Осенние сказки

- Ты меня не к лешему ли в гости ведешь? – как-то спросил Дайран. Регда усмехнулась и не ответила.

А потом небо затянула уже знакомая серая хмарь, и все чаще они останавливались. Регда подолгу кружила по полянам, то и дело просила повернуть назад, и Дайран в конце концов разозлился. От холода он почти совсем не спал в ту ночь, несмотря на разожженный костер, мрачные мысли донимали, и даже скопившаяся усталость не могла нагнать сон, а может, как раз она-то и не давала провалиться в хотя бы недолгое забытье. На следующий день он откровенно клевал носом на козлах и на очередной (который по счету?) совет повернуть рассвирепел:

- Слушай, ты куда едешь, а? – не выдержал Дайран. – И кто кого везет? Если знаешь дорогу, так и скажи сразу. Если нет – не морочь мне голову.

Выглянувшая из кареты Регда внимательно посмотрела на него и пожала плечами:

- Как хочешь…

Муторно стало Дайрану, но зол он был до того, что и не подумал извиниться. В самом деле, все эти указания его порядком разозлили. И конца-края дороге не виделось, и хмарь серая действовала на нервы, и хотелось послать все далеко и лесом. Нет, не лесом – буреломом. Чтобы уж надежно.

Еще какое-то время они ехали молча, и только лошади шли все неохотнее. Дайрану не хотелось задумываться, отчего именно. В воздухе – сначала едва различимо, затем все более явственно – прорезался странный сладковато-приторный запах.

Дело клонилось к вечеру, когда под колесами снова захлюпало и зачавкало. Дайран не обратил бы внимания, если бы лошади не встали вдруг, захрапев, и все его настойчивые понукания не могли заставить их тронуться с места.

Дайран спрыгнул с козел на землю… и, охнув от неожиданности, едва удержался на ногах. Земли не было. Была вязкая масса, в которой тонули колеса, из которой с трудом выдергивались ступни. Масса эта то и дело норовила стянуть с ног сапоги и, казалось, залезала все выше и выше. И… она была живая. И пахла – мерзко, сладковато и отвратительно. Где-то что-то едва слышно не то ухало, не то булькало, не то чавкало.

Похолодев, Дайран тут же припомнил все слышанные им страшные рассказы о северных «живых болотах», в которых, случалось, пропадали люди. Если судить по этим рассказам, болота эти были не просто болотами, а живыми ямами слякоти, которые дьявол когда-то давно – тысячи? десятки тысяч лет назад? – создал на этой планете в отместку Богу и населил эти ямы зловонной массой, пожиравшей случайных путников.

Он бросился к карете, с трудом выпрастывая ноги из грязи, распахнул дверь. Регда безмятежно спала, привалившись головой к спинке сиденья, закутавшись в плащ. Лицо ее было спокойным, на губах плавала слабая улыбка, так что Дайрану на мгновение жаль стало будить ее. Но левая нога вдруг, чавкнув, ушла едва не по щиколотку, и Дайран схватил пленницу за плечи и закричал:

- Вставай! Регда, вставай, слышишь?

Резко, словно и не спала, выпрямилась девушка, и по мгновенно построжевшему лицу ее Дайран увидел, что она все поняла.

Оттолкнув его руки, Регда выскочила из кареты и, легко вытягивая ноги из грязи, кинулась к упряжке.

- Режь! - закричала она. – Лошади!

Дайран понял, выхватил нож, принялся яростно пилить постромки. Регда удерживала дико ржавших лошадей, все глубже уходивших копытами в вязкую муть, что-то тихо им говорила.

Вокруг ухало и чавкало все громче. Справа от Дайрана вспучился и лопнул зловонный пузырь.

- Скорее! - крикнула Регда. – Скорее!

Они схватили под уздцы освобожденных лошадей и принялись вытягивать их из грязи. От сладковатого запаха все сильнее кружилась голова. Лошади, почуявшие спасение, изо всех сил помогали людям, но то и дело шарахались от новых и новых пузырей, вспучивавшихся то справа, то слева. Один такой пузырь лопнул прямо под копытами лошади, и бедное животное вскрикнуло совершенно человеческим голосом. Дайран яростно рванул обрывок сыромятного ремня – и тот лопнул. Лошадь ушла под землю в мгновение почти под брюхо, и Дайран едва успел отпрянуть и не попасть в яму сам. От ударившей в нос густой вони его едва не вывернуло наизнанку. В глазах потемнело.

Но конь Регды вырвался, наконец, и девушка вскочила ему на спину и, с ловкостью опытной наездницы, склонилась, протянув скованные руки к Дайрану:

- Давай!

Дайран и сам не помнил, как он сумел взгромоздиться рядом с ней. Дальше все было словно во сне. Мир заскрипел под пальцами и стал разваливаться на куски. У Дайрана еще хватало сил удерживаться на крупе, но все остальное он помнил плохо: как Регда изо всех сил колотила ногами измученную животину, как конь, храпя, приседая под двойной тяжестью, несся прочь, как девушка что-то кричала ему. А потом и вовсе наступила темнота.

Дайран очнулся от обжигающе ледяного потока, льющегося за шиворот. Он вздрогнул, замычал что-то невнятное, замотал головой. И ничего не увидел, услышал лишь странный шум. И только спустя пару секунд понял, что кругом совершенно темно, что кто-то положил его на землю и аккуратно макает лицом в ледяной ручей, и что ручей этот шумит под вывороченными корнями огромного дерева.

- Ну, как? Живой? – встревожено спросил рядом знакомый тонкий голос.

- Ты… чего? – выговорил Дайран. – Пусти меня, я сам.

Регда послушно выпустила его, Дайран попытался подняться, и даже сел, поматывая головой. Но к горлу подкатила дурнота, и он самым неподобающим образом вновь скорчился над ручьем. Потом продышался, сел снова. Охнул.

- Водички попей, - сказала Регда в темноте.

- Уф… - сказал Дайран. – Да.

- Чего да? – тихонько засмеялась Регда. – Жив?

- Ага, - пробормотал Дайран и застучал зубами. – Холодно…

- Ты идти-то можешь? – спросила Регда.

- А надо? – спросил Дайран. Мысль о том, чтобы куда-то идти, когда ноги подгибаются и в голове звенит, вгоняла его в еще большую дурноту.

- Надо, - вздохнула девушка где-то рядом.

Глаза Дайрана понемногу привыкали к темноте, он различал уже кроны деревьев, россыпь звезд на небе, темный силуэт шумно дышащего рядом коня, фигуру пленницы, слышал негромкий звон ее кандалов.

- Надо, - повторила Регда. – Чем дальше уйдем, тем лучше. Зверей здесь не водится, огонь можно не разводить, но уйти подальше нужно. Иначе от запаха и я свалюсь тоже, а ты дороги не знаешь, не выведешь. Если тебе совсем плохо, садись верхом.

Мысль о том, что какая-то девчонка будет крепче его, офицера, придала Дайрану сил. Правда, было бы чего придавать – сил этих осталось ровно столько, чтобы передвигать ноги, не терять из виду силуэт спутницы и стараться держать равновесие. Все вопросы Дайран решил оставить до утра. Он просто тупо считал шаги, старался не закрывать глаза и ни о чем не думал. А когда черное небо над головой начало сереть, и тропа под ногами снова покрылась травой, Регда остановилась и тихо сказала:

- Привал…

И вот тогда они просто упали на размокшую землю и заснули.

Потом они хохотали, глядя на друг друга, перемазанных «до степени полосатости», как выражалась когда-то бабушка Дайрана. Потом разожгли костер, и даже попытались умыться в луже, но добились лишь того, что грязь пошла на них разводами. Потом оттирали травой перепачканные пальцы, жевали какие-то корешки, найденные Регдой, жарили на прутьях два огромных рыжика, жевали их с наслаждением, и снова хохотали. А потом вдруг разом замолчали и откинулись в траву.

- Слушай… - тихо спросил Дайран. – Что это было?

Регда ответила не сразу.

- Живое болото, да? – спросил снова Дайран.

- Да, - неохотно откликнулась она. – Если б мы заехали еще на полметра дальше, не выбрались бы.

«Мы», - резануло Дайрана. Она ни в чем не винит его?

- Лошадям спасибо скажи, - так же тихо продолжала Регда. – Если б не они… И Карьку жалко. Не выбралась.

- Прости меня, - после невыносимо долгого молчания сказал Дайран.

Регда качнула головой.

- Ладно… Я и сама хороша, уснула, как дура последняя.

Когда-нибудь после она признается ему, как сильно разозлилась тогда, как устала и решила: будь что будет. В тот невыносимо долгий хмурый день ей не хотелось жить, и тоска навалилась такая, что хоть топись. Регда чувствовала приближение живых болот и все пыталась отыскать дорогу в объезд, а лес водил их, водил; вернее, не лес даже, а злая воля болот, которые чуяли свою жертву за несколько километров. Оттого-то и ускользала от них дорога весь предыдущий день, оттого и тоска наваливалась, и Дайран злился не по своей воле, сам не понимая этого. Быть может, не засни Регда, они бы все-таки сумели выбраться, обогнуть болота по восточной границе, но девушку сморило, потому что в ту ночь она не спала тоже, и стало ей резко все равно. А когда Дайран рванул ее за руку, когда, дико храпя, забились в грязи обреченные кони, вдруг страшно, до животного визга, захотелось жить, и она кинулась на помощь, сама едва понимая, что делает. Если б не лошади – лежать бы им на дне болота…