Город (СИ)

Павел, на ослабевших ногах, не шёл — плыл, словно тяжелое мутное облако, вслед за старым патологоанатомом, который усомнился в правильности диагноза своего молодого коллеги, по коридорам, которых не ощущал и не видел.

И действительно, взглянув на покойного, Павел, в этот миг, усомнился в своём рассудке: на каталке лежало бледно восковое тело с неестественно желтушной кожей, сквозь которую просвечивалась могильная чернота.

Все признаки говорили о том, что это человек мёртв уже много дней.

— Но ведь он был жив, когда мы его суда везли, — немного потерянно, нечётко произнёс Павел, словно оправдываясь перед школьным учителем за урок, которого не выучил.

— Да взгляните сами, — внезапно нашёлся Павел и несколько раз согнул в локте холодную руку покойника, — даже трупной окоченелости ещё не наблюдается.

В этот момент безвольная кисть сомкнулась на его запястье.

— Что?! Этого не может быть? — не поверил своим глазам Павел.

— «Неужели он ошибся и пациент всё это время был жив?»- спросил он себя, отказываясь верить в происходящее.

Но уже в следующий миг его мысли были очень далеко от этого. На передний план вышло одно единственное желание — спасти свою жизнь.

* * *

В этом жутком истошном вопле Пётр Сергеевич не сразу узнал голос Павла, но в этом отчаянном крике, было столько боли и страха, что ещё до конца сознательно не осознавая того, что же на самом деле могло произойти в недрах мрачного скорбного здания, ноги водителя сами несли его на выручку тому несчастному, который попал в беду.

Стремглав вбежав в помещение, Пётр Сергеевич замер в центре большого зала уставленного каталками, на которых штабелями лежали неподвижные мертвые тела. Однако именно одно из них сейчас яростно боролось с его напарником Павлом. И это был как раз тот самый пострадавший, которого они подобрали в районе Кир городка.

Но ведь он был мёртв. Действительно мёртв!

Теперь же он яростно, как обезумевший дикий зверь рвал предплечье Павла зубами. Белый рукав его халата стремительно темнел от тёмной густой крови неудержимым потоком, хлеставшим из порванных зубами вен.

Ужасающая по своей нереальности, недопустимости картина в одно мгновение сковала тело и разум пожилого водителя. Всё что он мог сейчас сделать, это ошеломленно и беспомощно взирать на то, как безумец безжалостно терзает тело Павла.

Александр Юрьевич тоже испытывал глубочайший страх, но в отличие от ошеломленного Петра Сергеевича, первым нашёл в себе силы действовать. Он попытался оторвать того, кого ещё минуту назад все считали мёртвым от тела Павла. Но взбесившийся «мертвец» был настолько увлечён этим процессом, что, казалось, вовсе не обращал внимания на Александра Юрьевича. По крайней мере, он отреагировал на его попытки освободить парня не больше чем зимний тулуп на атаку бледной моли.

Тогда Александр Юрьевич ребром ладони наотмашь, ударил обезумевшего человека по лицу.

Треск костей носа лишь на долю секунды опередил гулкий стук затылка отброшенного сильнейшим ударом о металл передвижного столика, на который незадолго до этого перенесли это самое злосчастное тело.

В ту же секунду безумец незнакомец отпустил несчастного Павла. Но что-то инстинктивно подсказывало Александру Юрьевичу о том, что этот озверевший психопат в любом случае, ударил бы он его или нет, оставил свою первую жертву для того, чтобы разобраться со следующей.

Забыв о существовании Павла, точно его никогда и не было, безумец, полностью переключил своё внимание на пожилого патологоанатома. Его жуткие расширившиеся до абсолютной черноты глаза без радужной оболочки плотоядно вперились в Александра Юрьевича.

Психопат откинул в сторону Пава и тот, застонав, упал между рядами столов, на которых лежали анатомируемые, а сам легко спрыгнул с высокого столика и устремился на попятившегося к дальней стене патологоанатома.

В этот миг Пётр Сергеевич, наконец, нашёл в себе силы действовать. Он опустился на колени перед распростёртым телом и охватил голову юноши руками.

