Сто дней до конца света (СИ)

Не спеша, он подошел ближе, наклонился к ее уху и прошептал:

— Идем отсюда, пора.

Рейвен в ответ согласно кивнула. Тогда он подхватил ее на руки и пошел туда, где им должно было находиться. Девушка теперь казалась ему тяжелее, чем когда-либо. Из-за болезни он сильно ослаб и сейчас держался изо всех сил, чтобы удержать Рейвен на руках. Раньше он часто подхватывал ее или подсаживал себе за спину, таская, как ребенка. Ей это жутко нравилось. Один из немногих моментов, когда она позволяла дать себе слабину и при этом радовалась.

Финн донес ее до углового помещения корпуса, откуда можно было выйти на чердак. Ненадолго опустив Рейвен на землю, он нашел подъем и люк, ведущий на крышу.

Их окружил стрекот сверчков и тихие стоны ходячих, что бродили вдалеке. Финн не обращал на них внимание — он слушал только прерывистое дыхание Рейвен.

— Вот так, аккуратно, — тихо произнес он, опуская девушку на крышу.

Он прилег рядом с ней, подсунув руку ей под лопатки. Устроившись поудобнее, Рейвен положила голову Финну на плечо. Она посмотрела на него, но он не мог понять, что выражал этот взгляд. Благодарность? Прощение? Или же просто печаль? Не дав Финну успеть понять это, Рейвен перевела свой взгляд наверх, где по всему небу мириадами раскинулись звезды. Ему не хотелось отрывать от нее взгляд, но он знал, чего хотела сейчас она. Рейвен хотела бы, чтобы сейчас Финн видел то же, что и она.

Он почувствовал, как девушка шевелила локтем, но никак не могла сделать что-то. Финн, поняв ее намерение, накрыл ее ладонь своей, сжав ее, и поднял вверх, а затем начал слегка водить из стороны в сторону, словно Рейвен прикасалась пальцами к звездам. Это было именно то, что она хотела бы увидеть перед… Она сказала ему об этом когда-то давно, но Финн запомнил. Он бросил на ее лицо быстрый взгляд и заметил, что Рейвен улыбается. Едва заметная, грустная, но все же улыбка.

— Я выбрал его еще на конец той недели, чтобы разбавить Эдгара По, — сказал он, — но потом время шло, и мы все никак не могли… Я все еще помню каждую строчку. День ушел…

Он остановился, сглотнув, и продолжил:

День ушел, а за крыльями Ночи

Прозрачная стелется мгла,

Как легкие перья кружатся

Воздушной стезею орла.

Сквозь сети дождя и тумана

По окнам дрожат огоньки,

И сердце не может бороться

С волной набежавшей тоски,

С волною тоски и желанья,

Пусть даже она — не печаль,

Но дальше, чем дождь от тумана,

Тоска от печали едва ль.

Финн вновь перевел взгляд на Рейвен и увидел, как губы ее шевелятся. Он не мог читать по ним, но и без этого понял, что она вторит его словам:

Стихов бы теперь понаивней,

Помягче, поглубже огня,

Чтоб эту тоску убаюкать

И думы ушедшего дня,

Не тех грандиозных поэтов,

Носителей громких имен,

Чьи стоны звучат еще эхом

В немых коридорах Времен.

Подобные трубным призывам,

Как парус седой кораблю,

Они наполняют нас бурей, —

А я о покое молю.

Мне надо, чтоб дума поэта

В стихи безудержно лилась,

Как ливни весенние хлынув,

Иль жаркие слезы из глаз,

Поэт же и днем за работой,

И ночью в тревожной тиши,

Всем сердцем бы музыку слушал

Из чутких потемок души…

Биенье тревожное жизни

Смиряется песнью такой,

И сердцу она, как молитва,

Несет благодатный покой.

В этот момент пальцы Рейвен, что мгновение назад тянулись к звездам, безвольно упали и повисли на ладони. Финн прислушался, надеясь уловить сиплые вздохи, но услышал лишь тишину. Он аккуратно сложил ладони Рейвен у нее на груди, после чего прижался лбом к ее виску и продолжил читать, шепча ей прямо на ухо:

Но только стихи, дорогая,

Тебе выбирать и читать:

Лишь музыка голоса может

Гармонию строф передать.

Ночь будет певучей и нежной,

А думы, темнившие день,

Бесшумно шатры свои сложат

И в поле растают, как тень.

— Спи, милая. Теперь ты со звездами, — шептал он, пока лезвие ножа вонзалось Рейвен в ухо.

