Благую весть принёс я вам (СИ)

Рдяница подняла глаза. Над ней, заламывая руки, раскачивалась Варениха. А за её спиной, шагах в пяти, мялось несколько родичей. Со всех сторон, привлечённые зрелищем пожара, спешили общинники, кто-то волок кадки с водой.

- Никак до смерти убили? - прогудел сутулый, нескладный Пылан.

Рдяница покосилась на него, промолвила едва слышно:

- До смерти. - И горько усмехнулась. - Вот оно как - от Огня-то отрекаться. Свой своего режет. Все, все виновны! Каждый, кто Господа предал!

- Верно молвит! - выкрикнул кто-то. - Как пришла Наука, житья не стало.

- Истинно! - откликнулись другие. - Рычаговы скоро на шею сядут... В мёртвом месте копаемся, а покос в разгаре... С соседями разругались... И пришельцы напирают. Всё за наши грехи.

Из толпы вперёд протиснулась Зольница, мачеха Сполоха. Увидев лежащее тело, всплеснула руками.

- Горе, ой горе!

Рдяница хищно ощерилась, ненавидяще процедила:

- Твоего чрева плод! На всех вас отныне проклятье. И на тебе, и на пасынке твоём ублюдочном.

Та онемела от ужаса. Стояла, вытаращившись на Рдяницу, и молчала, не в силах вымолвить ни слова.

А Рдяница отпустила голову сына, поцеловала его в лоб и, тяжело поднявшись, вдруг бросилась на Сполохову мачеху.

- Давай, милая, выцарапай ей бесноватые глаза! - закричала Варениха, тоже кидаясь в драку.

Пылан подбежал к ним, начал разнимать. Другие охотники тоже не остались в стороне. С превеликим трудом волчиц растащили.

- Доберусь ещё до тебя, - выдохнула Рдяница.

- Тьфу на тебя, - злобно откликнулась её противница, выплёвывая клок волос.

Люди смотрели на них, переговаривались:

- Свой - своего, дожили...

- Рычаговы наколдовали, не иначе.

- Сполох-то где? Никак удрал...

- Не понять. То спасать его надо, то ловить...

- А, пропадай душа. И так всё вкривь и вкось.

- Смутные дни, неверные. Наше дело - сторона.

- А кто ж Рдяницу освободил? Может, повязать её надо, а мы ушами хлопаем.

- Ты погодь. Может, так надо? Может, проверка это?

Рдяница медленно отвернулась и сказала Пылану глухим голосом:

- Неси его в жилище.

Охотник подошёл к телу её сына, взял его в охапку и двинулся вслед за Косторезовой женой. Зольница же так и осталась стоять возле пылающего жилища - всклокоченная, остервенелая, с перекошенным лицом.

Проходя мимо древних руин, Рдяница увидела Зарянику - та сидела на растрескавшихся, усыпанных каменной крошкой, ступенях, испуганно притянув голые коленки к большой, не по-девичьи тяжёлой, груди, и мелко дрожала, глядя на происходящее большими круглыми глазами. Косторезова жена остановилась, сверкнула очами.

- Держи вертихвостку. Вот кто всему виной! Через неё зло идёт!

Несколько мужиков кинулось к чужачке. Заряника юркнула было в шкурницу вождя, её вытащили оттуда; извивающуюся, ухватили за руки и за ноги, понесли к Рдянице.

- Что делать с мерзавкой?

Баба сощурилась, посмотрела в побелевшее лицо девки.

- Привяжите её к саням, да покрепче.

Страшно закричала Заряника, когда Артамоновы, злорадно ухмыляясь, начали приматывать её ремнями и толстым конским волосом к длинным кладовым саням. Местью вождя грозила и яростью Науки, но державшие её лишь посмеивались: "Ишь, елозит, засранка. Охмурила Головню, теперь злобствует. Кончилась твоя власть, негодница. Ныне Огонь снова всему голова".

А Рдяница посмотрела на неё и пошла дальше, положив сухую жёлтую ладонь на окровавленную грудь мёртвого сына, прямая и сухая как межевая палка.

Откуда-то из полумрака навстречу ей вынырнуло несколько Рычаговых во главе с Пеплом. Тот был бледен и взъерошен, крикнул Рдянице срывающимся голосом, бросая взгляды на догорающее жилище Сполоха:

- Где сестра? Что с нею?

Ровдужный, с бахромой, нательник его задрался, обнажив тощее брюхо, узорчатые ходуны были измазаны глиной. Рдяница не ответила - повернулась к своим:

- И этого хватайте! Во имя Огня и духов света.

