попался! Какая тебе разница?.. Ну, создает он вокруг себя электромагнитное поле, улавливающее солнечное излучение и частицы с приличной энергией. Может, еще объяснить, как именно?

— Не надо, не успеешь. И что получается — на всей планете не хватает энергии, чтобы зарядить эту штучку?

— Ну почему не хватает? Мощность вашей АЭС, например, — 10 мегаватт. Достаточно было бы всего 100 секунд, чтобы зарядить маяк.

— Та-ак… Значит, ты и есть «группа вооруженных бандитов, под покровом ночи захватившая АЭС»? Это я газету цитирую.

— Вероятно. Я разобрался в вашей примитивной технике и замкнул на маяк два реактора. Еще три не функционируют.

— А чего ты хотел, два — и так много. От города-то дай бог четверть осталась… Ну-ну, эмбриомеханик разобрался в верблюжьей упряжи — а потом что?

— Это какой-то фразеологизм?

— Неважно. Что дальше?

— Через полминуты компьютер понял, в чем дело, и еще через двадцать секунд сбежался весь персонал станции. Эх, не догадался я в самом начале обезвредить этот противный комп…

— А как же тебе удалось сбежать?

— Чисто случайно. Повезло.

— Ага ясно. Тебя сочли крайне опасным террористом, пытавшимся взорвать АЭС, и выслали за тобой спецназовцев.

Спартак грустно кивнул.

— И что теперь с тобой сделают в твоем светлом будущем? Сразу расстреляют или отведут за бруствер?

— Ничего не сделают — раз я не выполнил задания, значит, оно практически невыполнимо. Кто же мог знать, что тут… м-м… все зашло так далеко. Видимо, вам придется выбираться из этого положения своими силами.

— Не придется. Лет через сто-двести выбираться будет некому.

— Извини, Дин. Я честно сделал все, что мог.

— Нечего извиняться, все правильно. Это вроде экзамена на разумность, я уже думал на эту тему. Выдержал — живи и развивайся. Нет — безнадежен, и нет смысла коптить небо дальше.

— Всё, второй разряд, осталось пять минут, — сказал Спартак. — Давай прощаться.

Дин не отреагировал: задумался.

— Рыжик, большое тебе спасибо, без тебя бы я точно влип.

— А мне казалось, у вас не принято благодарить человека за то, что он поступил так, как считал нужным. Иначе ты как будто допускаешь мысль, что он мог поступить и по другому, — заметил Дин.