***

Когда рана вновь открылась, им чудом удалось остановить кровотечение достаточно быстро, чтобы не дать Рейвен умереть. Но никакого облегчения это никому уже не принесло. Кларк еле отговорила мать от очередного переливания — Эбби бы просто не выдержала. Они больше не могли для нее ничего сделать, оставалось только ждать и надеяться на… что-то. С того момента Кларк безвылазно торчала в комнате с Аней, хоть как-то ограждая себя от всего, что творилось за дверью, пытаясь отвлечься и немного успокоиться.

— Значит, девочка не выживет? — спросила Аня.

— Мама сказала, что если она доживет до утра — это будет чудо, — удрученно ответила Кларк, — Но Рейвен сильная, — она пожала плечами, — может, она и это переживет. А если нет…

— Так будет лучше, — уверенно, но куда мягче, чем раньше, сказала ей Аня.

— Не для нее. Не для Финна… Не для меня, — она глубоко вздохнула и откинула голову назад, посмотрев на потолок, — Господи, я просто хочу, чтобы она выжила.

— Все мы чего-то очень хотим, — громко выдохнув и улыбнувшись своим мыслям, произнесла Аня.

— А чего хочешь ты?

Аня замолчала, давая Кларк понять, что для нее это было чем-то личным. Возможно, даже слишком личным, но все же она ответила:

— Я бы очень хотела увидеть свою дочь.

— Надо же, не думала, что у тебя есть дочь, — удивилась Кларк, — Ты вроде говорила, что жила одна после того случая.

— Ну… я не рожала, если ты об этом, но все же она мне, как родная, — Аня заулыбалась, впервые на памяти Кларк она делала это искренне и беззлобно, — Я нашла ее в лесу, когда охотилась, ей было десять. Она свернула шею зайцу, который попался в мои силки, и жрала его прямо сырым, представляешь?

— Как же она там оказалась?

— Она была очень напугана, растеряна, едва говорила… помнила только свое имя. У нее был шрам на затылке, — Аня рефлекторно потерла ладонью шею, — одежда вся грязная, но ничего необычного. Я подумала, что она потерялась или ее похитили, и она давно уже слонялась так по лесу… и ведь смогла как-то выжить. Я тогда еще не понимала, какая она особенная, — она заметила, что Кларк тоже улыбалась, — Нет, правда, было в ней что-то такое, что я в жизни больше ни в ком не видела… — Аня остановилась, так и не уточнив, что она имела в виду, — В общем, в ближайших городах я не видела объявлений о пропаже, так что оставила ее у себя. Воспитала, вырастила, обучила всему, что умею.

— Аня, прости если… — Кларк посерьезнела, решившись задать этот вопрос, — Она жива?

— О, да, — Аня хохотнула, — Я в этом даже не сомневаюсь. С ее-то навыками, этому миру ее не убить. Уж об этом я позаботилась.

— Тогда почему вы не вместе?

— Дети взрослеют, Кларк, — ответила Аня, и ее радость от воспоминаний о дочери поутихла, — Она выросла и захотела чего-то большего, чем жизнь в лесу. Я была не против, но… Она выбрала воинскую службу, пошла в летную школу. Я не хотела, чтобы моя дочь стала убийцей на службе у государства, чтобы клялась в верности кучке людей, интересы которых постоянно меняются. Мне была противна война. Дочь пыталась убедить меня, что ей просто хочется покорить небо, жить, как мы раньше, но только видя весь мир под собой… обычный максимализм. Во всяком случае, тогда мне так казалось. Мы поругались, и с тех пор она только слала мне письма. Это было четыре года назад. Сейчас она, должно быть, на своей базе, в Лэнгли.

— Это же Вирджинии, верно? — спросила Кларк, — Ты могла бы попробовать добраться дотуда, неужели тебе не хочется встретить ее снова?

— Кларк, — снисходительно обратилась к ней Аня, — Я знаю свою дочь. И я знаю, что я ей не нужна. Она справится со всем без меня, как и я уже привыкла делать все без нее.

— Ты очень сложный человек, — признала Кларк.

— Ты тоже, — сказала она и посерьезнела, — Слушай, вот тебе мое предложение, и лучшего у меня нет. Отвезешь меня до окраин и высадишь, где тебе будет удобно. Я скажу Тристану, что вы хорошо со мной обращались, но я не знаю, где вас искать. Может, тогда он решит вас не преследовать. Большего я тебе обещать не могу.