Мужики, кровожадно урча, ринулись на охотника. Рычаговы бросились наутёк, а помощника вождя повалили и принялись лупить что есть силы.

- Вот тебе, Ледовый прихвостень! Получи, отродье мрака! Сдохни, проклятый!

Мир перевернулся в глазах Пепла. Боль затопила всё тело. Он орал, прикрывая голову руками, сжимался в комок, а охотники продолжали бить его, вымещая весь страх, накопившийся за долгие дни.

- Я же свой, свой! - кричал он, катаясь по земле. - Что делаете?! Своего бьёте?

- Какой ты свой, поганец! - гремели мужики. - Все вы, Рычаговы - нечестивцы. Лгуны и клятвопреступники...

Так бы и забили Пепла до смерти, если бы не Рдяница. Воздев руки к тёмно-синему с белесыми прогалинами небу, она воскликнула:

- Остановитесь, безумные! Хотите быть как они? Не марайте рук убийством.

И люди расступились, тяжело дыша, с досадой опуская руки - не насытились ещё кровью. А Пепел, едва живой, отнял почерневшие ладони от лица и с надеждой посмотрел на Рдяницу. Та назидательно подняла палец.

- Божий завет! Не мы караем, но Огонь. Лишь Он, великий, властен над жизнью и смертью. Отдайте крамольника Господу.

Пепел, услыхав такое, забился в визге, а нападавшие с радостными криками подхватили его и понесли - мимо жилищ и отвалов прямиком к шестам, с которых взирали на них сурово и непреклонно черепа казнённых Головнёй. Рдяница же, сощурив круглые чешуйчатые глаза, вытянула руку в сторону Рычаговской части становища и проводила их напутствием:

- Идите и выгоните всех чужаков. Выгоните их прочь. А тех, кто посмеет упираться, приведите сюда, к нам. Мы отдадим их на суд Огню.

- Да будет так! - выкрикнул кто-то из мужиков. - Настал час возмездия. Пришло наше время, братья!

Один за другим охотники уходили в сумрак, а голоса их продолжали звучать в синей полутьме, то сливаясь в единый рёв, то распадаясь на отдельные выкрики. И когда последний из них растворился в лазурном мареве, из сапфировой дымки вдруг раскатисто грянул страшный многоголосый вопль, заметались едва различимые тени, и где-то вспыхнул факел, озарив на мгновение какие-то раскоряченные фигуры, но тут же упал на землю и освещал лишь мельтешащие ноги.

Рдяница глянула хмуро на Пылана, державшего тело её сына:

- Пойдём.

Слева от них шумел погром, там летали искры и гуляло, извергаясь, пламя, справа подростки торопливо снимали с шестов пожелтевшие черепа, бабы таскали туда охапки поленьев и хвороста, складывали их в кучу. Связанный по рукам и ногам Пепел, лёжа на земле лицом вниз, что-то неразборчиво рычал, дёргаясь в путах.

В жилище Рдяница сказала Пылану:

- Положи его здесь.

Две девочки испуганно прижались друг к другу, увидев мёртвого брата. Мать с горечью посмотрела на них, произнесла, дрогнув лицом:

- Вот так, дочки, нет у вас больше брата. Помолитесь за упокой души... - Она закрыла глаза ладонями, гнусаво промолвила: - Смойте с него кровь. - И вышла, провожаемая безутешным детским плачем.

Пылан вышел вслед за ней. Рдяница приказала ему:

- Приведи сюда сучку.

Тот сначала не понял, тупо уставился на неё, но тут же смекнул и утопал, размахивая клешнятыми руками.

А Рдяница потянула носом горелый воздух и крикнула с досадой:

- Оставьте валежник, бабы. Этот уже никуда не денется. Другое у вас дело ныне - с шалавами разобраться, что ваше место заняли. Торопитесь, пока не поздно!

Те побросали хворост, загомонили наперебой:

- А и впрямь, за косы их - да в костёр.

- Ну да, а тебя потом муж мордой в навоз за это.

- Небось не окунёт...

Рдяница топнула ногой.

- Мужиков испугались? Лучше гнева Огненного бойтесь. Позор глаза выест!

- Эх, гори оно всё синим пламенем! - выкрикнула самая отчаянная и бросилась к своему жилищу.

Рычаговских баб, визжащих и плачущих, погнали дубьём и плётками. Измывались над ними по всякому: драли за волосы, срывали одежду, царапали лица и шеи. Злорадно кричали: