Проклятый ангел

Маша заплакала и у меня в душе всё так и вскипело от гнева, после чего я стал составлять ещё более опасное магическое заклинание и зловещие, шипастые звенья этой цепи получались у меня совершенно дикой, убийственной силы. Теперь, когда я убедился, что девушки ни в чём не виноваты передо мной, мои мысли были населены только на одно, как покарать этого мерзкого, злого и опасного человека. Алика позвонила по телефону и заказала в номер графин апельсинового сока, лёд и один высокий бокал с трубочкой, попросив подать всё побыстрее, на что Очкастый немедленно отреагировал такими словами:

— Правильно, Алика, пусть пошевеливаются, мыши. — После чего сказал мне — Эй, ты, лекарь, проснись и слушай меня. — Не открывая глаз я молча кивнул и усмехнулся, на что он прореагировал весьма ехидно — Боишься посмотреть правде в глаза, экстрасенс-целитель. Ладно, слушай так. Ну, а правда такова, дружок. Ты попал на большие бабки. Ночь с такой шлюхой, как Маша, да ещё в роскошном люксе с ужином, завтраком и обедом, стоят очень дорого. Не менее пяти штук баксов. Так, Бес?

Бес, угодливо хихикая, повысил цену:

— Что вы, Виталий Николаевич, гораздо дороже, все десять штук и не баксов, а евро. Машенька ведь у вас настоящая мастерица. Можно сказать, звезда русского порно. Закатившаяся было, правда, но теперь она разгорится с новой силой.

— Слишком много болтаешь, Бес. — Строго сказал Очкастый своему приспешнику и продолжил — К тому же недавно, в Пятигорске, какой-то маньяк изнасиловал и убил двух малолеток, а ты в этом номере, дружок, столько спермы и пальчиков оставил, что я запросто смогу повесить на тебя с десяток висяков, а это, мой милый мальчик, грозит тебе пожизненным сроком, а это, милый мой, как говорят некоторые идиоты — смерть в рассрочку. Долгая, медленная, тоскливая и очень мучительная.

Я закончил работать над последним заклинанием, открыл глаза и насмешливо посмотрел на этих двух типов, сидящих справа и слева от кровати уже гораздо ближе ко мне. Ласково отодвинув от себя Машу, я негромко сказал ей:

— Машенька, встань и оденься, а я пока что посижу голым перед Виталием Николаевичем. Он хотя и мальчик-мажор, весь в шоколаде, но явно мне завидует. Ты только не волнуйся, малышка, и не сердись на Алику. Лучше помирись с ней. Сядьте в уголке, девочки, и послушайте, о чём мы тут говорить будем.

Очкастый даже позеленел от злости и прошипел:

— Ты что, не понял, бомжара, что тебе светит? Запомни, ты теперь если и будешь кого исцелять, то только по моему приказу, а раз ты о себе такого высокого мнения, то и на съёмочную площадку выйдешь, в качестве жеребца. Хозяйство, как я посмотрю, у тебя для съёмок подходящее. Особенно для работы с малолетками, да, и в качестве педика ты тоже будешь неплох.

Маша, бросив на меня быстрый взгляд, соскочила с кровати, подбежала к платяному шкафу и принялась было одеваться, но я ласковым голосом негромко сказал ей:

— Машенька, сначала прими душ.

Очкастый тут же вспылил:

— Надо же, какой чистоплотный! Да, я тебя говно в кадре с неё слизывать заставлю, сука паскудная!

Коротко хохотнув, я почесал правой рукой свою безволосую грудь, быстро размотав перед этим парализующую плеть на всю длину. Маша схватила свои вещи и вместе с Аликой побежала в ванную. Очкастый даже не моргнул глазом и я сразу же понял почему. Скорее всего в холле находились другие его приспешники, а поскольку на окне в ванной комнате стояла решетка, то девушки не могли сбежать из неё. Что же, это меня вполне устраивало, ведь я мог теперь вытворять всё, что угодно Как только мы остались втроём, я насмешливым голосом сказал:

— Послушай-ка, дядя, ты бы попугал меня чем-нибудь более значительным. Не забывай, я всё-таки экстрасенс, а у нас, экстрасенсов, смешной ты мой человечек, что лечит, то и калечит.

