"Уважение культурных традиций" и другие рассказы

Самые правдивые хроники

— Как считают наши ученые-историки, — прокашлявшись, продолжил экскурсовод, — этот монумент был оставлен на Марсе, после того как центавриане предъявили человечеству так называемый "изоляционистский ультиматум". Земляне не должны были покидать ближних пределов космического пространства своей планеты под угрозой карательных санкций. На тот момент Земля не располагала возможностью что-либо противопоставить столь грубому диктату. Это, как вы знаете из школьного курса, произошло намного позже. Я имею в виду победу земного космического флота под Альфой-Центаврой. Но до освобождения человечества было еще очень далеко. А тогда, покидая свою базу на Марсе, земляне соорудили этот колоссальный монумент. Как вы видите, он устремлен к небу. Виднейшие наши ученые-историки считают, что он обращен к центаврианам. Он как бы говорит — мы протягиваем вам руку дружбы, не гоните нас, мы ищем только мира, и вселенной хватит на всех. Это символ доброй воли человечества. Его вера в справедливость — увы, напрасная. А теперь посмотрите на него еще раз и попробуйте представить, что чувствовали люди той эпохи.

Экскурсовод призывно взмахнул рукой, и туристы сгрудились у обзорных иллюминаторов, с благоговением глядя на реликт из своего далекого прошлого, в виде вознесенного к небесам исполинского сжатого кулака с выставленным средним пальцем.

Серый мотылек

— Вы не нужны, — сказал мне Брок, — Вы балласт. И пришло время его сбросить. Ничего личного. У вас в крови опасность. Вы слабое звено. У вас нет нужного гена, если вирус вернется, он начнет с вас. Но, приспособившись, он убьет всех. Мы не можем дать ему шанс. Ты понимаешь, что это необходимо, профессор.

— Понимаю… — сказал я, и заметил, как озабоченное лицо Брока слегка прояснилось, он хотел было что-то добавить, но я перебил его. — Понимаю, что я плохой преподаватель. Мы живем на этой планете уже почти сто лет. Это наш дом. Но мы должны помнить о Земле, чтобы не совершать одни и те же ошибки снова и снова. Ты и твоя партия не первые, кто озаботился улучшением человеческой породы. Кто решил, разделить людей на нужных и ненужных. Ты забыл об этом?

Брок снова помрачнел.

— Нет. Ты хорошо меня учил. Но выводы я сделал сам — одна, десять, сто, тысяча жизней ничто по сравнению с благом всего общества! Я помню не только твои уроки. Я помню, как совсем недавно вокруг умирали люди. В каждой семье вирус унес кого-то. Это не должно повториться!

— Поверь, ты далеко не первый, кто мостит благими намерениями дорогу в ад, — саркастически заметил я.

— К черту все эти идиотские старинные поговорки! Люди с нами! Мы лишь выполняем их волю.

— И это что-то меняет? Убийство остается убийством, даже если его назовут санитарными мерами. Вы убили сотни тысяч людей. Сотни тысяч бежали, бросив все, на дикий материк. И вы охотитесь на них, как на животных. Но ладно не будем об этом, ведь это все мелочи по сравнению с благом общества. Но как быть с теорией Мирта, о том, что следующее поколение вируса, ударит не по нам обладающим ущербной, по вашему мнению, наследственностью, а по вам. Он ведь кажется ведущий вирусолог на планете?

Брок зло сощурился.

— Был ведущим. До того как предал человечество и сочинил свою лжетеорию, пытаясь избежать санитарной зачистки. Его это не спасло, но всякая шваль подхватила эти сказки. Не ожидал услышать их от тебя, профессор.

— Значит, и до Мирта вы уже добрались. Сволочи! Если бы я только знал в свое время, какой шакал вырастет из моего лучшего ученика! Слуга народа, твою мать!

— И до остальных доберемся! Ты вот вчера рассказал псиперам очень много интересного о вашем подполье. Даже ментосканирование не понадобилось. Немножко сыворотки — и тебя понесло. Мы выжали тебя как губку. Но ты нам еще послужишь.

— Зомбируешь меня и отправишь шпионить? Да эти твои нейроблоки любой начинающий псипер расколет, а на диком континенте твоими стараниями оказалось множество прекрасных ученых. Так что не будь идиотом!

— Нет, я не буду тебя зомбировать. Я просто отпущу тебя. Ваше подполье на последнем издыхании, но вот с диким континентом труднее. Вы прячетесь там, как крысы и вас сложно отловить. Но вот, что я скажу, мы не можем отловить вас в джунглях, но мы можем уничтожить сами джунгли. Атомная бомбежка надежная штука. Единственная причина, по которой это еще не сделано — мы не хотим загадить континент, на котором когда-нибудь будут жить наши потомки. В отличие от вас крыс мы заботимся о будущем наших детей.