Он полностью поглощенный отчаянными стараниями помочь молодому доктору вовсе не замечал той безнадежной борьбы, которая происходила между патологоанатомом и их злополучным пациентом.

— Паша! Пашенька, сынок, очнись! — причитал он, пытаясь привести молодого человека в чувства.

Но молодой доктор стремительно умирал прямо у него на руках.

Александр Юрьевич уже наверняка знал то, что должно произойти в следующий миг и когда безумец с воем рванулся на него, он, пытаясь предупредить нападение, ударил нападавшего в солнечное сплетение, вложив в этот удар всю имеющуюся у него силу. Однако всё чего он добился — это отбросил тело нападавшего на пару шагов назад. С тем же самым результатом он мог ударить и в бетонную стену.

А в следующий миг безумец заключил его в ледяные смертельные объятия.

— Да что же это? — причитал Пётр Сергеевич, охватив руками голову мёртвого паренька, безвольно висящую на расслабленной шее, смутно осознавая все те вопли, яростную борьбу, то абсолютное безумие, которое воцарилось вокруг.

Тут по расслабившейся мускулатуре Павла пробежала ощутимая волна, а следом за ней, в руку которой Пётр Сергеевич придерживал голову юноши напротив лица, пришла невыносимая боль от ядовитого укуса.

Всё это время в помещении находился ещё один человек, который, забившись в дальний угол, в глубоком первозданном ужасе наблюдал за происходящим не в силах пошевелить даже пальцем. Но в тот момент, когда в помещении из живых больше никого не осталось и, он один на один предстал перед обезумевшими монстрами, страх предал ему невероятную силу и Константин с воплем непреодолимого ужаса бросился прочь по лабиринтам коридоров к спасительному выходу. Он бежал так, как могут бежать только один раз в жизни — в последний раз…

* * *

— Там что-то происходит, — произнёс Петрович, но его старческий голос, дрожащий как туго натянутая струна, сказал гораздо больше, чем могли бы передать эти простые слова.

Содрогаясь от чудовищного внутреннего напряжения, он тревожно вещал о том, что там происходит что-то очень недоброе и то, что за этим последует, без сомнения, не принесёт ничего хорошего.

Уловив в голосе старика зловещее предзнаменование, Денис и Олег Олегович без лишних вопросов поспешили к окну и присоединились к Петровичу.

Шум, доносившийся из морга, был слышен даже отсюда из окна второго этажа кардиологической палаты.

Те пугающие страшные звуки, которые до них долетали, были полны ужаса и невыносимой, адской боли.

Не смотря на то, что в помещении было жарко, кожа Дениса начала стремительно покрываться пупырышками, словно в самый лютый мороз.

— Да что там, чёрт возьми, твориться, — с всё нарастающим ужасом, прошептал он и, обведя испуганным напряжённым взглядом присутствующих, обратил внимание на то, Зенур так и остался лежать в кровати.

— «Неужели действительно заснул?» — удивился Денис и для того чтобы немного отвлечься от страшного предчувствия решил разбудить татарина:

— Э-э-э, Кайрам Байрам, — затряс он за плечё спящего Зенура, — вставай, а то обрезание проспишь.

На что Зенур лишь промычал что-то злобное и закрылся от назойливого соседа одеялом с головой.

Денис пренебрежительно махнул на него рукой и вновь обернулся к окну.

Однако уже в следующий миг он совершенно забыл о существовании Зенура.

Всем его вниманием целиком завладела трагедия, разыгравшаяся прямо на его глазах.

Двери морга с грохотом растворились, и оттуда с криком вырвался человек в белом халате. Во время большого прыжка с крыльца здания он, явно чего-то дико боясь, в ужасе, оглянулся назад и, в результате этого неловко приземлившись, рухнул на бетон, которым была вымощена подъездная дорога к моргу. Но уже в следующий миг, как ни в чём не бывало, поднялся и вновь бросился наутёк.

Тут же двери в морг отварились вновь. В стремительном гигантском прыжке с порога вслед за мужчиной в белом рванулись ещё двое. В отличие от первого человека, эти двое двигались необычайно легко. В их движениях было что-то звериное — вся та сосредоточенность, собранность, которую дикие хищники демонстрируют лишь тогда, когда преследуют добычу.