Атомный век (СИ)

– А какова задача, кроме разведки? Я понимаю, что с моими силами вести боевые действия глупо?

– Совершенно верно, – быстро согласился подполковник Степанов. – Столкновений надо избегать любым способом. По возможности, выяснить причину гибели наземных и вертолетных групп. Ну и попутно приглядывай военные базы, где есть тяжёлое вооружение, координаты мы тебе дадим.

– Хорошо, – сказал Берзалов и уточнил: – А какого характера боестолкновения произошли у разведчиков?

Подполковник Степанов посмотрел на него так, словно он выведывал у него эту самую сокровенную военную тайну, сокровенней не бывает, и ответил нехотя, даже поморщившись при этом:

– Связи не было… Вернее, была, но очень плохая…

– Связь глушили, – уточнил майор Якушев так, словно упрекнул подполковника Степанова, и посмотрел на него задиристо, как заяц на медведя.

– Да, – и в этот раз нехотя согласился подполковник Степанов, – но кто глушил, мы не знаем. Ни одна из групп в заданное время не вышла в эфир, что само по себе настораживает.

– Понятно, – нейтральным тоном сказал Берзалов. – То есть всё равно не понятно.

Подполковник Степанов от досады крякнул: странный лейтенант попался, сам не может догадаться. Тогда подполковник Егоров объяснил:

– Мы предполагаем, что противник занял район девять, но основного десанта не дождался и… – он осторожно глянул на подполковника Степанова, словно испрашивая у него разрешения.

У подполковника Степанова на лице возникло такое выражение, словно он не хочет, но должен спасовать:

– Кто бы там ни был, он очень опасен.

Берзалову надоели эти хождения вокруг да около. В голове у него роилось не меньше сотни вопросов, которые он готов был задать горе-командирам.

– А почему противник не ушёл? – спросил он, – что он вообще делает полтора года на нашей территории?

– Вот это самый главный вопрос! – почти счастливым голосом воскликнул подполковник Егоров.

Однако подполковник Степанов не дал ему закончить мысли и со всё той же досадой на лице сообщил, тяжело вздохнув:

– Мы полагаем, что этот район техногенный...

– То есть?.. – крайне удивился Берзалов.

Что-то их не учили таким терминам. Это слово больше напоминало о компьютерных игрушках, в которые он играл ещё до войны.

– Неизвестные технологии, – осторожно вмешался в разговор подполковник Егоров, и Берзалов понял, что он снова не договаривает. – Последняя радиограмма второй наземной группы была такая: «Окружены, ведем бой с механизмами». Больше связи не было.

Подполковник Степанов счёл нужным объяснить:

– Посылали вертолёты…

Да, я помню… – подумал Берзалов.

Три машины. Первая – разведка. Когда машина упала где-то в районе станции Поныри, на её поиски был отправлен второй вертолёт, но и он пропал, а уж третий летел, чтобы разгадать тайну гибели первых двух, но тоже исчез. Погибло тринадцать человек. На своих ошибках не учились, чужие – не признавали. Об этом долго судачили в бригаде, строя самые нелепые версии, а вон как оказалось. А ведь правды не скажут. Или не знают, или не хотят. Скорее всего, последнее. Не хотят пугать так, чтобы я испугался и, не дай бог, не провалил задание.

– Лейтенант, не хочу тебе заморочить голову окончательно, – словно прочитал его мысли подполковник Степанов, – но ни один из вертолётов не то что не долетел, даже не приблизился к этому району, и честно говоря, – этой фразой он заранее поставил на Берзалове жирный крест, не потому что не верил в старшего лейтенанта, а потому что таковы были реалии поствоенного времени: шансы в таком деле, как глубокая разведка, исключительно низки. Осталось только подтвердить их подозрения – мол, область там такая, странный район, закрытый для человечества, тайна, или даже сверхтайна, о чём не хотелось даже думать. Конечно же, он знал о том, что Берзалов очень удачливый командир взвода, что у него гораздо меньше потерь за три года службы в бригаде, чем во всех других отделениях вместе взятых, что он не только умел предугадывать действия противника, но и обладал, как говорили в штабе, интуицией боевого офицера. А это дорогого стоит – интуиция, которая не подводит. Но всё это были легенды, домыслы и фантазии. Ходили они в бригаде в том числе и с лёгкой руки Славки Куоркиса, а легендам и домыслам подполковник Степанов не привык доверять. Был ли это его недостаток как начальника штаба бригады, или он полагался только на стратегические расчеты, сказать было трудно, ибо здесь начиналась та грань удачи-неудачи, которая не только сводится к понятию «пятьдесят на пятьдесят», но вольно или невольно придавала всему мероприятию мистический ореол. Такова природа человека: если не ясно, значит, всё всегда таинственно.