— Убивая детей в настоящем!

— Так надо! И ты тоже сделаешь то, что нужно! Ты пойдешь к своим и скажешь, что мы даем им последний шанс.

— А не объяснишь, какая разница — умереть от пули санитара или испариться от взрыва атомной бомбы?

— Мы не убьем вас. Будет построена резервация, и вы сможете прожить там со всеми мыслимыми удобствами еще десять лет. Вирус возвращается каждые 16 лет. Так, что мы можем это себе позволить.

— А потом?

— Санация, — отрубил Брок.

— Как щедро с твоей стороны подарить нам еще десять лет жизни, — я попытался нагло улыбнуться ему в лицо, но вместо этого у меня вышел лишь злобный оскал.

— У вас нет выбора!

— А гарантии…?

— Мое слово. Именно поэтому ты и нужен мне, профессор. Ты умеешь убеждать. И ты знаешь меня. Я отпущу тебя, и ты убедишь остальных.

— Все решает совет лесных капитанов. Чтобы собрать их потребуется много времени.

— У вас три месяца. Не больше!

Я задумался. Соврал Брок про то, что мне не делали ментосканирование или нет? Если нет, то он не знает главного. Нейроблок ставил мне сам профессор Широв, такой рядовой псипер не распознает и сыворотка не возьмет. Я еще раз взглянул на Брока — он лучился властностью и уверенностью. Брок всегда был умен, хоть и самоуверен. Но также он всегда был отвратительным актером. Рискну!

— Я согласен. Я расскажу о твоем предложении, — слово «предложение» я выплюнул с отвращением.

— Ты принял верное решение, профессор.

Ходер ехал по умирающему поселку. Я задумчиво смотрел в окно. Прошло так мало времени, но как все изменилось. Вирус не стал ждать шестнадцать лет. Он пришел два месяца назад. И прав оказался именно Мирт. Люди в Цивиле начали умирать. Пандемия была ужасной. После нее силам лесных капитанов не составило никакого труда взять Цивил под контроль. И вот мы вернулись. Пискнул найзер и я включил контактный монитор.

— Они нашли его. Брок доставлен в лазарет. Если б ты знал каких трудов стоило мне отговорить моих парней от того, чтобы разорвать его на куски прямо на месте, — Шимански усмехнулся.

— Как же тебе удалось переубедить их? — спросил я.

— Я сказал, что это была бы слишком легкая смерть.

— Он…

— Да. Последняя стадия. Если хочешь поговорить с ним — поспеши.

— Жаль, в идеале мы должны были бы его судить. Где его найти? — Я скинул в твой найзер координаты.

— Удачи, — Шимански отключился.

…Брок поднял изможденное синеватое лицо с подушки.

— Пришел позлорадствовать, — прохрипел он, — Что ж ты был прав. Если хочешь — назови меня убийцей и чудовищем в последний раз, но я только исполнял волю большинства людей. Мы все убийцы, но проклянут на века именно меня, — устав от такого длинного монолога он снова упал на кровать.

Я подошел поближе. Брок повернул голову.

— И ведь заразиться не боишься. Иммунитет у вас, сволочей! Откуда?! Откуда ты мог знать?!

— Все-таки ты оказался плохим учеником, — ответил я, — Когда-то я рассказывал притчу о серых мотыльках. Ты помнишь?

— Нет!

— Ничего я повторю эту историю. Она очень древняя и пришла еще с Земли. Мне ее рассказал, мой отец, ему дед и так эта история передавалась из поколения в поколение. Когда-то давно на Земле уже были попытки улучшить человеческую породу. По семейной легенде мой далекий предок тоже попал в выбраковку. У нас это, по-видимому, наследственное, — я невесело улыбнулся, — Ему удалось спастись. Но он все время возвращался в мыслях к тому времени, когда его признали ненужным. И однажды читая какой-то научнопопулярный журнал, он понял, что нашел ответ. В статье говорилось про белых мотыльков, обитавших в одном из пригородов. Мотыльки эти были белыми, так как питались нектаром белых цветов, и это была идеальная защитная окраска. Но из-за некоего гена в их популяции было около десяти процентов мотыльков серого цвета. Естественно они всегда гибли первыми, так как сразу бросались птицам в глаза на фоне белых цветов. И понятно было, что мотыльки эти не нужны и лишь засоряют популяцию вредным геном. Но вот недалеко построили завод, и поскольку замкнутых циклов тогда не было, завод стал засорять выхлопами все вокруг. Цветы посерели от налета. И тут наступил звездный час серых мотыльков. Спустя непродолжительный промежуток времени они составляли уже 90 процентов популяции. Белых мотыльков же осталось около десяти процентов, но уже никто не говорил, что они не нужны. Те, кто наблюдал за мотыльками, стали мудрее, — я замолчал.