Чертоги Казад-Дума (СИ)

♦♦♦♦♦

— Ну что ж… раз уж такой разговор… скажите мне, пожалуйста, что на Вас нашло?

Ниар поморщилась, следуя за Торином. Король-под-Горой неспешно шел куда-то, ведя за собой провинившуюся спутницу. Понятия не имея, куда направляется в компании синеглазого гнома, законная наследница короны Дор Даэделота покорно шагала за своим заступником. И хоть в защите Красная Колдунья не нуждалась, осознавать чью-то опеку ей было приятно. Отчего-то все друзья да знакомые Ниар считали, что покровительницей всех и вся обязана быть именно старшая дочь Мелькора, унаследовавшая по праву своего рождения не только земли в Белерианде, но и иные темные места в Арде. Стыдясь признаться даже себе, Ниар все же нашла силы сознаться в собственной радости при встрече с Королем-под-Горой. Молодой эреборец, появившийся как нельзя вовремя во время драки, пусть и не улыбался, но одним своим присутствием улучшал настроение.

— Так что же, ты подумаешь над моим предложением, хранительница магии Ангбанда? — призрак Осаа вновь был тут как тут. Ничего не пропускающий, вездесущий призрак чертовой гномки. Ниар нервно сглотнула, предвкушая длинный монолог подгорной жительницы. — Он ведь нравится тебе, верно? А если не нравится, подожди. Все изменится. Ведь твои игры основаны на чувствах, но не только на чувствах окружающих. Твои собственные эмоции могут тебя подвести, как это происходит сейчас. Хочешь сказать, я не права и ты совсем не рада появлению Торина? Или его защите? Или, может, тебя совсем не порадовала та ярость, с которой он смотрел на несчастную гномку?

Осаа шла подле легкой поступью. Ниар в какой-то момент ей даже позавидовала, ведь мертвые не ощущают усталости и боли. А в настоящий момент тело создательницы Лугбурза буквально разрывалось на кусочки от тех безумных побоев, что пришлось стерпеть. Обычно не стесняющаяся проявлять собственную силу, Ниар в этот раз пришлось со скрипом в душе намеренно уступать рыжей выскочке. Безумно хотелось раздавить глупую головку гномки голыми руками, но не стоило выдавать собственных сил. И ведь даже защитную магию применять нельзя было, как и целебную… Глотая подступающую к горлу тошноту, Ниар, шатаясь, брела вслед за Торином.

— Ну и как тебе, ощущать себя смертной, дитя? — Осаа спросила без злобы, но Красной Колдунье отчего-то захотелось призрака убить во второй раз. Злобно щуря глаза, Ниар сжала губы плотнее. Король-под-Горой не был способен увидеть рядом с собой мать, если последняя этого не хотела. А Осаа явно не желала общаться с сыном: ее цели были очевидны и до ужаса просты. — Ведь, как я понимаю, твоя физическая и духовная сила исходят из Амана, верно? В любом бою ты пользуешься ею как оружием, защищая себя и своих сестру с братом. И вот теперь тебе нельзя выдавать собственного происхождения, а значит, нельзя и магией пользоваться. Интересно, каково тебе? Чувствовать себя настолько живой?

«Я всегда была живой, — хотела бы произнести Ниар. Постоянно облизывая губы, девушка еле сдерживала в себе протяжные стоны. — И боль чувствую не впервые. Однако остаться совсем без защиты, быть полностью открытой любой опасности… Разве это смертные называют жизнью? И если да, то какой толк в такой беспомощности? Глупо».

— Вы не желаете объяснить мне ничего? — вновь глубокий голос Короля-под-Горой, успокаивающий, строгий и, тем не менее, доброжелательный. — Я обидел Вас, наверное, во время нашей последней беседы…

— А ты называла его жадным и гордым охотником до славы, — Осаа улыбнулась Ниар, широко и радостно. Видимо молчание Красной Колдуньи веселило призрака даже больше, чем собственная правота относительно чувств. — Ты заварила этот балаган с гномкой, а он собирается извиниться… Может, ответишь нечто правдоподобное? И давай без твоих привычных кудахтаний о том, какая ты гордая и как тебе хорошо. Дай ему шанс проявить доброту и ласку. В конце концов, на данный момент наши цели совпадают. Ты хочешь, чтобы он к тебе неровно дышал. Я хочу того же. Так что… дерзай, деточка.

«Ага, только вот вы еще желаете, чтобы я вдруг забыла о Белерианде и собственном наследии во имя того, кто не ценит даже собственной жизни, — Ниар остановилась, прижавшись ушибленным плечом к стене. Спину после удара стулом пронзала стрела холодной, яркой боли. Была бы секундочка свободного времени, и старшая дочь Мелькора обязательно бы исцелила саму себя. Но придется потерпеть. До утра. — Торин может и не жаден, и, не отрицаю, он не безумен, как мне казалось. Да вот только, как и я, он сражается за свой дом и семью. И, по себе знаю, вряд ли он забудет об Эреборе, даже во имя более реальной и теплой мечты…»

Ниар прикрыла глаза, вспоминая о Талрисе и Анаэль. Как они там поживали? Криво ухмыльнувшись, Красная Колдунья попыталась представить себе, чем сейчас занимались самые близкие ей люди. Талрис наверняка кружил подле Истари, силясь сбить Майар со следа пелорийской тройки. А Анаэль пыталась удержать на поводке Азога, мятежный дух которого много раз заставлял Ниар задумываться об убийстве бледного орка. Их работа была сопряжена с прямым риском. Конечно, силами как Талрис, так и Анаэль превосходили хранителей Арды, но всякое могло случиться. Не следовало забывать о Сауроне. Этом мелком и трусливом предателе.

Перед глазами Красной Колдуньи все на секунду потемнело. К губам подкрался крик, а в нос ударил резкий, тошнотворный запах разлагающихся тел. Тангородрим и тысячи гниющих трупов. Дагор Браголлах, эта ужасная, безумная битва за Ангбанд. Запах огня над Ард-Галеном, струящиеся лавовые слезы трехпикой горы. Сотни умерших, тлеющих, умирающих и кричащих эльфов и людей. И прель, пропитавшая плодородную когда-то почву ядом смерти. Почему-то историки не сохранили в своих рукописях тех ужасающих подробностей, которые вклинились в память Ниар: бумага не может отразить тех воплей, что исторгали из себя покалеченные умирающие в агонии; она не может передать того сладковатого запаха прожаренной плоти, что щекотал нос Ниар в ту ужасную битву; сухой папирус бессилен передать весь кровавый кошмар, что пришлось пережить Красной Колдунье.

— Ниар? Ниар, с Вами все в порядке? — приятный голос прошелестел совсем близко. Не понимая, что происходит, наследница Дор Даэделота открыла глаза. Тошнота не проходила, а боль в спине и боку только усиливалась. Ниар захотелось посмеяться над собой, над собственной беспомощностью, но сил на веселье совершенно не осталось. Драка с гномкой стоила потраченных усилий, без сомнений, ведь полученные увечья легко лечились. Однако чтобы от произошедшего конфликта была хоть какая-то польза, следовало перетерпеть боль и унижение. Все шло по плану.

— Я, кажется, навлекла на Вас немилость Даина Железностопа, — попытавшись улыбнуться, Красная Колдунья сглотнула. Слюна во рту была соленой. — Мне не хотелось этого, прошу меня простить.

Торин не ответил. Он хмуро смотрел в лицо своей собеседницы, оглядывая ранки на нем. Потом, протянув руку к Ниар, осторожно коснулся ладонью ее щеки. Девушка, перебарывая в себе инстинктивное желание отпрянуть, просто отвела взгляд в сторону, дозволяя эреборцу то, чего не дозволяла другим. Рука Короля-под-Горой оказалась холодной, как лед.

— Ну, глаза у него тоже синие, но не думай, что сердце снежное, — Осаа стояла за спиной сына, хитро поглядывая на Красную Колдунью. Ниар не сомневалась, что гномка ненавидит весь род Мелькора, и, при возможности, постарается избавиться от докучающих Миас навечно. Однако что поделать – добрый и нежный голос гномки благотворно действовал на разум в момент слабости. Ниар позволила себе расслабиться, интуитивно понимая, что в настоящий момент никакие опасности не угрожают жизни.

— Не стоит думать о Даине, — коротко произнес Торин, убирая прохладную ладонь с разгоряченного лица Миас. Ниар, немного сожалея об этом, принудила себя встать прямо. Расправить плечи, слегка взбодриться. Ведь, по сути, ей не должно выглядеть столь ущербно в глазах гномьего правителя. По ее жилам текла магия Амана, ее сила позволила бы ей расширить проход Калакирья до размеров Тангородрима. Разве могло такое существо даже по собственной воле позволить себе пасть так низко? Честь дороже всего. Тем более в глазах врага.