Да и вообще, первыми двумя группами, которые отправились на юг, командовали не менее блестящие и не менее опытные офицеры. Берзалов обоих хорошо знал и не считал, что они чём-то уступают ему. Просто им не повезло, а в чём именно – надо разбираться на месте. Он, как и подполковник Степанов, считал, что в реальности мистике места нет, что всё можно объяснить, надо только пристально вглядеться. Он даже представил, как найдёт один из вертолётов где-нибудь в ущелье, как обнаружит подбитый БТР с экипажем Веселова и как будет хоронить товарищей. Чёрт!!! Видение взметнулось и пропало.

– А может, там и нет никаких американцев? – невпопад расхрабрился майор Якушев. – Может, какая-нибудь враждебная группировка? Сидит и ждёт в засаде. А раз сидит и ждет, то, значит, на то есть причины. А?

– Лучший способ узнать правду, это спуститься в ад… – пробормотал Берзалов.

– Что?.. Что вы сказали, старший лейтенант?! – брезгливо спросил майор Якушев, и на лице у него появилось возмущенное выражение.

В его представлении старший лейтенант не должен был иметь собственного мнения, а должен был чётко выполнять поставленную задачу.

– Извините, больше не повторится, – вспыхнул Берзалов. Ему показалось, что он увидел себя со стороны – покрасневшего и чуть растерянного.

– В общем так, лейтенант, – кисло поморщился подполковник Степанов, который устал от разговоров и гаданий на кофейной гуще, – три часа тебе на сборы. Формируй группу десять-пятнадцать человек. Перебросим вас воздухом в Ефремов. А оттуда на двух бэтээрах двинете своим ходом. Заодно по пути возобновите связь с разрозненными частями на территории, по которой будете проходить. Детали операции, контрольные сроки, частоты и позывные обговорите с майором Якушевым. Вернёшься, получишь звездочку и роту. Ну а не вернёшься… сам понимаешь, пошлём других. Так что ты просто обязан вернуться героем, чтобы больше никто не погибал.

– Есть вернуться… героем, – как эхо отозвался Берзалов, заботясь только об одном, как бы никто не заметил, что он испытывает приступ неуверенности, если не страха.

***

– Товарищ, старший лейтенант!.. Товарищ старший лейтенант!..

– Ну что тебе… Вашу-у-у… Машу! – повернулся на пятках Берзалов.

Он был зол и собран, как никогда, как перед любой другой операцией, но теперь ему приходилось бороться с самим собой, дурными предчувствиями и с бестолковыми подчиненными.

– Ну возьмите меня с собой… ага?..

– Ты как обращаешься?! – раз десятый уже вспылил Берзалов. – Как?! По уставу… По уставу! – Он уже не мог без содрогания смотреть на круглую, как блин, физиономию Бура. – Смирно, кругом, шагом марш на кухню за обедом.

– Есть за обедом, – покорно отвечал Бур и, неожиданно чётко повернувшись через левое плечо и сделав три чеканных шага, перешёл на рысь и устремился в сторону кухни, а когда вернулся, запыхавшись, как после подъёма в гору, тут же принялся за старое: – Товарищ старший лейтенант… – молил он. – Жизни мне нет… ага…

– Что золотце моё, что?! – устал отбиваться Берзалов, принюхиваясь к котелку, где в жирном борще плавали лучшие куски телятины, Бур расстарался. – Что?..

– Ну возьмите меня с собой!.. чего вам стоит… ага?..

– Ты пойми, Ефрем… – прибегал он к душевной теплоте, как к последнему средству вразумления, – ты будешь обузой, там ведь бегать придётся, а если, не дай бог, нарвёмся на противника?..