Половой диморфизм

КИМ СТЭНЛИ РОБИНСОН

Половой диморфизм

Палеогеномика предоставляет богатейшие возможности для появления призраков. И дело не только в том, чта исследования ультрамикроскопических окаменелостей полностью зависят от приборного обеспечения, но и в трансформации со временем самого изучаемого материала, как ДНК, так и содержащей ее породы, в результате чего получаемые данные неизменно оказывались неполными, а зачастую и раздробленными. А потому нельзя было исключать возможность, что обнаруженные структуры не более чем призрак, вызванный из роршахерии чисто минеральных образований силой твоей фантазии.

Доктор Эндрю Смит знал о распространенности подобных ошибок не хуже любого другого. Собственно говоря, в этом и состояла одна из центральных проблем его поля исследований - убедительно рассортировать следы ДНК в окаменелости, надежно отличить их от всевозможных псев-доокаменелостей. Псевдоокаменелости - от давнишних ложных наутилоидов до знаменитых марсианских псевдонано-бактерий - щедро усеивали весь путь развития его науки. В палеогеномике ты ничего не добьешься, пока не сможешь показать: то, о чем ты говоришь, это и вправду то, о чем ты говоришь. Поэтому сперва доктор Смит отнесся к тому, что нашел в «мусорной» ДНК окаменелого дельфина, без излишнего ликования.

Да и отвлекающих факторов было много. Он жил на южном берегу Амазонского моря, являвшегося, по сути, заливом Мирового океана, к востоку от Элизиума, неподалеку от экватора. Летом, даже прохладным, как все в последнее время, вода в прибрежном мелководье становилась теплой, как парное молоко, и дельфины - адаптированные потомки земных речных дельфинов, таких как китайские байджи, бо-то с Амазонки, сусу из Ганга или бхуланы с Инда, - резвились у самого берега. Лучи утреннего солнца пронизывали воду, четко вырисовывая их мелькающие силуэты; иногда дельфины сбивались в стайки по восемь-десять особей, игравших в одной и той же волне.

Лаборатория морской биологии, в которой он работал, стояла прямо на набережной портового городка Эвмени-дес-Пойнт; она тесно сотрудничала с ахеронскими лабораториями, располагавшимися на том же побережье, но загоднее. В Эвменидесе изучали по преимуществу динамику экологии моря, становившегося со временем все солонее и солонее. В настоящее время доктор Смит изучал адаптационные изменения китообразных, населявших земной океан в далеком прошлом, в периоды, когда он имел различные уровни солености. В лаборатории имелось некоторое количество окаменелых образцов, присланных для изучения с Земли, а также обширная литература по предмету, включавшая и полные геномы всех ныне живущих потомков этих существ. Доставка окаменелостей с Земли добавляла ко всем прочим проблемам, возникавшим при изучении древних ДНК, еще и возможные повреждения космической радиацией, однако подавляющее большинство исследователей игнорировали этот эффект как малый и несущественный - в противном случае никто бы и не стал возить образцы с Земли на Марс. Ну и конечно же, недавнее введение в эксплуатацию быстрых кораблей, использовавших энергию термоядерного синтеза, заметно уменьшило дозы облучения. За все про все Смит имел возможность исследовать солеустойчивость как древних, так и современных млекопитающих, проясняя текущую ситуацию на Марсе и включая свой голос в дискуссию о палеогалоциклах этих двух планет - предмете, приобретавшем все большую важность для сравнительной палеонтологии и биоинженерии. И в то же время эти исследования, проводившиеся на стыке двух классических дисциплин, оставались некой экэот такой, не вызывавшей у людей со стороны ни доверия, шг особого интереса. Их практическая полезность была далеко не очевидна, особенно в сравнении с прочими разработкам» лабораторного комплекса Эвменидес-Пойнт. День ото дня Смит все больше чувствовал себя лишним на лабораторскиц семинарах и неформальных сборищах, при совместных выездах на природу и на лодочных прогулках. Из всех коллег Смита один лишь Фрэнк Драмм, исследовавший размножение современных прибрежных дельфинов, выказывал серьезный интерес к его работе и ее возможным применениям. Хуже того, работа Смита совсем перестала интересовать его работодателя и руководителя Влада Танеева, который принадлежал к первой сотне, был одним из соучредителей ахеронских лабораторий и считался вроде бы лучшим научным наставником, какого можно иметь на Марсе, но оказался на практике человеком слабого здоровья и почти недоступным для общения; так что фактически Смит работал без руководителя, а значит, и без всякой поддержки со стороны, а потому не мог рассчитывать на помощь технического персонала лаборатории. Горькое разочарование.

Ну и конечно же, Селена, его… его напарница, сожительница, любовница - для таких отношений есть много слов, но все они не совсем верные. Женщина, вместе с которой он учился на старших курсах и в аспирантуре, вместе с которой работал после защиты докторской, вместе с которой перебрался в Эвменидес-Пойнт, вместе с которой снял там маленькую квартирку неподалеку от пляжа, у самого кольца прибрежного трамвая, где, если взглянуть на восток, из-за горизонта вставала вершина горы, напоминавшая спинной плавник исполинского кита. Селена работала, и весьма успешно, в своей собственной области, генетически модифицировала солончаковые травы - задача, особенно важная здесь, где люди упорно старались укрепить тысячекилометровое побережье, сплошь состоявшее из низких барханов, зыбучих песков и болот. Серьезные достижения в науке и биоинженерии, важные результаты, имевшие прямой выход на практику. По работе - сплошные успехи, о чем свидетельствовали многочисленные предложения сотрудничества в важных проектах.

И не только по работе. Смит всегда считал Селену очень красивой, а в последнее время это стали понимать и другие мужчины. Ведь стоило лишь немного присмотреться, как за видавшим виды лабораторным халатиком и какой-то общей неухоженностью угадывалось гибкое, прекрасных форм тело и острый, бескомпромиссный ум. На работе Селена мало чем отличалась от прочей лабораторной публики, но в летнее время, во время коллективных вылазок на тускло-красный прогретый солнцем пляж, бредущая по мелководью Селена походила на Венеру, зачем-то надевшую купальник. Никто об этом сходстве не говорил, но подмечали его, конечно же, все.

Все было, в общем, прекрасно, за исключением одного обстоятельства: день ото дня Смит интересовал ее все меньше и меньше. И Смит опасался, что этот процесс принципиально необратим или, говоря более точно, уже стал необратимым, раз его можно было заметить. Смит ничего об этом не говорил, а только смотрел робко и беспомощно, как богиня занимается земными хозяйственными делами, превращая каждое из них в подобие танца.

Селена почти перестала разговаривать, она почти на него не смотрела и все время о чем-то думала. Конец явно был недалек.

Все началось в Мангале, когда Смит и Селена учились в тамошнем университете; они встретились в плавательном клубе. Теперь, словно в надежде вернуть ушедшее, Смит с радостью принял предложение Фрэнка вступить в анало гичный клуб и начал регулярно плавать. Утром он сразу же спешил в большой, пятидесятиметровый, бассейн, устроенный на террасе с видом на океан и выматывал себя плаванием до такой степени, что весь остальной день слов но плыл в потоке бета-эндорфинов, занимаясь работой почти механически и совсем позабыв о домашних проблемах. После работы он ехал на трамвае домой и торопливо, голод подгонял, готовил себе что-нибудь поесть. Съедал ббльшую часть пищи еще во время готовки, злясь на Селену за не умение готовить и (если она была дома) на ее жизнерадост ную болтовню о работе, прекрасно при этом понимая, что вся его злость вызвана голодом и ужасом создавшейся си туации, когда и он, и она делают вид, что жизнь течет нормальным чередом. Но если он вдруг нарушал хрупкое согласие какой-нибудь резкостью, она замолкала на весь оставшийся вечер; это случалось довольно часто, а потому он старался сдерживать себя и есть как можно скорее, что бы восстановить нормальный уровень сахара в крови.