Антология Сатиры и Юмора России ХХ века

Мужья, не спорьте с женами! Не может быть хорошим мужем тот, кто любит истину больше, чем женщину.

Для иной современной свадьбы нужны не свидетели, а понятые.

«То, что муж этой женщины алкоголик, распутник, хулиган и дурак, что он истязает жену и живет на ее иждивении, что он тупое, невежественное, ленивое и грязное существо, — все это еще не самое страшное. Самое страшное — что он однолюб».

Любовь примиряет врагов. Такие враждебные, непримиримые слова, как «слабый» и «прекрасный» (прекрасные стихи — слабые стихи), примирились, подружились и стали синонимами в слабом и одновременно прекрасном поле.

Женщина говорит о своем знакомом: «Он такой молчаливый!»

И о другом своем знакомом: «Он такой молчаливый!»

У нее все молчаливые: она же никому не дает слова сказать.

Подходите к ветреным женщинам с подветренной стороны!

В санаторий, где лечат женщин, желающих иметь детей, охотно ездят мужчины, желающие иметь женщин.

Они бегают от инфаркта — и всё за женщинами!

Женишься на красоте, а живешь с характером.

Оживив себе жену, Пигмалион пожалел, что не создал ее из более мягкого материала.

Очнувшись от своей игры, Орфей застал жену в объятиях Морфея.

Египетская куртизанка Родопис продавала свою любовь царю за деньги, а Эзопу — за остроумие. Одни платят остроумием за любовь, другие — любовью за остроумие, и только те, кому нечем платить, расплачиваются деньгами.

Робеспьер любил женщин, но только как товарищей по оружию. Вместо цветов он дарил женщинам тексты своих речей и очень возмущался, что коллега Дантон может требовать от женщины что-то другое.

То, что не проникает в сердце, ложится камнем за пазухой.

В какой-то степени ревность — это плод любви добра и зла.

Зло любит ревностью.

От судьбы не уйдешь, а если уйдешь, то тебя будут разбирать на общем собрании.

В лирике, в отличие от физики, чем больше расстояние, тем сильнее притягиваются тела.

За столько веков Амур испробовал все виды оружия: стрелы, ружья, пушки, бомбы разных систем…

И все это для того, чтоб люди полюбили друг друга.

Граждане

Между голландской и японской живописью больше общего, чем между голландской живописью и голландским сыром. Но не все голландские граждане способны это понять.

На суде, который над нами идет, родители наши — свидетели защиты, а дети наши — свидетели обвинения.

Человек уходит из жизни, как выходят из трамвая: на его уход обращают внимание те, кого он толкнул или кому уступил место.

Если всех преступников выпустить на свободу, честного человека сможет защитить только тюрьма.

Мы такие люди: если мы сидим в тюрьме и нам говорят: сидите осторожно, а то тюрьма развалится, — мы будем сидеть очень осторожно, не шелохнувшись, чтоб чего доброго не развалилась наша тюрьма.

Только в тюрьме чувствуешь себя как за каменной стеной.

После того как у нас ввели сухой закон, наши граждане стали меньше уважать друг друга.

Голове легко быть умной, она наверху.

Чужие радости бывают ближе, чем свои. Чужая молодость рядом, а своя так далеко, что до нее и за сто лет не доберешься.

Некоторые наши граждане, как палки, вытащенные из колес, любят повспоминать, как они способствовали нашему движению.

Мы так быстро бегаем от инфаркта, что прибегаем к нему с другой стороны.

Всю жизнь мечтал обрести почву под собой, а обрел почву над собой.

Говорят, в состоянии клинической смерти некоторые чувствуют себя очень хорошо. Но разве это не естественно после нашей клинической жизни?

Самоопределение — вплоть до отделения милиции.

Жизнь безжалостно сдирала с него рубашку, в которой он родился.

Если больной и протянет до утра, то только ноги.

После удаления слепой кишки больной стал значительно лучше видеть.

Евреи так глубоко пустили корни в России, что они теперь выходят в Америке.

Если хочешь жить по большому счету, придется по этому счёту платить.

Мы такой народ: мы способны только на подвиги и преступления. На другие, менее значительные дела мы не способны.

Ему многое было на роду написано, только он, к сожалению, так и не научился читать.

Здоровье, граждане, — это единственное, что невозможно накопить к концу жизни.

В будущем мы живем хорошо. Нам бы еще научиться жить в настоящем.

В имени ИВАН — вся жизнь Ивана: НИВА — для работы, ВИНА — для удовольствия, детский НАИВ — в неумении отличить одно от другого и вечная ВИНА по этому поводу.

Еврейский вопрос есть всюду, где есть евреи, потому что надо же кому-то нести ответ. А кому хочется нести ответ?

Поэтому евреи на вопрос отвечают вопросом.

Не зря врачи советуют ограничивать себя и в том, и в другом. Все ограниченные обладают завидным здоровьем.

Жизнь — как единственное дитя: ее любишь тем больше, чем меньше она того заслуживает.

Если перед тобой возникнет стена, вбей в нее гвоздь, повесь на него шляпу и чувствуй себя как дома: одна стена у тебя уже есть.

Одни надежды оправдались, другие — не оправдались. Почему-то наши надежды — как преступники перед судом: им постоянно нужно оправдываться.

Граждане! Употребляйте с пользой все, что направлено против вас! На Диогена тоже катили бочку.