Невозможная птица

Саганаки перестало скворчать на столе между ними.

– Посмотри на меня, – сказал Майк Донне. – Я убийца. Я убиваю людей. Я это ловко делаю.

– Это-то и прекрасно в этой жизни. Не имеет значения, что ты делал прежде.

– Я говорю не о прежде. Я говорю о здесь.

Она отпустила его руку. Её лицо, которое вначале выражало недоверие, сделав короткую остановку у отметки «страх», теперь медленно переходило к чистому ужасу.

– Но зачем? – спросила она.

Он посмотрел в её глаза. Светло-голубые, цвета льда.

– Для меня это единственный способ проголосовать против. Привести боссов в ярость. Привлечь их внимание.

– Это ужасно, – она посмотрела в окно, потом опять на него. – Это работает?

– Ещё нет.

– Тогда зачем продолжать?

– Я хочу убраться отсюда. Я хочу, чтобы мой полет был отменён. Я хочу умереть.

И снова её передёрнуло от табуированного слова.

– Знаешь, я чувствовала то же самое. Я порезала себе запястья в ванне. Долгий путь. Родители спали в соседней комнате. Это было очень эгоистично с моей стороны. Но я не могла отложить это на другой день. Когда я впервые попала сюда, я хотела сделать это снова. Залезла на крышу дома. Но… я не смогла спрыгнуть. Это глубокое программирование. Какая-то защита, поставленная на первоначальные импульсы. Мне потребовалось какое-то время, чтобы принять это. Все, что здесь есть. Теперь – я благодарна. Я начала все с нуля. Я научилась получать удовольствие. Так что мы крепко завязли здесь, – она улыбнулась и пожала плечами. – Что ты собираешься делать?

– План «Б», – сказал он. Она посмотрела на него.

– Я решил убить какого-нибудь хорошего человека. Кого-нибудь, кто хочет жить. Кого-нибудь, кто мне нравится, – он не был уверен, что шокировало её больше. Сама идея убийства или слово нравится.

Она сидела очень тихо.

– Майк.

– Я думаю, – продолжал он, – что, возможно, христиане были правы насчёт этого. Возможно, что-то есть в этой идее невинной жертвы. Жертвоприношение агнца.

– Майк.

– Возможно, это сотрясёт основы, разрушит законы кармы. Я надеюсь, что тогда что-нибудь… сдвинется.

– Это безумие, Майк.

– Это единственная альтернатива, которая приходит мне в голову.

– И что же, – она исторгла вздох отвращения и посмотрела на него с жалостью. – Как же ты думаешь осуществить это? Бомба? Базука?

Он вынул пистолет из кармана куртки и положил на стол. Её глаза расширились.

– Я думала, это твоя птица.

– У меня нет птицы.

– У тебя…

– И никогда не было, – он посмотрел на неё. Почти не было шансов, что она ему поверит. Он назвал её по имени. – Это единственный способ показать им, как все ужасно.

– Для тебя, – сказала она. – Но не для большинства из нас.

– Думаю, мне это доставит удовольствие.

– Ах ты ебаный… – она хлопнула ладонью по столу, фарфор и серебро зазвенели. – Ты эгоистичный самодовольный тупой осел! Какое ты имеешь право?

– Я говорил тебе, что никогда не был хорошим человеком.

– Ты террорист! – сказала она с омерзением. – Корректор!

И в ту же секунду, что она произнесла это, она поняла, что совершила ошибку. Светлая, бeззaбoтная, наивная молодая женщина куда-то подевалась. Её место заняла умная, зрелая личность, лишившаяся своей излюбленной личины. Он видел, как её глаза мечутся в поисках обратного хода, какого-нибудь непредвиденного обстоятельства, новой маски. Это облегчило бы её положение.

– Спасибо, – сказал Майк.

Она не сказала ничего.

– И как долго ты работаешь на Клиндера?

– На кого?

Она хорошо держалась.

– На Джоэла А. Клиндера.

– Никогда не слышала о таком, – она смотрела на пистолет.

– На Крылатого? – уточнил он. – На Первого Контактера? Гипнотизёра? Человека, который не верит в гравитацию.

– Ты говоришь ерунду.

Он улыбнулся.

– Почему это не могло быть как в жизни, Донна? Люди случайно встречаются. Неподходящие друг другу люди влюбляются и делают один другого несчастными. Почему бы нет, Донна?

Она смотрела на него новыми глазами. По краям глазниц под ними собрались капельки пота. После долгого молчания она сказала:

– Моё имя не Донна.

Майк кивнул.

– Почему ты последовала за таким лжецом, как Клиндер?

– Он замечательный человек, и он пытается спасти нас.

– Он мёртв. Мой брат убил его.

Майк вспомнил, в каком он был шоке, когда Денни сделал это. Как вздрагивал от выстрелов. Как смотрел на тело. Он до сих пор поражался, что Клиндер не застрелил его тотчас же, как только он вошёл в комнату. Кио говорил, что Клиндер не мог убить его, это мог сделать только Денни. Но после того как он увидел неприкрытый страх на лице доктора, словно Клиндер смотрел в глаза самой смерти, он не очень-то верил в это. Бог знает, сколько незнакомцев тот, вероятно, убил в своё время. Он мог произносить слово на «C»; он не колеблясь застрелил Кио. Почему он не мог нажать на курок?

Боже мой. Вот что значило это выражение на его лице! Клиндер боялся участи By! Он был в ужасе от того, что может исчезнуть за здорово живёшь! И что это значит?

Господи, подумал Майк. Господи Иисусе.

Я нравился этому ублюдку. Я ему действительно нравился.

И Майку показалось, что он понял кое-что ещё, когда наблюдал, как Донна глядит на его пистолет, лежащий на столе. Кое-что даже ещё более шокирующее. Когда Денни застрелил Клиндера, Майк не ужаснулся. Он почувствовал облегчение. Словно они поменялись своими привычными, испытанными ролями. Словно в конце концов Денни взял его на поруки. Он был поражён тем, насколько большое облегчение почувствовал. Он осознал теперь, что причиной было то, что сам он не мог этого сделать. Он направлял пистолет прямо в лицо Клиндера, но не мог сделать этого. Так же как Клиндер, он не мог нажать на курок. Даже после Буффало. Даже после того, как он видел смерть Кио. Потому что, в конце концов, у него было такое же чувство по отношению к Клиндеру, какое было у Денни по отношению к дядюшке Луи.

Клиндер был всем, что у него было.

Плечи Донны опустились, и она всхлипнула.

– Черт. Я такая дура. Я думала… если я встречу Корректора, смогу отговорить его. Если кто-нибудь и может, то это я. Я думала: я ведь уже побывала там, – она посмотрела на Майка. – Но я никогда не бывала там, где ты.