Эннера (СИ)

— Неужели?! Думала, я просто прокачусь с ветерком, да?

— Мне только-только исполнилось пятнадцать, когда я познакомилась с твоим отцом. А когда поняла, что беременна, осталась совсем одна. Родители умерли, и в тот момент я просто не была готова становиться матерью, брать на себя ответственность за чью-то жизнь, — Таль передёрнула плечами. Вздохнула, скрещивая пальцы в замок на коленях. — Я не жду, что ты меня поймёшь. Тогда я сделала то, что считала нужным и лучшим для себя. Но вышло так, что ты не захотела умереть. Втащила меня в Плешь и очень удивила Самара, потому что из Актариона никто, ни до этого в течение многих тысячилетий, ни потом вплоть до вашего с Аданом путешествия в бар, туда не попадал. Естественно, такой сбой в фильтре его мира очень заинтересовал Самара. Я бы даже сказала — напугал. И он, конечно же, в первую очередь попытался выяснить, каким образом это стало возможным. Тогда ни ему, ни тем более мне в голову не пришло, что причиной была ты, — Таль улыбнулась. — Зато удалось выяснить, кто мой биологический отец.

— Это не объясняет, почему… — Мира совсем не разделяла её радости.

— Объяснит и не только, почему я усадила тебя в таксилёт. Просто не перебивай. Выслушай, — Таль скользнула взглядом по их лицам, уставилась перед собой, на губах заиграла еле заметная улыбка. — Самар поверил, что гены доа — причина моего появления в Плеши. Расслабился. Не знаю, как ему удалось справиться с моей истерикой, но он уговорил остаться в Тмиоре до родов. Плешь не сделала из меня доа. Я так и осталась актарионкой-полукровкой. Разве что способности стали сильнее, что-то видоизменилось, усовершенствовалось. И не потребовалось никаких ухищрений Тайко, чтобы оставаться в Тмиоре. Солнце оказалось совершенно безвредным для меня. Зато в моём лице Самар нашёл благодарного слушателя, которого ему так не хватало. Ты спрашивала, знаю ли я всех атради, чтобы судить, — Таль склонила голову набок, чуть насмешливо, с привычным высокомерием посмотрела на Роми. — Так вот знаю. Не всех. Но многих. Достаточно, чтобы навсегда отказаться от идеи стать одной из… И что гораздо важнее — знаю о вас то, чего даже вы не знаете. Или не помните. Ни с кем из атради Самар не мог быть настолько откровенным, у него не осталось друзей. Вы всегда считались всего лишь его детищем, непрекращающимся экспериментом длиною в вечность. Каждый новый атради — личное достижение, ещё один маленький опыт в общую копилку успеха. Со мной он был другим. Может, потому что влюбился, может, видел какой-то особый потенциал для себя.

— Скорее, второе, — усмехнулась Роми. — Самар и влюбился? Не представляю. И вообще, мне иногда казалось, что ему не нравятся женщины.

— Я ему нравилась. Как женщина или нет — уже не важно. Мне он доверял, показывал, учил. Даже привёл сюда, в этот Замок. Много рассказывал. Про доа, про Эннеру, про первый эксперимент, про то, что случилось потом. Думаю, он верил, что после рождения Миры я приму его предложение, соглашусь стать вечной. Не просто атради, а помощницей, подругой, любовницей.

— И как? Удалось? — хмыкнул Адан.

Таль обернулась к нему, снисходительно улыбнулась. Продолжила, не отвечая на вопрос:

— Когда Мира родилась, я решила вернуться в Актарион. Самар не настаивал, не уговаривал. Более того, помог устроиться, — она посмотрела на Миру, — помог нам обеим начать новую жизнь. Не стирал память, не угрожал, наоборот, часто навещал, поддерживал. Видимо, он до последнего момента надеялся, что рано или поздно я передумаю, приму его предложение.

— Так это ты — Голос? Ты его убила? — исподлобья глядя на Таль, спросила Мира.

— Его убила ты. Твоя вторая сущность. Самар оказался прав.

— Что? — опять перехватило дыхание. Опять откуда-то появилась уверенность, что Таль не обманывает. Опять теплые руки Ллэра ласково прижали к себе. Он что-то прошептал, но Мира не расслышала. Смотрела в упор в синие глаза Таль и молча требовала объяснений.