На это Очкастый сказал с угрозой в голосе:

— Сейчас мы посмотрим, какой ты экстрасенс, мальчик Авель. Бес, поработай-ка Каином. Шмальни в него разок, но не из «Глока», так ты мне товар попортишь, а из своего малокалиберного «Вальтера». Можешь даже глушак не наворачивать. Всё равно никто не услышит. Комната угловая, окна в парк выходят, а у «Вальтера» выстрел негромкий. — Бес послушно поменял оружие с мощного на более слабое, но от того не менее опасное и всё же навернул глушитель на ствол небольшого пистолета, а Очкастый продолжил инструктировать его — В руки или ноги не стреляй, можешь кость задеть. Выстрели в грудь поближе к плечу, чтобы лёгкое не задеть и мы посмотрим, что этот птенчик после этого запоёт. Надо же, чем он лечит, тем и калечит. Да, мы тут тебя самого так искалечим, что тебе мало не покажется. Даже не надейся сбежать. Внизу, под окнами, трое моих лучших бойцов прогуливаются, а в холле ещё двое сидят.

Как только этот тип заткнулся, Бес тотчас выстрелил в меня из «Вальтера». Звук выстрела был негромким и пуля с куда более громким чваканьем вонзилась мне под левую ключицу ближе к плечу и застряла в теле. Честно говоря, я думал, что боль будет намного сильнее и приготовился к этом, а потому даже не моргнул глазом. Ломать выставленными вперёд руками, а затем телом ветки при падении с Небес было и то куда больнее, но я не кричал тогда и не закричал сейчас. Скосив взгляд, ширина моих плеч позволяла видеть это, я посмотрел на маленькую, круглую дырочку в своем теле, из которой даже не стала вытекать кровь, усмехнулся и привёл в действие заклинание управления плетью. Теперь она была полностью мне подвластна. Вслед за этим я пустил в ход ещё пять заклинаний одно другого интереснее. Стресс, оказывается, хороший учитель для ангелов. Плеть, невидимая Очкастому и Бесу, мгновенно метнулась к ним и её кончик с молниеносной быстротой коснулся разных частей тела злодеев, для которых ничего не стоит взять и спокойно выстрелить в человека из пистолета. Впрочем то, что Очкастый хотел сотворить со мною и с Машей, которая уже натерпелась от него, было ещё более омерзительным, подлым и циничным.

Полностью парализованными они мне не были нужны, а потому я капитально парализовал только их руки, сжимавшие пистолеты, а остальные части тела слегка заморозил. Два магических заклинания, войдя в их тела, блокировали им голосовые связки и теперь они могли говорить только тогда, когда я им это позволю. Ещё два заклинания выступили в качестве невидимых, но очень прочных оков. На Небесах мне за такие шуточки быстро бы содрали с головы нимб, а со спины крылья, после чего отправили бы года на два в какие-нибудь каменоломни, но я находился на Земле и, честно говоря, вот теперь мне точно было наплевать на Небеса. Там тоже хватало засранцев, хотя и не встречалось таких мерзавцев, как Очкастый и Бес. Ну, а пятое заклинание, сторожевое, догадайся я сотворить такое раньше, то не попал бы в такой переплёт, быстро закрыло окно и задёрнуло шторы на обоих окнах спальной, после чего просочилось наружу и встало перед окнами номера на страже. Теперь я мог видеть с его помощью всё, что творится снаружи и мне первым делом бросилось в глаза, что напротив номера Маши действительно прогуливаются три здоровенных парня в точно таких же костюмах, что и у Беса.

Как только я взял в плен Очкастого и Беса, глаза которых сначала сделались удивлёнными, а потом наполнились животным страхом, видно им стало не по себе от того, что их руки и ноги заледенели и перестали им повиноваться, то сразу же занялся пулей. Впрочем, это слишком громко сказано. Пулька практически сама вышла из моего тела и упала мне на ладонь. Показав её Очкастому и Бесу, я сказал насмешливым голосом:

— Как видите, ничего страшного со мной не произошло. Вот если бы вы разрядили в меня оба «Глока», тогда может быть и смогли бы убить, а может и нет. Во всяком случае проверять этого я не намерен. Ладно, пулю я оставлю себе на память. Как сувенир. А теперь дядя, послушай ты меня. Самой большой твоей ошибкой в жизни явилось то, что ты решил бросить мне вызов. Тем самым ты мало того, что подписал себе смертный приговор, так ещё и обрёк себя на жуткую, страшную смерть и вы оба будете подыхать очень долго и мучительно. Ну, в общем посидите здесь и подумайте, а я пока что займусь своими делами. Не хотелось мне форсировать событий, да, ты, Очкастый, заставил. Да, поскольку очки тебе уже не понадобятся, то я их заберу себе, как и твой костюм. Победитель имеет право на трофеи, дядя. Таков суровый закон войны. Смотри, не обделайся со страху, чтобы мне потом не пришлось отстирывать мои брюки от твоего дерьма.