Серебряное небо

Неделя шла за неделей, и надежда постепенно таяла.

«Но этого же не может быть, не может быть! — повторяла себе Лесли. — Даже если они все погибли — а этого тоже не может быть! — то все равно кто-нибудь что-нибудь должен был слышать или знать! Не сквозь землю же они провалились!»

Зима подкралась незаметно. Выпал снег, и она поняла, что нужно уходить на юг.

Снова в Вайоминг Лесли пришла следующей весной. Обошла его вдоль и поперек, заходила в поселки и спрашивала, спрашивала, спрашивала. И получала в ответ «Нет… Нет… Нет…»

С тех пор прошло шесть лет.

Лесли стала опытным маркетиром, имела репутацию человека, продающего хороший товар, но и знающего ему цену. Кроме того, она занималась врачеванием, собирала и продавала лекарственные растения и настойки из них — потому заслужила в поселках прозвище Аптекарь.

Источником товара для нее теперь были не только остатки с подземных складов Форт-Бенсона. Она заходила в заброшенные города, обшаривала дома и магазины, подвалы и багажники проржавевших автомобилей; иногда выменивала что-то, если знала, что в другом месте это удастся продать с выгодой.

Вся ее жизнь проходила в дороге, она бывала в Юте и на севере Техаса, в Небраске и в Аризоне, как-то раз даже забрела в Калифорнию.

До сих пор, приходя в новое, незнакомое место, Лесли еще иногда спрашивала — не слышал ли кто-нибудь о большой группе людей из Колорадо, из Форт-Бенсона, которые основали где-то новое поселение, но на самом деле уже не надеялась когда-нибудь услышать в ответ «Да».

Порой ей встречались другие бродячие торговцы; некоторые предлагали идти дальше вместе. Лесли неизменно отказывалась, предпочитая сохранить независимость. Ну, и — чего греха таить! — в этом суровом мире правили мужчины, и присоединение к группе означало бы необходимость спать с одним из них или со всеми по очереди.

И кроме того — у нее была Стая.

Ала еще дважды приносила щенков, рождались щенки и у ее дочерей. С густой бурой шерстью, вытянутыми мордами и острыми ушами, они почти не отличались от койотов, лишь белые лапы да порой белый галстучек на груди выдавали в них примесь собачей крови.

Многие из них, повзрослев, уходили — брала верх кровь койота, охотника-одиночки; некоторые оставались. Сейчас в Стае насчитывалась двенадцать собак, включая двух щенков-однолеток. И Ала, верная Ала — мамин подарок, память о счастливой и беспечной жизни в Форт-Бенсоне.

Вместе с Лесли они странствовали и вместе охотились, предупреждали ее об опасности и находили пищу и воду в, казалось бы, безжизненной пустыне; вместе с ней спасались от врагов, вместе голодали и вместе пировали, когда попадалась богатая добыча.

Они были ее друзьями, ее единственной семьей.

Кроме них, у Лесли не было никого и ничего, что было бы ей дорого — ни близких людей, ни места, которое она могла бы назвать своим домом.

Ни — теперь — даже осла.

ЧАСТЬ II

ОСЕЛ ГОСПОДА БОГА

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Половину товара пришлось оставить в схроне. Там же, в пещере, Лесли отсиживалась два дня, пока шел дождь; заодно рассортировала вещи: что лучше оставить, а что имеет смысл взять с собой и предложить в ближайших поселениях.

Схронов, то есть мест, где она хранила товары, у нее было восемнадцать, примерно по три на штат. Кроме товаров, там обычно имелся небольшой запас вяленого мяса и крупы, запасная одежда и стрелы для арбалета.

Огнестрельным оружием она уже несколько лет не пользовалась. Хотя многие люди сохранили приверженность к ружьям и револьверам и гордо щеголяли кобурой у пояса, Лесли давно поняла, что ей больше подходит арбалет — бесшумный, со стрелами, которые можно использовать снова и снова. Патроны постепенно становились все большей ценностью, те же, что делали умельцы в поселениях, часто давали осечку, а бывало, и застревали в патроннике.

