Круговорот

скучное и однообразное существование оседлого человека никогда не устраивало Пряхина. Неисправимый романтик и максималист, он не мог усидеть на месте даже в прошлой жизни. Тем более не сможет и теперь, когда перед ним открывался целый непознанный мир. Тяга к новым путешествиям уже начала будоражить его пытливый ум. Звала в дорогу. На острове арийшей Саню, по большому счету, ничто не держало.

Разве что, Дэя… Ради нее он, возможно бы, и поступился принципами холостяка. Но пока их отношения были, что называется, платоническими и напоминали гуляния школьников, возвращающихся домой после уроков. Дэя держалась на расстоянии и не позволяла даже брать себя за руку. Она старалась казаться холодной и неприступной жрицей. Но это ей плохо удавалось: Саня прекрасно понимал, что под напускной неприступностью дикарки скрывается чувственная натура расцветшей молодой женщины, со всеми присущими ей желаниями. Многие ее ровесницы уже давно имели детей и не по разу сменили павших в геройских боях мужей. Что касалось Дэи, то ее профессия, насколько понял Саня, не позволяла завести семью: у жрецов были какие-то непонятные и даже дикие обычаи — обет целомудрия и все такое.

Девушка-бард должна была служить богине-покровительнице, хранить предания предков и не помышлять о личной жизни. Правда существовала лазейка — друиды выгоняли из своего круга провинившихся жрецов, отправляя их в мир людей, где, как они считали, изгнанник уже никогда не обретет настоящего счастья, ибо перестанет жить в гармонии с природой, а его душа не попадет в мир Цернуна. Сане нужно было просто доказать молодой жрице, что в мире людей живется ничуть не хуже, чем в ее лесном монастыре. Конечно же, это будет нелегко: друиды успели конкретно забить голову девушки своими мульками. Но Пряхин и не искал легких путей. На одной из прогулок он попытался обнять Дэю за плечи, ощутив, как от его нежного прикосновения трепетно задрожало не знающее мужской ласки стройное тело дикарки. Правда, девушка, надо отдать ей должное, быстро совладала с неведанным доселе ощущением. Метнулась прочь, как дикая лань и строго посмотрела на своего незадачливого ухажера. Волку, неизменно присутствующему на каждом свидании, Санина выходка тоже не понравилась. Зверь грозно зарычал и, оскалив зубы, встал в атакующую позу. Раздосадованный Пряхин начал оправдываться, извиняться, но при этом заявил, что обычно на свиданиях мужчина и женщина не только мило беседуют, но и занимаются другими, более приятными делами. Пылающая от негодования дикарка ничего не ответила и, призвав волка, гордо удалилась, даже не попрощавшись. На следующий день она не пришла. Зато вместо нее у ручья появился давний старик с узорами на лице и разветвляющимся посохом.

— Ты, дед, Дэю не видел? — поинтересовался Саня. Но ответа не получил. «Зеленый балахон» все так же хранил молчание и смотрел на молодого человека недобрыми глазами.

— Значит, не видел, — вздохнул Пряхин и отправился восвояси. Конечно же, Саня огорчился. Но духом не пал. Как бы там не сложилось, он не отступиться от намерения завладеть Дэей.

Глава 11

Александр Пряхин находился в неком романтическом состоянии, которое принято называть влюбленностью. Но головы не терял и продолжал осваиваться средь дикарей. Тауты нравились Сане своей открытостью. Это были люди бесхитростные, но вместе с тем не терпящие лукавства. В их мире не было, да и не могло быть места зажравшимся чинушам, оголтелым политиканам, гламурным подонкам, продажным ментам, озабоченным извращенцам и прочей сволочи, порожденной высокоразвитой цивилизацией. Клановый закон здесь стоял на первом месте. Украл — смерть. Убил неповинного — смерть. Снасильничал — смерть. Опорочил честного человека — тоже смерть. Саня легко принял эти первобытные правила и аборигены неохотно, но все же признали его своим. Тем более что их новый соклановец оказался искусным мастером, чем снискал уважение многих таутов. Как уже отмечалось, Саня помог модернизировать лодку Буглара, но кроме того осчастливил еще кучу людей. Ною Одноглазому он подарил нарды. Мало того, научил в них играть.

