Зона справедливости

у человека вообще совести нет?.. — заорал Алексей. — Да тот же Полтина! Тот же Скуржавый!.. Бросит человека на рельсы — и спит потом спокойно!..

— Все правильно… — Кирюша кивнул. — Спит спокойно… Только не потому, что у него совести нет! Совесть есть — просто она подавлена телом… Плотскими желаниями, если хочешь… А тут срабатывает у твоего Полтины в голове (или где он у него там?) какой-то взрыватель, совесть разом высвобождается, предъявляет счет за все…

— …и наносит своему владельцу множественные ножевые ранения?.. — ядовито осведомился взъерошенный Колодников. — Ножевые, пулевые… Это, прости, получается, как в том анекдоте: экспертиза показала, что череп пробит изнутри… Кирюш! Ну я же там понятым был, я все это видел!.. Какая совесть? Какая, к черту, совесть, когда человека явно из автомата решетили?..

— А пули?

— Что — пули?

— Почему до сих пор ни одной пули не извлекли?

— Постой, постой… — ошарашенно пробормотал Алексей. — А-а… откуда знаешь?..

— В газете прочел, — невозмутимо отвечал Кирюша.

— "Спокойной ночи!"?.. — ахнул Алексей.

Кирюша не понял.

— Газета так называется… — пояснил Алексей. — «Спокойной ночи!»

— Н-нет… — поколебавшись, сказал Кирюша. — Такое бы я запомнил… Нет! По-моему, это была «Вечерка»…

— Стоп! — прервал его Колодников, сбрасывая очки и берясь обеими руками за гудящую голову. — Погоди ты, ради Бога, с «Вечеркой»… Не в «Вечерке» дело… Слушай, может я за бутылкой сгоняю?

Кирюша запнулся, выпрямился и тревожно прислушался к внутреннему голосу.

— Нет, — отрывисто молвил он. — Вот разложу все по полочкам, пойму, что происходит, — тогда и выпью…

Приосанился и одобрительно кивнул сам себе. Нить беседы, однако, была утрачена.

— О чем мы сейчас говорили-то?.. — с досадой спросил Алексей. — До газеты до этой… — Наморщился, вспомнил. — А! Ранения… Ранения-то откуда, если совесть?

С загадочным лицом Кирюша Чернолептов встал, прошелся по кухне.

— Что такое стигмы, знаешь?

— Стигмы?

— Да, стигмы…

— Н-ну… — В голове назойливо крутилось, сбивая с мысли, еще одно полузабывшееся слово «харизматы», и Алексею пришлось даже отогнать его взмахом руки, как комара. — Все! Знаю!.. Это когда Франциск Ассизский размышлял о Христе, а у него на ладонях появлялись язвы… Дыры от гвоздей…

— В-вот! — вскричал Кирюша. — Умница!.. У Франциска — дыры от гвоздей, а у Полтины у твоего — дыры от его же собственной финки!.. Только не на ладонях, а под ребром!..

— Да нет, погоди, погоди… — пролепетал Колодников, теперь уже слабо отмахиваясь от самого Кирюши. Чуть ли не открещиваясь. — С ума сошел? Ни черта себе стигма — голову напрочь отмахнуло!..

— Да запросто! — в запальчивости сказал Кирюша.

Оба замолчали, настороженно, а то и враждебно взглядывая друг на друга. В приотворенную форточку лез с улицы отдаленный лязг и грохот строительной техники. То ли экскаватор своим ходом куда-то перегоняли, то ли гусеничный трактор…

— Давай покурим, — сипло предложил наконец Колодников.

Кирюша