Какое сегодня число, Лесли знала весьма приблизительно: в последнем поселении, где она побывала, слышала, как два старика спорили, первое марта сегодня или двадцать девятое февраля — с одной стороны, сейчас идет двадцатый год после Перемены, то есть високосный, с другой, если год считать от Рождества Христова, то он получается никакой не високосный и в феврале всего двадцать восемь дней. Все это они талдычили друг другу громкими голосами, повторяя одно и то же по несколько раз, так что невольно запомнилось.

И поскольку с тех пор прошло недели три, то получалось, что сейчас конец марта. Собственно, это бы и не имело значения, если бы не одно обстоятельство: в поселок на реке Симаррон, куда Лесли шла, ей непременно нужно было попасть до шестого апреля — доставить туда особый заказ.

До поселка оставалось всего ничего, поэтому, добравшись до неширокой безымянной речушки, впадавшей в Симаррон, она позволила себе полдня передышки: постирала одежду, засолила шкурки добытых по пути гремучек, отобрала товары, которые собиралась взять в поселок — а потом до самого вечера лежала на расстеленном одеяле и глядела в небо.

Мысли, одолевавшие ее, были не слишком веселыми — из тех, что в последнее время посещали ее все чаще. Еще год такой жизни… пять, десять — а что потом? Ей представилась старуха с волокушей, бредущая по пустыне в окружении дряхлых собак…

Словно в ответ на это, рядом тяжело рухнуло мохнатое тело и под мышку сунулась холодная морда.

— И-и! — Лесли аж взвизгнула от неожиданности. — Ты что, с ума сошла?!

Поздно, дело уже было сделано: пройдя по одеялу мокрыми лапами, Ала плюхнулась на него не менее мокрым животом. Не иначе лягушек на мелководье ловила — а теперь пришла к хозяйке отдыхать и греться.

— Иди отсюда! Кыш!

Собака в ответ привалилась к ней плотнее и захлопала по одеялу хвостом. От этого знакомого звука, от живого тепла рядом на душе сразу стало легче. В самом деле — чего сейчас загадывать, что будет через пять, тем более через десять лет! Поживем — увидим. Точнее, доживем — так увидим; вспомнился недавний случай с мотоциклистами…

Лесли мотнула головой, отгоняя неприятные мысли.

— Ну что, — улыбнувшись, потрепала она собаку по боку, — а может, нам стоит дом завести? Чем плохо? У многих маркетиров дома в поселках есть!

Собака снова похлопала хвостом — столь высокие материи были ей непонятны, но раз спрашивают, нужно ответить.

— Ладно, пошли ужинать!

Вот это слово Ала знала хорошо — тут же вскочила и побежала к волокуше.

Торговать Лесли ходила без Стаи; оставляла собак в нескольких милях от поселка вместе с основным запасом товара. Лишь иногда брала с собой Алу или Дану, самую крупную и смышленую из ее дочерей.

Но на этот раз она сказала обеим напрягшимся в ожидании собакам:

— Вы остаетесь! — указала на волокушу. — Ждать! Место! — взвалила на себя рюкзак и пошла прочь от реки.

За ней попытался увязаться Дураш — кобелек из последнего помета Даны; хотя ему было уже больше года, он до сих пор сохранял щенячью игривость и недотепистость. Пришлось цыкнуть на него, чтобы отстал.

К Симаррону Лесли вышла к полудню. Поселок был примерно в миле вниз по течению, на противоположном берегу; через реку хорошо был виден окружавший его частокол и, ближе к воде, изумрудные пятна огородов.

Она пошла вдоль берега; по мере приближения к поселку детали становились все отчетливее: ворота были распахнуты, на огородах тут и там виднелись люди. Значит, сегодня будний день — воскресенье жители поселка проводили в молельном доме и не оскверняли этот день работой.

Теперь предстояло перебраться через реку. Приставив ладони рупором ко рту, Лесли заорала что есть силы: