Раздвоенное сердце (ЛП)

- Я думаю, эта тема превышает твою компетенцию, Елизавета, - сказал он. - Я попрошу завтра коллегу, чтобы он взял лечение на себя. Это самое лучшее для всех участников. А домашний арест не отменяется - для твоей же безопасности. Спокойной ночи.

Я встала и покинула без комментариев его кабинет.

- Ты держишь свою дочь за дурочку, - прорычала я, пока поднималась по лестнице.

Я бы его с удовольствием спросила, как же зовут этого ах-такого-больного пациента. Как его второе имя и фамилия. Потому что они ни разу не были упомянуты.

И всё-таки это было так заманчиво - поверить папе. В конце концов, это будет означать, что мой отец самый обыкновенный человек. Ничего такого, как быть укушенным и ограбленным в попытке быть крещённым кровью. Нет, обыкновенный отец, как и все другие. И это означало, что Колин был душевнобольным.

Я откинулась на спину на кровати и прижала подушку к своему разгорячённому лицу. Колин душевно больной? Да, конечно, то, что он рассказал об украденных сновидениях и истории о полукровках, было довольно запутанно. И это было правдой, что Колин один раз подпустил меня к себе, а потом снова послал.

К тому же, ещё его бахвальство с его многочисленными лошадьми, которые у него были, его учёба в университете, его дом и его такое прекрасное знание людей. Это действительно было похоже на кого-то, у кого реальность не была полностью под контролем. А потом ещё каратэ. Фу, какая невозможная комбинация.

С кем я только могу об этом поговорить, чтобы хоть немного понять происходящее? Это должен быть кто-то, кто знает отца. Хорошо знает отца. Чтобы поговорить с мамой, не могло быть и речи. Мама будет поддерживать папу, что бы ни случилось.

- Пауль, - прошептала я с надеждой.

Я позвоню Пауль. Может быть, он знал больше, чем я. А может он просто выслушает. Я взяла свой мобильный с прикроватной тумбочки, подошла к окну и наклонилась далеко вперёд. Хорошо у меня была связь. Надеюсь, Пауль не поменял опять номер своего мобильного. Послышался гудок.

- Фюрхтеготт у аппарата?

Мой желудок сжался. Со вчерашней ночи это имя имело довольно кровожадный привкус.

- Пауль? Это Эли. Твоя сестра, если ты помнишь.

- Эли, - на линии появился шум, а на заднем плане заговорил нервно голос мужчины. – Эли, ты выбрала не удачное время, я работаю и в дороге ...

- Тебе что-нибудь говорит слово полукровка? - спросила я прямо. Если у него нет времени, тогда мне надо сразу приступить к делу. - В связи с нашим отцом?

Пауль застонал от ужаса.

- О нет ... отец что, и тебе рассказал об этом дерьме? Этого не может быть. О, Эли, не верь в это, слышишь?

Пауль что-то знал! Но о каком "дерьме" он говорит? Папа ничего мне не рассказывал, по крайней мере, не то, что я хотела услышать. Я почувствовала досаду из-за того, что Павел имел какие-то знания, а я нет. Голос мужчины на заднем плане стал громче. Кто-то стучал молотком.

- Да, я - я не знаю, - залепетала я по возможности путано и беспомощно. - Как ты думаешь, что из этого правда?

- Ничего! - вспылил Пауль. - Или что он там тебе наговорил? Мне даже действительно интересно. Что он рассказал своей любимице Элизе? Вне всяких сомнений для тебя существовала особенно трогательная версия.

- Я не его любимица - и ...

Я замолчала. Чёрт. Могла ли я высказать всё то, что Колин рассказал мне о папе? А если Пауль имел в виду что-то другое, и я тем более внесу хаос?

-Эли, - настойчивый голос Пауля зазвенел в моем ухе, и я вздрогнула. - Что он тебе рассказал? Что отец тебе говорил? Что там насчет полукровки?

- Скажи мне об этом, Пауль. Расскажи ты мне, - потребовала я.

- Откуда тебе известно это слово?

О Боже! Я совсем забыла, что Пауль мог быть таким же упрямым, как и я. Мне никогда не удавалось его к чему-либо принудить, если он, во что бы то ни стало, не хотел этого. Момент, один метод должен сработать. Это было подло, но в экстремальной ситуации требовались экстремальные меры.

Пауль не мог выносить, когда его младшая сестра плакала. Я отодвинула на задний план всю злобу, которая меня преследовала в школе из-за моих слёз, и всхлипнула. Это было для меня нетрудно. После прощания с Колином и представлениями о том, что я никогда его больше не увижу, у меня был ком в горле.

Павел вздохнул.

- Эли, малышка, ну же ...

Я всхлипнула ещё раз. Это звучало обманчиво реально.

- О полукровке я подслушала в одном разговоре, - пробормотала я и сделала вид, что высморкалась.

- Между мамой и папой? - не отставал Пауль.

- Хмм, - сказала я в знак согласия.

- Хорошо, Эли. О Боже. Ну, тогда, - он откашлялся. Раздался стук двери и нервный голос прозвучал приглушенно. - Тогда я тебя неправильно понял. Всё в порядке. Просто забудь об этом. Ты сделаешь это? Да? Пообещай мне это. И перестань плакать, пожалуйста. У вас всё хорошо в деревне?

- Пауль, в чём дело? Я ничего не понимаю!

Но он уже положил трубку. Я набрала его номер повторно. На рыдание мне уже не нужно было сосредотачиваться. Слёзы текли сами по себе.

- Пауль ...

- О, Эли, пожалуйста, прекрати сейчас же реветь. Мне надо работать. Тебе послышалось.

- Пауль, - захныкала я. - В последнее время ночью я почти не вижу сновидений, а если и вижу, то это кошмары. Это всё так странно, - солгала я. Теперь он просто обязан отреагировать.

- Эли ..., - сказал Пауль успокаивающе. - Конечно, надо время, чтобы привыкнуть к новой обстановке. Это нормально. Помнишь, когда мы раньше ездили в отпуск, ты первые ночи не могла сомкнуть глаз, потому что всё выглядело иначе, чем дома.

На заднем плане загрохотало. Парень стал ругаться. Разве так говорят будущие врачи?

- Ладно, Эли, я должен идти.

- Пауль, я…

Снова повесил трубку.

- Ты придурок, - выругалась я и нажала на кнопку повторного набора.

Сразу же включился автоответчик. Раздражённо я бросила мобильный на свою кровать. Здесь что-то не складывалось.

Пауля, во всяком случае, не озадачило то, что я ему рассказала о моих якобы отсутствующих снах. А мой брат всегда беспокоился, когда мне чего-то не хватало. Я была что-то вроде его постоянного пациента-образца, для детского врачебного чемоданчика. А теперь? Он свалил вину моего предполагаемого расстройства сна на переезд, и при этом он звучал убеждённо. В то же время он сказал, я должна забыть о полукровке. И это допускало только один вывод: Пауль что-то знал, но не верил в это. Да, мне даже показалось, что из-за папы ему неловко. Он что, думал, что папа сошёл с ума?

Что-то здесь не так. Кто-то врёт. И я не могла избавиться от подозрения, что это был мой собственный отец. Кто был истинным кандидатом для психиатрии - папа или Колин?

Хотя из-за тревоги я качала обоими коленями и болезненно переплела пальцы рук друг с другом, я откинулась назад на кровать и стала искать решение. Как можно самостоятельно выяснить, что было с папой?

Если Колин был его пациентом, об этом должны быть записи - но скорее всего не здесь, а в клинике. Но если Колин не был его пациентом и то о полукровке было правдой, это будет ещё сложнее.

Но прежде чем я начала размышлять дальше, приблизился заглушено вибрирующий звук мотора грузовика. Вздохнув, я поднялась, подошла к окну и хотела его закрыть, чтобы можно было спокойно подумать. Но транспортное средство остановилось как раз перед нашим домом.

И сразу на тёмную улицу вышли две фигуры - мама и папа. Настороженно я выключила свет и примостилась на подоконнике. Мама повернулась и посмотрела ко мне наверх. Я затаила дыхание. Но если законы физики работали, то она не могла меня увидеть. Мама снова повернулась к папе. Я тихо выдохнула.

- Она спит? - спросила она приглушённо.

Водитель грузовика открыл заднюю панель, и скрип петель заглушил ответ папы.

- Вот дерьмо, - ругалась я беззвучно. Пожалуйста, говорите дальше. Шум на некоторое время прекратился.

- Ты думаешь, она была у него? Сегодня ночью? - услышала я маму. Я слушала так сосредоточено, что даже не смела глотать.