Каждый за себя (СИ)

   Айя стиснула пальцами виски. "Крио-Инк Мариянетти"... Жопа, блин, в квадрате. Ложная память? Лабораторная крыска? Шрамы от ножа? Меморандум девяносто девять? Ёбаная ж матерь!

   - Как звали соседок по комнате в первый год? Во второй? Как они выглядели? Как учились? Номер учебной группы в третий год. Номера комнат, в которых жила. Имена и фамилии преподавателей по математике за все годы. Теперь можешь не спешить.

   Керро откинулся на стуле и прикрыл глаза, слушая, как Айя обстоятельно отвечает на вопросы и постепенно успокаивается оттого, что может разложить хотя бы малую часть собственного прошлого по полочкам. Видимо, нащупала относительно твердую почву и теперь пыталась устоять на ногах, а не рухнуть под напором открытий. Поэтому говорила она с подробностями и деталями, которых помнила очень много.

   - Хватит. Восемнадцатый, похоже, реальная память. Впрочем, проверим.

   - Проверим? - Айя заметно напряглась. - Как?

   - Есть мысли, - Керро отмахнулся, - завтра уточню. А тебя надо нормально одеть и обуть. С утра оставлю у кролей, они помогут. В обед встретимся. А там видно будет.

   - Как ты догадался про ложную память? - спросила Айя. - Почему?

   - Если бы ты всегда была в "Виндзоре", то не знала бы "жопу в квадрате". Другие корпы очень не любят поднимать тему "Мариянетти". Она, как правило, закрытая и для узких кругов. Ну и еще у кролей ты от шприца отбивалась любо-дорого. Даже их впечатлила. Плюс еще в биографии была допущена грубая ошибка. У мелких сошек из корпоративных низов, какими были твои родители, нет личного транспорта. Слишком жирно. Не по карману и не по статусу. Составитель ложной памяти схалтурил.

   - Почему другие корпы не любят поднимать тему "Мариянетти"? - девушка насторожилась, пропуская мимо ушей замечание о кроликах, об устроенной им битве и об особенностях корпоративной иерархии. - Что с них всем остальным? Я еще понимаю, в черных секторах... А корпам-то с чего?

   - Тебя правда это волнует?

   - Ты сказал, поймем, кто я такая, будем разговаривать дальше, - напомнила Айя. - Я пытаюсь понять. Ты говоришь, что лабораторный материал немедленно утилизируется, согласно меморандуму девяносто девять. Но я жива. При этом я была лабораторным материалом в корпорации, которая "закрытая тема для узких кругов". Да, меня, пожалуй, это волнует. В числе прочего.

   - Жива. Хотя и не должна бы. И похищена из корпорации, которая не занимается биологическим оружием, но при этом известна наработками в области киборгизации. Вот только антител у тебя раза в три больше нормы, а это верный признак участия в биопрограммах. То, что память наложили топорно, так "Виндзор" и по психопрограммам откровенно слаб. Ты - хорошая загадка. Будем искать дальше, - Керро подмигнул. - А "Мариянетти" не любят за ряд инцидентов, связанных с биологическим оружием. Доказать причастность не смогли, но пообещали, если повторится, разнести на хрен все известные объекты. Инциденты прекратились. Но остальных корпов "жопы" тогда крепко напугали.

   - Я не помню, что там происходило, - глухо сказала Айя. - Помню только, что это было очень больно. И не вырваться.

   Она допила воду:

   - Голова гудит...

   - Чего вспомнишь, расскажешь. А сейчас я спать. Ты как хочешь.

   - Я поем, - сказала она и спросила: - Можно?

   - Да сколько влезет...

   Пока Айя шуршала в кладовке, отыскивая то, что поможет ей утешиться в скорби, Керро успел вырубиться. Это было весьма кстати, потому что при нем девушка испытывала сильную неловкость. И не могла понять, какой именно части ее сознания в компании с этим человеком не по себе - корпоратской или секторской? Занятная тема для размышлений, особенно если учесть, что корпоратская основа была ложной, а секторская - стертой.