— Твой смертельный вирус — правда. Всё, что я вам о нём рассказала, — Таль повернулась к Адану, — не выдумка. Поврежденные шапероны, нарушенный синтез белков, возрастающий при стрессе или сильных эмоциях. В результате — мучительная смерть в молодости. Этим тебя, — Таль развернулась обратно к Мире, — наградил твой отец. Онкогены — бич тех, кто когда-то принадлежал к могущественной расе Тлай. Ты была обречена с рождения. А я не смогла смириться, представляешь? — она как-то неестественно улыбнулась, совсем невесело. Замолчала, поджав губы и уставившись на Луну.

— Тебе удивительно везёт на контакты с редкими расами, — проговорил Ллэр. — Отец — доа, дочь от тлай, опекун — атради, да и тот не рядовой… — посмотрел на Миру. И вдруг улыбнулся. — Котёнок, твоя мать, конечно, та ещё штучка, но ты во всех смыслах настоящее чудо. Наполовину тлай, четверть доа и четверть актарионки. Не хватает в наборе только вильʼлари.

— Они — не гуманоиды, — встряла Роми. — Вильʼлари. Были. Потомки каких-то насекомых. Яйцекладущие и генетически несовместимые ни с кем, кроме самих себя. А вот тлай… — она покачала головой. — Самые сильные. Самые могущественные. Самые… самые! Говорили, для них не осталось неизлечимых болезней, кроме старости, которую они холили и лелеяли, как самое важное, что существует во Вселенной. И они… существуют?..

— Да, но единицы. Их мир давно погиб, те, кто выжил, перебрались в Актарион. Тлай слишком уязвимы. Теперь старость — непозволительная для них роскошь. Мало кто доживает до двадцати пяти, — по-прежнему глядя на небо, ответила Таль. Посмотрела на Ллэра. — Редкие расы — не везение. Судьба, — грустно улыбнулась, — и моя работа. Но несмотря на это когда Миру привезли без сознания, я далеко не сразу поняла, в чём дело. И подумать не могла, что её отец… Мы никогда не поддерживали отношения, вряд ли он жив. В общем, пары исследований и одного путешествия в память хватило, чтобы распознать вирус и его причины. Вот тогда всё окончательно прояснилось — и почему я беременной попала в Плешь, и как это случилось, и что дело вовсе не в генах доа, и что Мира умирает. Оставался только один способ её спасти. Теоретически — простой, практически… — она помолчала. — Никто и никогда такого не делал. Результаты могли удивить. И удивили.

— Что именно ты собиралась сделать со мной? — Мире всё-таки удалось сбросить с себя охватившее оцепенение. Даже улыбнуться — неестественной глупой улыбкой окаменевших губ.

— Окунуть тебя в Плешь, чтобы сделать сильнее. Когда-то раса Тлай могла лечить самих себя. Они умели заставлять собственный организм восстанавливаться, регенерировать клетки до полного выздоровления. Это и была моя главная цель. А если не получится, существовал план Б — если Плешь не сможет разбудить спящие в тебе гены, то видоизменить тебя саму — превратить в доа или, — Таль еле слышно вздохнула, посмотрела на неё, — в атради, если это останется единственным выходом. Но Самар отказался помочь. Заявил, что нельзя оживлять эти гены, что это обязательно спровоцирует необратимые катаклизмы в Тмиоре, с которыми он уже не сможет справиться, что в конечном счете это погубит его мир и всех атради. А он этого никогда не допустит, — она перевела взгляд на Ллэра, потом — на Адана и снова на Миру. — Я не поверила. Решила, что дело в его ненависти к тлай, даже если речь идет об очень далёких потомках, даже если — о моей дочери, которую он сам когда-то спас. И сделала по-своему. Обманула Самара. Предала… Перешла в Бэар, выбрала подходящего донора. Тебя, — Таль обернулась к Адану. — Придумала, как соединить биополя, как накачать Миру твоей кровью, как спровоцировать ваше попадание в Плешь. Это и был мой план, — вздохнула. — Сущая ерунда по сравнению с тем, что когда-то проделал Самар с доани.

— Могло ведь не сработать, правда? Я могла просто погибнуть… — Мира осеклась, нервно передёрнула плечами, шумно выдохнула: — Почему могла? Я почти погибла. И если бы не Ллэр…

— Могла. Но другого способа у меня не было. Ни спасти тебя, ни вернуть все потенциальные способности доа Адану, а это было необходимо. Вы оба должны были сначала попасть в Плешь, чтобы начались метаморфозы, а уже потом… Только всё сразу пошло не так. Из-за неё, — Таль кивнула на Роми.