И теперь в портовом кабаке резались исключительно в шиш-беш. Старику Улафу он сделал самый настоящий самогонный аппарат.

Отчего подпольное самогоноварение вышло на новый более качественный виток. Правда, не обошлось без эксцессов. Улаф обвалил в городе цены на спиртное. Легальные виноделы понесли огромные убытки и жаловались Бресу на произвол старика. Старшина встал на сторону виноделов, которые исправно платили подати в казну, и конфисковал аппарат. Улафа из уважения к его сединам наказывать не стал. Лишь строго предупредил. Саню он тоже предупредил. Запретил ему делать всякие вредоносные поделки и посоветовал заняться более полезными для города делами. Пряхин внял предупреждению и, чтобы иметь развязанные руки, заявил о желании стать независимым ремесленником. Брес согласился, но потребовал неукоснительно платить подати в казну. В ответ Саня пообещал быть примерным налогоплательщикам. На кузнечном дворе имелся сарай, заваленный всяким хламом. В нем вполне можно было организовать мастерскую. Саня попросил Стрикера выделить ему этот сарай. Кузнец, конечно же, возражал. Причем «возражал» — это мягко сказано. Но стал сговорчивее, когда Саня предложил платить кузнецу арендную плату. Таким образом, новоиспеченный ремесленник получил в аренду мастерскую. Он выбросил из сарая весь хлам. Расчистил место. Залатал дыры. Установил примитивный верстак и принялся мастерить. Для начала он хотел задобрить Старшину. И пораскинув мозгами, решил, что для этой цели необходимо сделать какое-нибудь надежное оружие. К примеру, арбалет. Стрелки таутов были вооружены добротными ясеневыми луками с крепкой тетивой, свитой из тонких жил неизвестного животного. Но каким бы хорошим не был лук, он не сможет сравниться с боевым механическим арбалетом. С такими мыслями Саня принялся за дело. Ложе арбалета он изготовил из дуба, на него установил выгнутую упругую поперечину с пазом для штырей-стрел. Сконструировал спусковой механизм и натяжной рычаг.

После чего несколько дней к ряду колдовал над тетивой, пытаясь получить пружинистую стальную проволоку. Для этого Сане вновь пришлось обратиться за помощью к кузнецу. Стрикер, как всегда, ворчал и ругался. Но своего любопытства преодолеть не смог и включился вместе с Саней в работу. Арбалет они закончили за день. Тетива получилась упругой и натягивалась легким движением плавно скользящего металлического рычага. Саня загодя наделал штырей и, уединившись на берегу реки, пристрелял оружие, пуляя по уже известной березе. Убедившись в надежности, вручил арбалет Бресу. Старшина остался несказанно доволен таким подарком и велел Сане продолжать укреплять обороноспособность острова. А чтобы появился стимул, заплатил наперед серебряной монетой. На острове к этому времени Саню уже считали искусным мастером. К нему шли за советом. Просили помочь в том или ином деле. Пасечников Саня научил делать свечи из воска. Столярам показал чертежи ткацких и прядильных станков. Охотникам подарил пару механических капканов. С его подачи на речке стали возводить водяную мельницу. А на стапелях закладывать более мощные корабли. Между тем приближался осенний праздник Самайн, знаменующий окончание сбора урожая. Арийши начали готовиться к празднику еще загодя, — резали скот, варили эль, шили наряды. Этот день считался у них еще и днем смотрин. В поселение таутов должны были приехать женихи с других островов, дабы выбрать себе невесту. С той же целью местные кавалеры, достигшие брачного возраста, готовились отплыть в земли других племен. Стрикер намекнул Сане, что ему никуда плыть не надо. Чужак может выбрать себе суженую из живущих на острове девушек. Жрецы возражать не будут. Молодой человек был весьма благодарен за оказанное ему доверие, тем не менее, выбирать никого не собирался, ибо уже выбрал Дэю. Стрикер лишь выругался, обозвав Саню тупым упрямцем, нежелающим понять, что замахнулся на недоступную простому смертному жрицу. И мимоходом добавил, что ни он один такой умный, кто желал бы заполучить пригожую лесную диву.