   Никогда в жизни Айя не чувствовала себя такой одинокой. Причем одинокой даже не оттого, что одна, а оттого, что сама себе чужая, сама не знаешь, где начинаешься ты, а где ложь о тебе. Где заканчивается программный вымысел, а где вдруг открывается истинная память.

   Где ее жизнь? Хоть какая-то часть! Детство, родители и автомобильная авария - просто чья-то пошло сгенерированная фантазия, внедренная в мозг. Получалось, единственная сохранившаяся в памяти реальность - учеба в корпоративном интернате. Но что было "до"? Что-то же было? Были ведь у нее отец и мать, как-то же она выросла! И как-то попала в эту... в эту... жопу. В квадрате. Айя уткнулась лицом в ладони.

   Ее память прорывалась рефлексами в реальности и кошмарами в снах. Первое было слишком странным, чтобы ему радоваться, второе - слишком страшным, чтобы его желать.

   Девушка доела консервы, убрала со стола пустые банки, ополоснула ложки. И еще какое-то время сидела, слушая потрескивание огня в печке. Думать о себе как о биологическом лабораторном материале без понятного прошлого да к тому же с туманным будущим было тошно. Поэтому Айя махнула на все рукой и забралась в спальник, в надежде, что "жопа в квадрате" ей не приснится.

День третий

А, может быть, и не было меня?

Группа "Пикник"

   Джед Ленгли работал на корпорацию "Виндзор" уже двадцать пять лет. За эти годы он прошел сложный и трудный путь от рядового следователя до управленческой элиты. Это было не так-то просто, как может показаться, особенно если учесть, что ни связей, ни покровителей, ни влиятельных родственников у агента Ленгли не водилось. А вот влиятельные враги были. Именно так, в прошедшем времени. Были.

   С личными недоброжелателями Джед расправлялся так же хладнокровно и безжалостно, как с врагами корпорации, поэтому их у специального представителя СБ при совете директоров не осталось. Во всяком случае, если они и бесились где-то от ненависти, то делали это в самых укромных уголках, никак не являя себя предмету пылких чувств.

   Вот почему за годы службы Ленгли уже порядком привык, что коллеги тщательно подбирают слова во время разговора, держатся неизменно уважительно, а подчиненные и вовсе стараются быть полезными, исполнительными или даже угодливыми.

   Именно поэтому общение с Эледой Ховерс доставляло сорокапятилетнему карьеристу Джеду несказанное удовольствие. Будучи красивой самоуверенной и богатой женщиной из влиятельной семьи, Эледа держалась с достоинством, избегала пошлого кокетства, флиртовала тонко, а ее пикантная привычка говорить в лицо то, о чем другие женщины предпочитали умалчивать, подкупала Ленгли. В первую очередь остротой.

   Хотя и у этой остроты был привкус... предсказуемости. Но все-таки. Все-таки Эледа оказалась до крайности привлекательной.

   Джед уже давно вышел из того возраста, в котором люди, мало-мальски добившиеся чего-то в жизни, стараются при каждом удобном случае показывать свою успешность окружающим (не важно, мужчинам ли, женщинам ли). Остались сухой профессионализм, сосредоточенность, резкость. Демонстрация высокого статуса представлялась теперь глупым и никчемным занятием, до которого он опускался только в особых случаях.

   Как ни забавно, именно таким случаем оказалась встреча с мисс Ховерс. Начитавшись ее досье, агент Ленгли при первом знакомстве нарочно занял официальную дистанцию. Доброжелательное равнодушие.

   Эледа легко приняла предложенную манеру общения, однако, как всякая уверенная в своей неотразимости особа, сделала деликатную попытку смягчить излишне строптивого мужчину. И Ленгли смягчился. Просто потому, что мисс Ховерс была хороша собой, молода и амбициозна. А главное, она была умна. Очень умна. Но при этом в силу возраста не слишком хитра и пребывала в святой уверенности, будто Джед не раскусил ее милого лукавства - выдать резкость за равнодушие, чтобы разжечь интерес.

   Банально. Но при этом не лишено очарования. Да и собеседницей Эледа оказалась превосходной, очень эмоциональной. Пикировки с ней доставляли Ленгли истинное удовольствие.