Дети пространства

Впрочем, смотритель уже сам появился в проёме своей живой изгороди. Это был худощавый невысокий человек, одетый только в полинялые шорты и сандалии. По расе он был, похоже, европеоид, но настолько дочерна загорелый, что так сразу и не скажешь. Судя по морщинам на лице, лет ему было не меньше пятидесяти. С Ильмой он обнялся и расцеловался в обе щёки, как со старой приятельницей, Анджею же крепко пожал руку и представился:

— Тим.

Какие корни скрывались под этим кратким именем — англосакс Тимоти, славянин Тимофей или тюрк Тимур — определить было решительно невозможно.

Через несколько часов общения Анджей понял, что и не нужно. Маяк на мысу Алуг явно относился не к скэттеру, где национальные традиции предков-колонистов ещё могли играть какую-то роль, а к фронтиру. За чашкой зелёного чая, замечательно утолившей жажду в такую жару, здесь обсуждались не только и не столько виды на урожай и состояние горных перевалов, сколько последние постановки оперы в Му-Сити, начало разработки месторождения железно-никелевых руд в Хьоктере (руду из которого, впрочем, собирались возить по морю в Боотис) и поведение глобальной системы течений.

Образ жизни смотрителя и архитектура его дома казались компиляцией всех возможных субтропических культур Земли — что-то от Испании, что-то от Италии, что-то от Средней Азии, а что-то и от Китая.

На следующее утро Ильма попросила Тима устроить Анджею мастер-класс по управлению лодкой с шестом и одиночным веслом. Зачем ей это понадобилось, ни учитель, ни ученик не поинтересовались, но прекрасно провели время, маневрируя по узким проливам между скалами.

Аэростоп

Арктур клонился к западу, заливая ярким светом с безоблачного неба покрытое лёгкой зыбью море. Анджей окинул взглядом горизонт, потом глянул во двор домика смотрителя маяка. Ильма сидела на дастархане в тени виноградной лозы, сложив ноги по-турецки, и делала на ноутбуке что-то жутко научное — то ли писала отчёт о состоянии скэттерных поселений Агнульских гор, то ли рецензировала работу какой-то из своих учениц, то ли сочиняла статью. Во всяком случае, она была увлечена этим процессом на все сто процентов.

Самому Анджею заняться было нечем. Репортажи про Хчыагнул и скэттер ещё вчера ушли по межпланетному E-Mail непонятно куда. Наверное, за время, прошедшее с момента отправки, систему Арктура покинуло не меньше пяти кораблей, и каждый из них увозил копию его репортажей в надежде, что на другом конце скачка окажется корабль, собирающийся под Солнце.

Так работает межпланетная почта: каждое письмо расползается во всех возможных направлениях, пока одна из копий не достигнет системы назначения. Тогда точно так же начинает расползаться квитанция, что такое-то сообщение доставлено. Любой межзвёздный корабль носит в своих компьютерах сотни миллионов таких квитанций, которые устареют только через триста гигасекунд.

Анджей развернулся и пошёл в дом. Домик смотрителя маяка представлял собой трёхэтажную башенку. На первом этаже гостиная и кухня, на втором личное жильё смотрителя, а на третьем — большая застеклённая комната, служившая чем-то вроде диспетчерской локального воздушного и морского траффика. Как раз там сейчас и находился хозяин. Анджей тихо устроился на диванчике в углу, чтобы не мешать.

На большом экране светилась карта окрестностей мыса Алуг, где небольшими значками изображались кораблики и самолётики. Время от времени хозяин брал микрофон и перебрасывался несколькими фразами с пилотом или судоводителем. Ответы были слышны через динамики — возможно, потому, что сидеть в наушниках в такую погоду было жарко.

— Джон, привет, — услышал один из таких разговоров Анджей. — Ты что это летишь, не залогинившись на ri­de­sha­ring.­org?

— Да лень что-то с попутчиками связываться.

— А Дара Линдснея ты знаешь?

— Кто ж не знает Рыцаря Весёлого Безобразия! Говорят, ему на днях снабженец дают. Два года назад был самый молодой старпом, теперь будет самый молодой шкипер во всём оффшорном флоте.

— Прикинь, у меня третий день сидит его мама с ассистентом и ждёт попутки в Боотис. А ты тут рассекаешь с выключенным райдшерингом.

— Погоди-погоди, Дар же откуда-то из Тагара. Что тагарская скэттерная тётка забыла в Боотисе?

— Тёмный ты, и не следишь за новостями социальных наук. Дарова мама не просто тётка из скэттера, а профессор этнографии, ведущий эксперт по этому самому скэттеру в Университете. У меня она появляется не реже раза в год с тех пор, когда ещё Дарова старшая сестра ездила с ней подмастерьем- коллектором. В общем, тыкай уже в иконку на своём терминале и заворачивай ко мне. Айольского кумыса налью.

— Откуда у тебя айольский кумыс? Айол — это же рудник на полпути между Хчыагнулом и Порт-Маккавити.

— Так доктор Линдсней и притащила. Она ж от самого Айола досюда через все скэттерные поселения шла.

— Ладно, конец связи.

Через несколько минут в диспетчерскую вбежала Ильма, размахивая закрытым ноутбуком:

— Анджей, собирайся. Нашёлся нам попутный рейс, через полчаса сядет. Райдшерская этика — нельзя заставлять транспорт ждать.

Она просто сияла от радости. Маяк на мысу Алуг, конечно, прекрасное место для отдыха, но третий день ждать у моря погоды, когда столько всего в планах… Смотритель, полуотвернувшись от карты, смотрел на неё и исподтишка ухмылялся в усы, подмигивая Анджею.

И вот уже к маленькому пирсу у дома смотрителя подруливает двухмоторный винтовой гидросамолёт довольно внушительных размеров. Из стеклянного фонаря кабины на носовую палубу, поднимавшуюся над водой почти на высоту человеческого роста, выскочил молодой парень в рубашке и форменных пилотских брюках и подал на пирс швартов, после чего критически оглядел короткий пирс и волны, набегавшие на пляж у его начала.

— Не, до пирса дверь салона не дотянем, — сделал он вывод. — Залезайте по штормтрапу через кабину.

— А я и не обратил внимания, Джон, что ты отхватил себе PS-17, — вместо приветствия сказал смотритель маяка. — Стал ещё большим пижоном, чем был. Раньше только пилотской формой пижонил при любых обстоятельствах, а теперь уже и самолётом.

— Ну, дядя Тим, таким самолётом через полгода никого не удивишь. Сейчас все, кто как-то связан с дальними перелётами, всеми правдами и неправдами копят на семнашку. Всё экспертное сообщество в панике. Семнашка продаётся тысячами экземпляров, а все другие модели больше шести и меньше шестидесяти мест вообще никто не берёт. Почему-то снижение разнообразия парка самолётов пугает авиаэкспертов.

Продолжая непрерывно болтать, Джон принял у Анджея оба рюкзака, а потом скинул на пирс верёвочную лестницу, по которой наши герои поднялись на борт.

— Хельга, заводи! — крикнул он, как только нога Анджея ступила на металл самолёта, и принялся выбирать швартов. Так что когда журналист, пригнувшись, вошёл в кабину через дверь между пилотскими креслами, машина уже сдавала назад, отходя от пирса.

В правом кресле сидела поглощённая управлением девушка с длинными русыми волосами, собранными в две косы, похожие на те, что носила Ильма. На левом боку, обращённом к проходу, у неё на ремне форменных пилотских штанов висели весьма внушительные ножны, из которых торчала вычурная костяная рукоятка.

— Мой второй пилот, Хельга Сильвер, — представил её Джон, захлопывая дверь. Повернувшись, он взглянул на Ильму, которая ещё не успела спуститься в салон: — А вы правда мама Дара Линдснея? Тогда понятно, почему он всё время клеится к Хельге — она на вас похожа. Унаследованная от отца генетическая программа, наверное. А ещё у нас в экипаже есть Жерар Сомнер, штурман-наблюдатель. Он сейчас в салоне обед готовит. Но метод Сомнера не он изобрёл. В общем, садитесь там в салоне на лавку и пристёгивайтесь, Хельга уже почти вырулила на взлёт.

С этими словами словоохотливый командир корабля плюхнулся в своё кресло.

Жерар Сомнер являл собой весьма упитанный экземпляр то ли полинезийца, то ли карибского мулата. Как только самолёт оторвался от воды, он отстегнулся от сиденья и начал орудовать у маленького кухонного столика, напевая: