Матриархия (СИ)

Вот она уже перед самой чертой. Моя рука сама собой продолжала бегать по полу, выписывая грифельные вензеля.

Комната снова растворилась, снова накатила темнота, с миллионом светящихся точек.

- СМОТРИ НА МЕНЯ!

Голос сразу разрушил магию, и я лишь смотрел на Королеву и кричал.

***

Идти тяжело, каждый шаг отдается болью в пятках.

- Может, вам помочь? - сросил кто-то. Айзек повернул голову. Это тот самый паренек, который не знает «третьего поражающего фактора». Айзек улыбнулся и едва заметно покачал головой.

Дробный топот с пришлепыванием бил по ушам. Сбоку трассы торчала деревянная будка, утопала в раскисшем поле, придорожное кафе глядело на людей окнами-глазницами, и черноту «зрачков» обрамляли зигзаги осколков.

Чуть дальше заправка, сейчас уже и не поймешь, какой фирмы. Зеленые щиты валяются так и эдак, пластиковое крошево хрустит под берцами. Точно не «Роснефть».

Айзек не делал пересчет и не знал, сколько людей его сопровождают, если можно так выразиться. С ним пошли самые преданные воины, те, кто будет с ним до конца. По крайней мере, он на это надеялся.

- Спасибо. Мне не тяжело.

- Они будут сопротивляться? - спросил этот же паренек. Он говорил, как его зовут, но Айзек забыл. Вроде бы Костя. - Или мы сможем дойти... прямо туда?

- Неизвестно.

Шарик боли пульсировал в затылке Айзека. Строй шел в горку, по серпантину. Вот сбоку вырвана металлическая лента отбойника, и топорщится над пропастью. Тянуть за собой тележку с «малышкой» не так-то уж легко, но Айзек решил, что этот крест он понесет сам, потому что от других можно ожидать чего угодно.

Все измучены, и в любой момент могут спятить, абсолютно в любой, и для этого, кажется, не нужно влияние Королевы.

- У меня болит поясница, - как сквозь воду донеслось до Айзека. Но губы Кости не разжимались. Он плелся, угрюмо надвинув брови на самые глаза. - Хочу, чтоб все закончилось, хочу чтоб все закончилось все закончилось хочу чтоб...

- Хватит! - бросил Айзек.

Солдатик испуганно вздрогнул. Он споткнулся, и в него врезался бугай с полусонной рожей. Бугай часто-часто заморгал и зевнул.

- Это действует на нервы, извини, - Айзек сплюнул в сторону и полез в карман. Вытащил мятую пачку «Винстона». Последняя сигарета, отлично.

Фильтр между губами. Айзек пошарил другом кармане, снова вернулся к первому. Мятую пачку откинул прочь, и она полетела в кювет.

- Все... нормально? - Костя осторожно заглянул Айзеку в лицо. - А? У вас сигарета не прикурена.

- Я знаю. Не прикурена.

Какое-то время опять был слышен лишь топот, позвякивание автоматов - бесполезного оружия, - да скупые слова, будто обрезанные ножницами.

Пантелеев, Рамис и их люди ушли. Сказали, что не будут принимать участие в безумии, и что идти в пасть Королеве - самоубийство.

«Вы можете быть моими поддаными»

Мысль, такая четкая, всплыла в голове, и Айзек чуть не проглотил сигарету. Незажженную, пропитанную слюной, и тяжелую, как макаронина.

Теперь дорога идет под уклон, все ниже и ниже.

Видно город, столбы с проводами, и... с людьми. Тянутся целой вереницей.

За спиной у Айзека шум, гомон, кто-то похлопал его по плечу:

- Т-там... Там что...

- Они, да. Сейчас будет весело.

***

- СМОТРИ НА МЕНЯ! СМОТРИ НА МЕНЯ!

Крик звенит под потолком. Огоньки мерцают, лампы горят сине-оранжевым пламенем. А стены все равно холодные, насквозь промерзшие, и ступни липнут к зеркальному полу.

- ХВАТИТ РИСОВАТЬ!

- Ты меня боишься, сучка... Я тебе ну-уужен, но ты меня боишься!

Живот у Королевы совсем уж как бочка, вены бугрятся узлами. Из боков вылезли щупальца, с присосками по всей длине, вроде крошечных кофейных блюдечек, блестят от слизи. Пахнет освежеванными кальмарами, кисло-соленый дух. Во рту у меня против воли собралась слюна.

«НЕ РИСУЙ»

Теперь фраза внедрилась в самый мозг, и взрезала пористо-желейную массу все той же холодной спицей. Переносица болит, в ледышку превратилась, как впрочем, и ноги, да и все тело.

Треск - это сломался грифель. Я настолько уверовал в его «вечность», что теперь удивленно таращился на бесполезный брусочек, с розовым ластиком на конце.

Сплошные штрихи, прочерченные в зеркальном льду.

От Ани осталось теперь лишь лицо. Оно не тронуто, и похоже на маску, чуть оплывшую по краям, неживой кусок целлулоида, с необычайно яркими прорезьми глаз.

Королева взмахнула щупальцем, и я на мгновение и впрямь подумал, что черта действительно защитит меня, как Вакулу.

И тут же кислород вылетел из легких. И земля ушла из-под ног.

Я врезался черепом в стену, зрение закрыла зеленая пелена, подступила тошнота.

Сбоку от себя я увидел целых три карандаша. Пошевелился, череп ломит и тошнит...

Щупальца потянулись ко мне, а я - к карандашу. Там остро заточенное древко, и если хорошенько напрячься, то можно даже поверить, что это кинжал. Жертвенный нож. Веня сказал, что Королева должна увидеть собственное отражение, что она вроде Медузы Горгоны, но Персей ведь был с кинжалом как раз. Он отрубил ей голову, там вроде бы не было такого, чтоб она увидела собственное отражение. Просто, от ее взгляда все обращалось в камень, а ведь я на Королеву уже вдоволь насмотрелся...

А может, я смотрел на нее сквозь собственный «ментальный» щит?..

Еще: по преданию, в тот момент, когда Персей отрубил голову Медузе, она была беременна. А потом из нее пополи змеи, уничтожая все живое.

Щупальце лизало ногу, нежно так гладило, присоски ласкали кожу, ко мне будто теплый маринованный гриб прикасался. Живой гриб, с шевелящимися волоконцами.

Тошнота не отступала, и на лбу выступила испарина. Щупальце медленно, но верно подбиралось к шее, а я вслепую шарил по полу.

Нужно достать карандаш.

Сквозь грифельный рисунок на полу сочится свет. Давит на грудь, тяжело дышать... тяжело... Свет, свет...

Глава 23

Они стоят на месте, а люди Айзека идут. Идут, идут. По бокам трассы опять поле, и шеренга солдат утопает в грязи по щиколотки.

Женщины ожидают. Бледные, растрепанные. Рваные раны на лицах, на теле. Искусанные губы, исколотые руки - в черных синяках. Точно такие же синяки под глазами.

Уж лучше бы они бежали. А они стоят просто так. И больше всего на свете Айзеку хочется упасть в грязь и лежать там, нежиться в вонючей жиже, но он все тащит и тащит за собой тележку.

Она может сдетонировать в любой момент, но этого не происходит. Может ли Королева влиять на механизмы? На электронные устройства? Вряд ли.

- Стойте! - скомандовал Айзек. Дробный перестук подошв даже на секунду не стих, «солдаты» шли и шли. - СТОЯТЬ!

Шеренга меж тем огибала женщин с двух сторон. Воздух чистый, и зрение фокусируется так четко, что видны пупырышки на грудях женщин вокруг сосков, похожих на дохлых шмелей.

Айзек увидел черноту в щелях между зубами, гниль, увидел волосы, тусклые и безжизненные.

- Стойте, - повторил он, с клокочущей хрипотой в голосе. - Подождите...

Он все шептал, а его ребята топали дальше, как заведенные солдатики. И тут Айзек вспомнил первый день, как он практически в одиночку расправился с кучей обезумевших особей - сколько там их было, семь? Да и неважно.

Он вспомнил месиво, в которое они превратили Фазу, трясущиеся губы Толика, когда твари стали рвать его зубами и ногтями. А Айзек стоял тогда на козырьке подъезда, и смотрел в глаза товарища.

И потом много чего было. Он прятался за спинами, подставлял пешек? Пускай так. Но тогда он - ферзь, и сделает то, что должен.

Пласты грязи облепили колеса тачки, сами обода утонули в зыбкой почве до середины, и Айзек упал плашмя.

Теперь его обогнали все. Он протянул руку, в попытке схватить лодыжку какого-то толстяка. Тот издал невнятный звук и дернул ногой.

Штанина выскользнула из скрюченных пальцев Айзека. На мгновение в грязи мелькнула оранжевая палочка, вроде карандаша.