Избранное. Повести и рассказы

- Змеиное молоко! А сам-то ты кто такой? Морду замотал, чтобы беглого аристократа не узнали?

Гугу заревел еще сильнее того, как ревел, выталкивая машину. Он ревел о том, как трижды горел в бронеходе в то время как господа дикобразы отсиживались в окопах, о нравственном облике господ дикобразов, о некоторых особенностях интимной жизни господ дикобразов, о поведении жен господ дикобразов во время войны, о благороднейшем происхождении детей господ дикобразов, о том, как господа дикобразы...

- Ой, хорошо... - сказал заслушавшийся дикобраз. - Штатскому человеку и не понять, как хорошо. Да, аристократы так не могут, один генерал Дрыгга мог, за это они его и извели, сволочи...

В это время дверь вагончика снова распахнулась, оттуда показалась качающаяся фигура в черной шинели и зеленом колпаке.

- Ох, яйцерез мой оклемался, - с испугом сказал дикобраз. - Ко мне яйцереза приставили для верности, вот я его и пою всю дорогу, чтобы не донес... У вас выпить есть? Не себе прошу, вам же лучше...

Герцог с сожалением достал из бардачка фляжку и протянул дикобразу.

- Есть, есть у них! - радостно заорал дикобраз в сторону вагончика. И добавил негромко: - Вы проезжайте быстрей от греха, а то он тут с похмелья у меня человек пять расстрелял...

Гугу не надо было долго уговаривать.

- А чего мы его не убили-то? - с удивлением спросил он, когда блок-пост остался позади.

- Мы же не яйцерезы, - сказал герцог.

- Яйцерезы, не яйцерезы, а только они у меня, когда порядок наводить станем, эту дорожку будут языками вылизывать.

- А ты веришь, что станем порядок наводить? - спросил герцог.

- Возил бы я тебя иначе, котяра! - ответил Гугу и сунул в рот дорогую сигарету из личных запасов герцога Алайского.

Скоро внизу, в долине, показалась и столица. Дым стелился над ней, дым от многочисленных пожаров, и не все из них мог погасить дождь. Серая ладонь дыма принакрыла развалины герцогского дворца, громаду торгового центра, сгоревшие сады, шестигранник министерства обороны, взорванный мост через Иди-Алай, исторический музей, построенный безумным архитектором в виде древней усыпальницы, стадион боевых искусств на триста тысяч зрителей, старинный театр, который по привычке именовали Императорским, заводской район, откуда в основном и поднимались клубы дыма, и страшно было даже представить, что может гореть, скажем, на фабрике синтетического топлива, поскольку компоненты были сплошь токсичные - а надо всем этим торчал из дымного покрывала согнутый гвоздь Радиобашни.

Они проехали последний рубеж обороны - рубеж, который так и не понадобился, зато кому-то очень понадобилось привести его в полную негодность. Тут и там валялись сорванные взрывом боезапаса башни врытых в землю бронеходов, колпаки дотов, изготовленные из армированного бетона, были расколоты ударами чудовищной силы, словно вышел из моря пацифист ростом до неба и принялся приводить в исполнение свою давнюю мечту.

Может, это и к лучшему, подумал герцог, по крайней мере, въезд свободен, если только, конечно, наши далекие друзья не привезли сюда что-нибудь посерьезнее... Хотя не должны бы, это против их принципов.

На блок-постах их останавливали еще дважды, но в первый раз Гугу снова провел словесную артподготовку, и помогло, а во второй раз бородатый яйцерез, вполне грамотный, стал очень пристально приглядываться к герцогу, но тут один из раненых в фургоне издал столь жалобный предсмертный вопль, что проняло даже яйцереза.

Они доехали до условленного места. Гугу загнал машину во двор. Похоже, что жильцы покинули этот район, и понятно - район был аристократический, престижный. Все тут уже на десять рядов разграбили, а чего утащить не смогли - расколотили. Посреди двора стояла бывшая скульптура Морской Девы работы самого Тругга. От скульптуры остались одни ласты на постаменте. Герцог бывал раньше в этом доме.

Их встретил бывший капрал дворцовой стражи, немолодой и небритый мужик с подбитым глазом. Герцога он, конечно, узнал, несмотря на стриженую голову и грязно-зеленый халат санитара, но виду не подал, потому что виду подавать было нельзя, только вздохнул глубоко и выкатил из-за угла мотоцикл "Прыгунчик", некогда принадлежавший хозяйскому сыну. Герцог и мотоцикл узнал. Не новый, но шикарный, со всеми хромированными причиндалами и очень мощный. Как раз на таких сейчас и катались оборванцы.

- Располагайтесь, - сказал герцог шоферу, и тот выпустил истосковавшуюся раненую братию из фургона. Братия выстроилась в шеренгу по росту, хотя рост у всех был примерно один, соответствующий стандарту личной гвардии герцогов Алайских. - Ждите меня до вечера. Если не вернусь... - он подумал и продолжил: - Значит, не вернусь. Тогда капрал выводит вас из города по своему усмотрению.

Он еще раз осмотрел Гугу, оценил свою работу. Издали сойдет. Да и вблизи сойдет, ведь времени присматриваться не будет. Не должно быть.

По городу бродили какие-то самодельные патрули, иногда со страху стреляли по окнам, в которых им чудились снайперы старого режима. На Цветном кольце его остановил патруль настоящий - двое полицейских и яйцерез на спецмашине.

- Угог, - прочитал в герцоговом документе яйцерез. - Это где ж такие имена дают - Угог? В карательных отрядах, наверное?

- В школе младших лекарей, - спокойно ответил полковник Гигон. - Тут же написано.

- Ты погляди! - всплеснул руками яйцерез. Он был, точно, не кадровый, а сидел всю жизнь в какой-нибудь пивнухе да ждал, не поставит ли добрый человек кружечку. - Кого ни возьми - то санитар, то дворник, то парикмахер. Только защитников кровавого режима не сыщешь. Поедем-ка в участок, там разберемся...

Видно было, что полицейским, как и дикобразу, стыдно водиться с подобным типом - полицейские не попали на фронт по причине преклонных лет.

- Вы же видите - это донесение от самого доктора Магга самому вице-премьеру, - терпеливо объяснял герцог. - Рапорт об эпидемической обстановке, господин... эээ...

- Господ нынче нет! - похвалился яйцерез. - Само слово это отменено...

- Как же друг к другу обращаться? - не выдержал, спросил герцог. Яйцерез глубоко задумался.

- Ну, не знаю, - объявил он. - Будем, наверное, говорить "мужчина", "женщина" и так далее... Как прикажут, так и будем обращаться! - внезапно побагровел он. - Слезай с мотоцикла, марш в машину!

- Мужчина Тигга, - обратился к нему один из полицейских. - Ну-ка этих санитаров куда подальше. Мало ли чего он у себя в больничке нахватался? Тут, на вольном воздухе, бацилл обдувает, но в замкнутом пространстве кабины...

Яйцерез внезапно побледнел - то ли от ученых слов, то ли от чего другого. Он зажал нос пальцами, вернул герцогу документы, стал яростно плевать на ладони и как бы мыть их слюнями. Усатый полицейский подмигнул герцогу и рявкнул:

- Чего встал, клистирная трубка? Пробку на дороге создать хочешь? Проезжай!

Что характерно, на "клистирную трубку" его высочество нисколько не обиделся.

Жители в основном сидели по домам - у кого были дома, а бродили по улицам, кроме патрулей, какие-то подозрительные пьяные компании с узлами. Иногда такая компания мчалась в роскошном открытом автомобиле - патрули стреляли вслед, но больше для острастки. Да, настоящих солдат здесь вешали, а грабителям жилось привольно...

Вот, мстительно думал герцог Гигон, получайте, чего хотели. Вы полагали, что добрые алайцы, скинув ненавистный гнет, немедля приступят к изучению наук и изощрению искусств. Но куда же господин Яшмаа-младший смотрит? И вообще, если вы прогрессоры - так прогрессируйте, змеиное молоко! Чего вы ждете? Пока мы все тут друг друга перегрызем или передохнем от заразы?

Он промчался мимо Императорского театра - теперь в нем заседало Народное Собрание, то есть вполне любительская труппа. Краем глаза он успел заметить, что над венчающей театр башенкой развевается флаг, оскорбляющий своей расцветкой даже самый невзыскательный вкус.